***
— Ты срочно должен сообщить в «Битву экстрасенсов»! — А лучше сразу на Рен ТВ позвонить, — продолжает за своим парнем Оля. — Сказать о том, что мои друзья пришельцы, у которых один мозг на двоих? — спрашиваю, ковыряя вилкой свой салат. Кроме нас в столовой только парочка преподов, у которых, скорее всего даже не окно из-за внезапно отмененной пары, как у нас. Им просто вовремя — это рано. — О том, что на тебя напала чупакабра, — кричит шёпотом Коля. — Или это был вампир? Ты можешь нам признаться, Ярославцев, мы тебе поверим, — поддакивает Оля, отодвигая от себя тарелку с таким же, как у меня салатом, овощи в котором умерли ещё до попадания в столовую универа. Всеядный Коля не стесняясь забирает её тарелку, а потом и мою, заметив, что я не ем тоже. Чего добру пропадать. — Да нет, вампир это слишком благородно. Степанов тянет только на чупакабру, — хрюкает Коля, когда я пинаю его под столом. — Ну да, вампиры не должны быть такими, — Оля делает губы уточкой, пытается быть похожей. — Какими? — спрашиваю, откинувшись на спинку стула. — Недалёким, — не прожевав толком, отвечает за девушку Коля. В очередной раз жалею, что так бестолково спалился перед этими попугаями-неразлучниками. Когда Оля пришла за конспектами в среду, которую я считал вторником. Влетев в мою квартиру, она выпалила, что на лестнице столкнулась с «оттраханным на вид» Степановым. А зная мою ориентацию, и почуяв с порога запах секса, сложила два плюс два. Просить её не говорить Коле было бесполезно, так что следующие пару недель они коллективно насиловали мне мозг, пытаясь выведать все подробности личной жизни. И вот сейчас засосами. Слушать, что это был некто случайный встречный-поперечный, никто не стал. Своим единым мозгом, в итоге, Коля и Оля сделали вывод. Естественно, что Степанов мне не пара. Слишком тупой, слишком баскетболист, слишком самовлюблённый, слишком слишком. Вообще не мой типаж. И насрать, что типажа у меня нет вообще. Слишком правильный — единственное, что добавил я тогда от себя. — Ярик, ну вот что в нём такого, чего нет у тех парней, что к тебе ежедневно яйца подкатывают? — подперев голодное лицо ручкой, задаёт вопрос Оля. — Вы же не встречаетесь даже. — Оль, солнце, ты на засосы посмотри, парень явно умеет со… — Член большой, такой ответ устроит? —кидаю резковато, вставая из-за стола. — Ну ты чего, мы же просто подъёбываем, — Коля даже есть перестаёт, заметив мою раздраженную мину. — Для чего ещё нужны друзья? — Ага, ну, нравится тебе, купи шарфик и развлекайся дальше, не заигрывайся только, — просит Оля проникновенно. — Я домой, нахуй экономику, — зажимаю растянутые рукава любимого свитера в кулаках, чтобы просунуть руки в куртку. — Дюш, — зовёт Оля, а я не оборачиваюсь на её любимое каверканье моего имени, надо же, вспомнила, со школы так не называла. Накалившаяся от внезапно опустившегося на термометре градуса кожа воротника неприятно давит на свежий засос. В одном попугаи правы — выгляжу, как жертва, если не вампира, то как минимум маньяка. Хуй знает, что на меня вчера нашло. Даже вспоминать стрёмно. Мало того, что без презика ему дал, предложив в подарочек в себя кончить, так ещё и прохлопал момент, когда моя шея покрылась ебучим гжелем засосов. «Зайду после тренировки сегодня» — моё сообщение так и висит непрочитанным. «Только не говори что снова игнор. Теперь только лично?» Успеваю скурить пару сигарет у остановки и замёрзнуть в