Двенадцать видов любви.

Аггрессор снова караулит её у дома. Он -- серая масса, заряженный пистолет, натянутая струна, та самая клоунская маска, у которой на одной стороне -- эйфория, а на другой -- ломка. Он выжидает, как опасный хищник, свою жертву. А жертва неспешно идёт с магазина, ни о чём не догадывается, ничего не знает. Курит "Парламент" и кокетливо улыбается, поглядывая в никуда, давно не пребывающа в том же мире, что и остальные. Она живёт на другой планете, где вместо вместо пустоты рядом очаровательный незнакомец, а вместо джинс-клёшь на бёдрах сияет плиссированная юбка гораздо выше колен. При ходьбе наверняка всё видно, но какая разница? На её планете люди всегда под ЛСД, а путана -- самая элитная проффесия. Агрессор видит его вдалеке и хмурит брови: скоро парень снова затащит его этот мрачный переулок, и тогда тому не убежать; нужно только не дышать, слится лицом со стеной, красным кирпичом и серым бетом, нужно потушить пожар адреналина, нужно охладить кровь, нужно... Жертва думает лишь о тёплой ванне и паре десятков метров до коморки, мило названной "домом". Она продолжает думать о ней и в момент, когда чья-то рука хватает и сжимает её запятье. И всё: жертва попала в ловушку, тёмный переулок мёртвой улицы стал её паутиной, её крестом. Продукты падают на асфальт, пакет с молоком лопается, молочные реки с киселивыми берегами стекают в канализацию. А агрессор погряз в болоте, задыхаясь и бултыхаясь в самом себе. И когда он хватает за руку жертву -- это уже даже не надежда спастись, это надежда умереть не в одиночестве -- единственная ещё живая мечта. Он знает, что ей больно, но ему плевать; их поцелуй -- последний полученный им кислород, а значит и милосердным быть нет смысла. На любую нежность в этих обстоятельствах ответом станет ненависть. Жертва, как и в любой другой ситуации, не сопротивлялась и лишь смотрела на стену, попытавшись полностью сконцентрироваться на граффити. Её губы снова целовал он, но её душу это совсем не волновало. Как и то, зачем он это делает. Как и то, почему она ничего не сделала после первого, второго или третьего такого случая.. И почему она ничего не делает сейчас. Не сопротивляется, не кричит, не слушает всё, что говорит ей он. Смотрит на стену. Рассматривает граффити. Агрессор признаётся ей в любви, кричит, извиняется, молится и матерится, но никто его не слышит. Как и слова утопающего превращаются для загорающего на пляже в непонятное "буль-буль", все его рассказы и обещания становятся пылью в месте, где никто не готов выслушать. А жертва смотрит в пустоту и ждёт, когда её отпустят. Наверно, поэтому он и предпочитает затаится и следить; взламывать аккаунты, телефоны и камеры, лишь бы посмотреть на неё настоящую. Измотанную, нездоровую, нуждающуюся в хорошем психотеропевте и чашке горячего шоколада; но способную быть живой, разговаривать с друзьями, смеятся, писать глупые комментарии, играть в геншин, смотреть в будущее с улыбкой... Быть собой. Жертва ненавидит его. И агрессор это знает, о ничего не может сделать. Он одержим; ему сказали, что никогда не полюбят, так что тот заставил ненавидеть. Всё, что бы не стать просто воспоминанием, о котором рано или поздно забудут. Говорят же: противоположность любви -- не ненавись, а холодное безразлие. Он никогда не хотел быть ей безразличен. Он любит её. И он кайфует даже от тех вялых поцелуев в грязной подворотне, что получает. У него всегда был принцип: неважно, сколько ненависти в глазах, если они красивые. Жертва читает угловатое и немного кривое граффити. "Sos"... Как яркая вспышка света, онанеожиданно возвращается со соего мира в этот, где её обречённое тело будет гнить, пока не отпустит её душу из своей тугой хватки. --Пошёл ты, козёл, -- у неё на лице появляеются слёзы; и жертва изчезает за поворотом, не забирая пакет с продуктами. Агрессор её не удерживает. Они обязательно встретяться... Позже. Молочная река дотекает в ливнёвку; на её месте лишь след, доказывающий, что их поцелуй был реален. Джимми улыбается.