Двенадцать видов любви.

В понедельник Карлу сказали, что его выдают замуж. Это совсем не было неожиданно, намёки и предпосылки были давно, даже свадебное платье было куплено заранее, просто до этого не было подходящего жениха. Карл был завидным омегой, неспорно: хорошая семья, отличное образование и манеры... Запах до течки не появлялся, но Карл надеялся, что и в этом плане природа его не обделила. Хотя его вся эта система бесила до безобразия, если честно. В их стране были традиции: омега должен был узнавать о свадьбе в понедельник, присутствовать уже в среду, а "познавать радости общего ложе" в четверг. И плевать, что он, по тем же традициям, никогда больше не увидит свой дом, что для принятия этого факта и месяца недостаточно, что такая резкая перемена у большинства чувствительных по природе омег неизбежно приведёт к депрессии и отторжению альфы, с которым омега до свадьбы даже не видился... В общем, система была мягко говоря негодной. Но кто спрашивал это у маленького омеги Карла, не успевшего даже выйти замуж, что бы обзавестись хоть каким-то влиянием... А Карл тянется к западу, туда, где у омеги есть свобода, туда, где у него было бы право выбирать, с кем быть и что хотеть... А ещё у него есть Джимми. Он -- иностранец, на пару месяцев приехавший в их страну и желающий через недельку-вторую уехать обратно к себе. Они не много друг о друге знают; кажется, мужчина какой-то заменяющий в компании, где работает а-отец. Месяц назад Карл приехал в компанию отца помочь с бумагами и совершенно случайно, в лифте, разговорился с Джимми. У них оказалось много общего, они продолжили разговаривать в офисе, и когда смущенный мужчина предложил встретиться в неформальной обстановке, у Карла просто не было причин отказываться. Джимми сразу произвёл впечатление начитанного и доброго человека, да и пах мужчина вкусно: кофе с корицей пусть и не было популярным у омег запахом, Карла он сразил наповал. Карл хочет к Джимми, всеми фибрами души. И у него есть хитрый план! Они много разговаривали, Карл много уговаривал, спорил, буквально умолял Джимми, и неделю назад мужчина наконец разрешил Карлу поехать к нему на родину вместе. Конечно, в планы Карла не входила свадьба, но что это меняет, верно? Ему заранее не интересен его муж, ведь его сердце уже занято красивым иностранцем с добрым сердцем и чистой душой. Он поговорит с Джимми и договорится, сбежит он до свадьбы или в субботу? Карла тошнит от мысли, что первую ночь он проведёт с почти незнакомым ему альфой, но если он будет "нечистив", его могут выгнать из нового дома. А хотя... Хороший план, наверно. Если бы не забота о чести родителей, это была бы гениальная идея. Он звонит Джимми с намереньем не отдавать незнакомцу свой первый поцелуй и сбежать завтра, прячась у мужчины дома или в каком-нибудь подвале и плача по родителям; но Джимми, как и всегда, поступает разумнее. --Если для тебя "первый поцелуй" очень важен, давай встретимся завтра. Не хочу быть свидетелем совершения ошибок, о которых ты будешь жалеть всю свою жизнь. Например, с невозможностью попращаться с родителями. Вы же завтра вечером пройдёте церемонию прощания с отрочеством, да? Я знаю, как это важно для любой омеги. После каждого слова Карл будто снова и снова понимал, что поступил правильно, выбрав именно этого альфу. Во вторник они и правда встретились. Карла нежно целовали в пустом парке, наклонившись и сильно прижав к своему сердцу. Домой парень пришёл смущённый, с горящим лицом и онемевшими губами, искривимися во влюблённой улыбке. Слава Богу -- появилось в мыслях Карла -- он никому не попался, все сразу бы всё поняли... В купальне его пробрала ужасная тоска по родителям и дому, хотя вроде бы, почему? Он ещё в доме, с родителями. Разве не нужно тосковать по вещам потерянным? Скучать по людям, которые у тебя под боком -- это как плакать из-за смерти своей кошки от старости, когда ей день от роду. Этим временем наслаждаться нужно, а он тоскует. Заранее. Следуя обычиям, он весь день ничего не ел и готовился к ночи. Жизнь в доме словно остановилась. Только из ритуальной комнаты можно было услышать шум. Много людей работали без перерывов, все шумели, гудели, но при этом были какими-то тихими. В ночь прощания с родителями парень зашёл в твёрдом уме и добром здравии; его обставили свечами с удушающим ароматом, поливали святой водой и причитали "Это ваша последняя ночь; конец юности; начало осознанной жизни"... Сказать честно, Карл был тронут настолько, что даже заплакал. И его родители заплакали, и даже священник рыдал навзрыд в перерыве с почти сектантскими по звучанию песнями. "Ты больше никогда не увидишь их заботливые улыбки, -- пел и рыдал свещенник, пока Карл чуть не подавился святой водой, попавшей ему не в то горло после попытки дышать ртом, -- О, Боже, помоги юноше с добрым сердцем; отдели его от родителей, Боже; Помоги ему с новой половиной сердца, мы плачем, прося об этом"... Как можно понять из текста выше, атмосфера там была непередаваемо церковной и сектантской одновременно. Карл выплакал всё, что было у него в организме, после чего выпил шесть чарок