ожидании автобуса или ответа. Решу ехать домой или поторчать где-нибудь в ТЦ до конца баскетбольной тренировки в зависимости от того, что придёт первым. Подошедший автобус слишком переполнен, чтобы пытаться втиснуться. Следующий тоже. «Я тут проторчу до талого. Завтра важная игра», — приходит ответ, а следом уже не такой уж и забитый транспорт. Вместо того, чтобы начать курсовую, снова думаю о словах друзей. О том, что Степанов мне не пара. Как будто я сам не знаю. Так мы и не пара. Просто трахаемся. Давно и с регулярной периодичностью. Явно чаще, чем того требует физиология. Блядь. Хлопнув ноутом, пишу в телегу группы с предложением порепетировать сегодня, но все дохуя занятые. А я не потяну ещё одно хобби. У меня уже есть музыка. У меня уже есть Рома. Гоню нечаянную мысль прочь. Нет у меня Ромы. Чтобы он был у меня, и я должен быть у него, а такой вариант мне не подходит. Оля долго мне полоскала мозги: мол, такой как Степанов, никогда не станет в открытую с парнем встречаться. Почему-то до неё не доходит, что сам я, хоть ориентацию и не скрываю, не кричу на каждом углу. В универе вот, к примеру, кроме них, никто не знает, что я по парням. Да и вообще мало, кто знает. Мать с отцом, тётка, которая, по возрасту, скорее сестра. Ребята в группе, потому что там из натуралов только Женя, который женился ещё в восемнадцать. Илья би, хотя тот же Женя говорит, что Илья ещё просто не понял, кого ему больше нравится трахать. Амир гей, Алина лесбиянка, у неё есть девушка, но все уверены, что она влюблена в Амира. Полная Санта Барбара, короче. И Степанов.***
— Давайте в киношку завалимся, — предлагает Оля, ныряя Коле под крыло. — Я за. — Идите вдвоём, а то я вечно как приёмыш себя чувствую, — отвечаю негромко, улыбаюсь натурально. — А до меня дошли слухи, что ты просто на Ольгу запал, вот и трёшься рядом. Но я-то знаю, что это не правда, ты хочешь меня отбить, а не её, — выпятив грудь вперёд, утверждает Коля. — Коляныч, я с детства клоунов боюсь, — отмахиваюсь, а Оля поддерживает мою шутку громким смехом. — Отказы не примаются, — говорит друг. — Можешь даже кинчик выбрать, всё равно билеты возьмём на задний ряд. Ухмыляюсь. Им только позавидовать можно, мало того, что вместе с четырнадцати лет, друг у друга первые во всём, так ещё и трахаются до сих пор, как кролики, не надоедает им. И не приедается доступность каждодневная. Понимаю, что отчасти именно поэтому свою интимную жизнь я выстроил по графику. Чтобы не приелось. В жизни и так не много удовольствий. — У меня дела, — всё ещё надеюсь, что отлепятся. — Это какие же? — прищуриваться Оля. Придумать правдоподобную брехню не получается. Почему я об этом заранее не позаботился? — Собираюсь сходить на баскетбольный матч, — признаюсь и, перебивая двойное улюлюканье, добавляю. — Мне похуй, что вы об этом думаете, окей? — Окей, окей, — смеётся Коля. — А знаешь, мы тоже пойдём. Олька давно хочет на других парней в шортиках попялиться, просто боится признаться. — Блин, я так и знала, что ты заметишь, — хнычет наигранно Оля. — Черти, — закатываю глаза, понимая, что теперь я от них точно не отделаюсь. Когда заходим в зал, узнаём, что, оказывается, на базе нашего универа сегодня проходит два матча, в первом из которых наши не участвуют. Просто чинно сидят на скамеечке, дожидаясь своей очереди. Макушку Ромы нахожу сразу. Хотя прическа у него стандартная, да и цвет волос не примечательный для парня