святой воды, в перерыве съедая по кусочку чёрствого, церковного хлеба. Парню было сложно понять логику, но пока родителям от этого лучше, не так важно, что в этом нет смысла, верно? Нужно хотя бы один день быть послушным сыном, завтра это сделать уже не получится. Впрочем логика "отказа от ребёнка" во время его свадьбы тоже осталось нераскрытой... И очень тоскливой, да. Заснул парень, как и следовало, на специальном каменном ложе, уставший от всей этой вакханалии даже слишком сильно. В среду Карл проснулся ближе к шести утра, страдая от недосыпа. Это тоже оставалось непонятным: зачем просыпаться раньше первых петухов? Что бы самому стать первым? Почему бы не поженится вечером? Видимо, Карл никогда этого не поймёт. Он в целом не чувствует какой-то причастности к культуре. Его культура -- Джимми, свобода и розовые закаты, если такая существует... Да и если нет тоже. Когда вынужденно отказываешься от вещей, которые обожаешь, на душе появляется это странное чувство, будто твоё сердце задыхается в собственной крови, а ты -- нет. Эта такая тяжесть души, когда хочется лечь на пол и заплакать в надежде, что это хоть немного поможет. Плакать ему было нельзя: лицо опухнет, а скоро свадьба! Хотя так хотелось... А ещё хотелось бить стену, пока та не сломается, и лишь тогда выдохнуть с холодным спокойствием; убежать из дома без обуви, весь день бегать по базару, а ближе к вечеру пройтись по набережной и стоять по колено в тёплоё воде, смотря на закат; сжечь всё к чертям и сгореть самом на каменном ложе, став последним ритуалом этой холодной доселе комнаты... Он не сопротивлялся, когда о-папа взял его за руку и повёл в комнату, одеться в дорогие одежды. Одели его по всем стандартам: корсет, нейтральный топ, кринолин, само платье, лёгкий белый кардиган... В общем, как и подобает завидной омеге, женить его собирались дорого и со вкусом. Карла чуть ли не тошнило, но он упрямо терпел и не жаловался -- смысла в этом было не меньше, чем в любой другой попытке перечить родителям. Такова их культура. Они долго ехали на современном подобии кареты, после чего подъехали к большому зданию с двумя этажами. А-папа давал ему важные советы, а о-папа поправлял пудру и другие элементы макияжа, что бы на свадьбе Карл выглядел, как ангел. Он, как и подобает омеге, не будет особо светить лицом; его откроют только в главной части церемонии, где молодожёны впервые увидят друг друга... От одного этого предложения Карлу становилось противно, но никто его не спрашивал. Как и всегда. Внутри здание выглядело даже дороже, чем снаружи. Везде были позолоченные предметы декора, дорогие картины, колонны... Карл не любил эту атмосферу, но гости, кажется, были в восторге. Время текло почти молнееносно; Карл бегл в полупрозрачной вуали от столика к столику, страясь не упасть, и болтал с каждой омегой по паре мину; его жених и остальные альфы были расположились на больших балконах второго этажа. Вся планировка обращала внимание гостей на подобие сцены, где молодожёны впервые увидят друг друга, поцелуются перед хищными взглядами альф и омег и станцуют вальс в компании всех пришедших. Карл с ухмылкой отметил про себя, что планировка слегка напоминает ринг, только квадратный. После подачи еды люди подготовились наблюдать за главной частью вечера: скоро влюблённые (Какое неподходящее с учётом контекста слово!) обменяются взглядами и, если повезёт, влюбятся с первого. Карлу поправляют всё, что физически можно поправить, затягивают потуже корсет и снова закрывают лицо вуалью. Парень и сам стоит в нетерпении, чувствуя холодную дрожь. Наконец, его зовут. Мужчина перед Карлом одет в дорогой бордовый костюм и маску на лице, но Карл... Проваливается сквозь землю. Как такое возможно?! Да быть не может... Они снимают маски и смотрят друг на друга. Один -- удивлённо, в шоке и экстазе одновременно, другой -- с гордым торжеством, непоколебимой твёрдостью и нежностью, греющей сердце.. Перед ним стоит Джимми. Они краснеют, когда их спрашивают, первый ли это их поцелуй. Неловко улыбаясь, оба отвечают положительно. Их поцелуй гораздо смелее, чем вчера, пропитан однозначностью и любовью. Толпа ликует: неожиданно она получила даже больше, чем хотела. А Карлу плевать: запах кофе обволакивает его приятным трепетом, и парень позволяет себе расслабиться. Джимми всегда так на него влиял. Во время танца Карл специально прижимается к его плечу и тихо, так, что слышно только им, расспрашивает: --Почему ты ничего не сказал? --Ты -- открытая книга, Карл... Я люблю это! Но я боялся, что твои родители что-то поймут. По правилам пришлось бы отменить свадьбу. Я не хотел рисковать нами. Прости за недоверие! Я ж теперь такой же религии, иначе бы твои родители даже думать не стали б. Это того стоит в любом случае. --...Я люблю тебя, ты знал? Джимми улыбается умиротворённо, и Карл понимает, что сбежал бы к нему в любом случае. То, что они чувствуют -- не просто любовь. Это максимальный уровень притяжения, легко разбивающий силой своей тяги любые нормы, религии и разницы менталитетов... Хотя, возможно, текст выше -- самое близкое определение любви.