чисто славянской внешности. Он, словно взгляд мой почуяв, оборачивается. Брови ползут вверх. Быстро, стараясь не привлекать внимания, отворачивается обратно. А через минуту или около того встаёт и быстрым шагом выходит из зала. — Мне в туалет надо, походу всё ещё вчерашний салат, — бубню себе под нос, но так чтобы неразлучники услышали, и чуть ли не бегом пробираюсь к двери. — Давно ты баскетболом увлекаешься? — произносят мне в затылок, прежде чем затолкать в раздевалку. — Что за предвзятость, Степанов? — уголок рта летит вверх, пока второй в стадии покоя, вечно у меня ебало кривится, когда он рядом. — У меня золотой значок по ГТО, — вру бессовестно, но краснеть за это не собираюсь. — Ты на ЛФК ходишь, у тебя зрение плохое. — Ого, а что ещё ты обо мне знаешь? — Ничего, — вдруг тушуется он и, кажется, хочет отойти дальше, косясь на дверь. Боится, что увидит кто-то. Со мной наедине, в раздевалке. — Пришёл на тебя полюбоваться, а ты на скамейке сидишь. Так что нет поводов задерживаться. — Андрей, — зовёт, когда разворачиваюсь к двери первый. Хуёвая идея была сюда приходить. Чем я думал вообще. — Будешь за нас болеть? — Я на черлидершу похож? — Я не уверен, покрутись, — просит Степанов вежливо, а на мой фак только улыбается, своими от природы пухлыми, о каких каждая девушка мечтает, губами. Рома внимательно рассматривает меня с места не сдвинувшегося. Чувствую, что взгляд то и дело цепляется за мою шею. — Ах да, об этом, — прикрываю ладонью синяки, — ещё раз и… — А по-моему выглядит сексуально, — перебивает Рома и лапу свою здоровую тянет к моей, убирает и снова взглядом облизывает. — Наверное, будь я влюблённой пятнадцатилеткой, за такой комплимент уже бы на колени готов был стать, — закатываю глаза, думая, какую бы ещё колкость сказать, но мне не дают. Нет, не как в мелодрамах. Не целуют. Степанов просто внаглую толкает мне в рот пальцы. Такие длинные, что, блядь… Сразу мысли пошлые в голову лезут. — Помолчи и послушай, — говорит Рома, а я не могу взгляд отвести от его зрачков расширенных. Может, они тут допингом балуются? — Сегодняшний матч реально важный, я был максимально настроен, спокоен, а потом ты заявился. Теперь я буду думать не о том, как мяч отнять у соперника, или, кто из ребят свободен, а о том, как, сука, выглядит моё лицо во время игры. Так что, пожалуйста, Андрей… — Что? — спрашиваю заинтригованно, вытолкав пальцы языком. — Или уходи или… — Или? — Или сделай что-нибудь, чтобы я не психовал. От его честного голоса у меня голова кругом, а от взгляда просящего тяжелеет в паху. Господи боже, Степанов. В голове голосом Оли: «Вампиры не должны быть такими». Такими, сука, откровенными, такими слабыми и зависимыми. Не на такого тебя я ставки делал, заключая пари с собственным эго. Думал, первым сольёшься, когда начнёт заходить дальше, чем бездушный секс. Хотя, наверное, бездушным он с самого начала не был. — А если кто-нибудь зайдёт? — ухмыляюсь, пытаясь держать лицо. Лицо самонадеянного уёбка без сердца. Но Степанов одним простым вопросом это лицо, как маску, разбивает. — Для тебя только это важно? Если узнают? — Мне до фонаря, — не знаю, вру или нет. Ещё совсем недавно думал, что будет херово. Сейчас… — А я думал, тебе должно быть «по барабану», — Рома лыбится, но не видя улыбки в ответ, добавляет скомкано. — Ну, ты же барабанщик. — Ром, — смотрю на него чуть снизу, разница в росте незначительная, но знаю, как его штырит от осознания, что он выше. Он смотрит вопросительно, а я подцепляю пальцами его чистую, пахнущую ополаскивателем форменную майку и, пальцами другой руки, пробежавшись по манящим мягким губам, приоткрываю его рот, чтобы положить туда уголок ткани. — Крепче держи, — усмехаюсь, и что-то двусмысленное сквозит в этой фразе, сам чувствую. И Рома, кажется, чувствует тоже. Начинаю с груди, у стараясь не задерживаться долго. Пальцы, за ними губы и язык, по косым мышцам пресса, пупку. К бедренным косточкам, светлой дорожке жёстких волос. — Не сбривай под ноль, — прошу, смотря снизу уже совсем откровенно. Он, покорно сжимая с зубах майку, кивает. Прости, мама, но девчонки мне уже точно не светят. Твой сын заводится от запаха другого парня. Руками лезу под шорты снизу, по твёрдым, как металл, бёдрам. Глажу недолго, так же снизу стаскивая. Полностью вставший член Ромы пружинит от резинки и шлёпает его же по животу, заставив зажмуриться. Не тяну, беру сразу в рот, хер знает, через сколько там у них эта игра, лучше поторопиться. Не так давно заметил одну приятную деталь: Степанову не так заходит горловой, как неглубокий со всякими штучками языком, типа поиграть с уздечкой, протолнуть за щеку. Останавливаюсь на последнем, а он вдруг касается рукой моей щеки. Охуеть теперь, типа, сам себя потрогал, но через меня. Его от этой мысли, видимо, забирает сильнее, судя по тому, как он становится больше у меня во рту, как смотрит расфокусированного. С первым же гортанным стоном роняет майку, но тут же подбирает, выпутывая пальцы одной руки из моих волос. Не даю отстраниться, вцепившись крепко в бёдра, когда кончает, чтобы не попало на свитер. Поднявшись на ноги, сплёвываю в раковину. Рома, отойдя немного, вспоминает вдруг обо мне. — Вечером, — говорю после быстрого поцелуя, когда он кладёт ладонь мне на ширинку. — Вали на поле. — Андрей, — Рома зарывается носом в волосы на затылке, а мне так дико хочется подрочить, что аж скулы сводит. А лучше, чтобы мне подрочил он. — Спасибо. — Блядь, Степанов, давай обойдёмся без спасибо за минеты, — усмехаюсь, понимая, что благодарит он за что-то другое. — Сука, тут есть щеколда, ты прикалываешься? Рома угорает, эту самую щеколду открывая перед тем, как выйти. — Пиздец, сколько можно было сосаться, — осуждающе смотрит на мои опухшие губы Оля, когда я сажусь обратно на своё место. — Эй, а Степановские вареники такие же, как обычно, — добавляет Коля, не сводя взгляда с вошедшего после меня в зал Ромы. — Ярославский, ты что… Ты серьёзно? Ты… — Да, Оль, я только что отсосал капитану университетской команды по баскетболу прямо в раздевалке, — отвечаю спокойно, и, видя раскрытые рты попугаев, чувствую, как на лице назревает отвратительно довольная лыба. Поэтому мне не остаётся ничего, кроме как показать им фак и уткнуться в телефон. Матч заканчивается в пользу нашего универа, так что довольный Степанов, уносясь с командой в сторону раздевалок, даёт знак, чтобы я ждал там, где иногда пересекаемся после занятий, чтобы поехать к нему или ко мне. Коля и Оля, прочитав мне лекцию об опасности ЗППП, сваливают в туман, хихикая, а я открываю новую пачку Ротманс. — Мать дома сегодня, — говорит негромко Рома, подходя ближе. — К тебе? Затягиваюсь поглубже и на выдохе говорю: — В кино. — Серьёзно? — ухмыляется Степанов, и с него слетает капюшон парки. — Никакого попкорна, никакого последнего ряда, и я выбираю, что будем смотреть.