Лузеры

Мягкий ковер заглушает его тяжелые шаги. Шерстяная ткань в руках пахнет приятно - свежо, с легкими нотками каких-то цветов вроде фиалки. “Не возжелай чужую жену, извращуга”, - весь вечер приходилось напоминать себе слова одной лошадиной морды, а сейчас повторить еще раз. Хотя едва ли он хотел Микасу. Просто девушки все приятно пахнут, а запах Микасы впитался в шарф, который он несет ей, вот он и натолкнул его на пару интересных мыслей. Но ее даже чужой женой сложно назвать. Да, была влюблена, да, ей всегда было плевать на всех, кроме него. Снова чертов Эрен. Но ведь они не были вместе? Йегер - Джегер - Хантер. Он что, пометил всех девушек, которых знал? Крайняя дверь слева наконец оказалась перед ним. Он занес кулак, чтобы постучать, намереваясь вежливо вручить ей вещь и уйти спать. *** Как предусмотрительно со стороны Хистории подготовить несколько видов алкоголя в ее комнате. Скучное платье она сбросила, как только переступила порог. Черный сатиновый халатик приятно ласкает кожу после душа. Хотелось смыть с себя весь этот вечер, липкое ощущение обманутости и чувство, будто она подсмотрела за кем-то и увидела что-то личное, интимное. Пробка с громким хлопком вылетела из горлышка. Ледяное шампанское красиво дымится, когда струится по тонким стенкам хрустального бокала. Широкая двуспальная кровать кажется слишком большой для нее одной, но ведь это не страшно? К комфорту быстро привыкаешь, даже если ты прошел войну, но к изнеженности - вряд ли. Шампанское кажется слишком кислым. Странно, но дешевое вино, которое они хлестали толпой в гостях у восточных беженцев во время первой экспедиции в Марли, казалось ей гораздо вкуснее. Стук в дверь. *** Дверь открывается. Микаса стоит на пороге, одной рукой опирается на косяк двери, в другой держит полупустой бокал с шампанским. Влажные волосы падают чуть ниже плеч. Черный шелковый халатик красиво оттеняет молочно-белую кожу, треугольный вырез открывает нежную кожу декольте. Взгляд скользнул ниже. Ткань немного топорщится в районе сосков - белья на ней нет. - Ты что-то хотел? Прямолинейность всегда была с ней. - Да. - Он протягивает шарф. - Через порог нельзя. Берет его за руку и заводит в комнату. - Примета. Мне мама говорила. - отвечает на вопросительный взгляд. Интересно, что она не благодарит его за шарфик с слезах: вещь для нее явно была очень дорога. В комнате у нее полумрак - светит только небольшая масляная лампа у кровати, да с ванной доходит электрический свет. Платье, в котором она была на приеме, висит на спинке кресла. - Спасибо, что принес шарф. Не знаю, как я умудрилась забыть его. Подносит ко рту бокал, делает крупный глоток и морщится. Его пробивает на улыбку. Они остались простыми ребятами, которые большую часть жизни прожили в казармах и походах, они не могут оценить изысканный вкус дорогого шампанского. Это для утонченных господ. - Позволь. Протягивает к ней руку, и она явно не понимает, чего он хочет. - Сделаю тебе что-то повкуснее. - О. - она неловко обрадовалась. Приятное чувство нужности греет. Он вытащил из-за пазухи бутылку клубничного ликера, которую утянул с приема, после того как Хистория непрозрачно намекнула, что считает его расспросы неуместными, и поставил рядом с открытым шампанским. Неплохо, но нужен еще коньяк. Хотя с другой стороны, а если обойтись без него? Короткий взгляд на Микасу. Она присела на подлокотник кресла, наблюдая за ним, подол халата приподнялся выше колена, приоткрывая белое бедро. Высокая, стройная, она казалась такой утонченной, что, возможно, брутальный вкус коньяка ей не понравится. Немного манипуляций - и он протягивает ей бокал с нежно-розовой жидкостью и оставляет себе такой же. - За встречу. Даже с таким светом он заметил, как у нее порозовели щеки после одного глотка. - Где ты научился этому? - Скучные вечера в Марли. - После…? - Да. Неловкое молчание, прерываемое звуками глотков. - Как твоя жизнь проходит? Мимо. Похоже, у нее язык чешется выпалить именно это слово. - Спокойно. Вспомнила рукоделие, которому меня научила мама в детстве. Райнер понимающе кивнул. - Странно понимать, что после войны сильнейшая увлеклась вышиванием. Она подняла на него глаза. В темноте они загорелись яркими серебряными огоньками. - Много счастья нам принесла наша сила? Двое сильнейших в их странном 104 выпуске сидят друг напротив друга и оба думают об одном же. О том, что люди, которых они любили, выбрали друг друга, так и не заметив их. Скользит взглядом по бледному лицу: она смотрит на него вызывающе, один уголок губ саркастично тянется вверх. Взгляд сам тянется ниже, на чуть распустившиеся лацканы халата, а потом на очертания пышной белой груди, которую они открыли. - Одну минутку. Ты позволишь? На лбу выступили капельки пота. Он неопределенно кивнул в сторону ванной, и она равнодушно пожала плечами. Он старательно игнорировал приятный запах, которого в тесной комнате стало много, но один взгляд на обычно прикрытые тканью изгибы - и в штанах стало тесно, как по команде. Сейчас. Он сейчас выдохнет, умоет лицо, выдохнет еще раз, вернётся к ней в нормальном состоянии, а потом уйдет к себе. Он защелкнул замок за собой, хоть это и казалось лишним. Он глубоко вдыхает теплый, влажный воздух, и пульс постепенно стихает. Она недавно принимала здесь душ. Ещё шаг, и что-то мокрое коснулось его ступни. На полу лужи. Что-то белое рядом. Он поднимает с пола маленький кусок тонкой кружевной ткани, и кровь приливает к паху с удвоенной силой. Ношенные женские стринги. Райнер расправляет их, подвешивает за веревочку на палец и нюхает. Черт. Чувство глубокого удовлетворения царапает ему грудь изнутри, когда он понимает, что они влажные не от разлитой воды. Воровство всегда строго наказывалось в любой военной структуре, где он служил, но ведь это другое… Он подносит их к лицу, вдыхает до заполненных легкими снова и засовывает в карман брюк. Адреналин щекочет нервы. Аккерман, конечно, вряд ли изобьет его, если поймает, или пожалуется кому-то, но ребята никогда не забудут этого. Засмеют до смерти. Поэтому надо умыться, попрощаться с ней и выйти, не привлекая внимания. А уже в комнате, он выпустит своего змея наружу и сделает ему массаж, положив её трусики себе на лицо. Выходя, он закрыл за собой дверь, отрезая половину света в комнате, чтобы она точно не заметила железный стояк, и тут же жалеет об этом. Микаса стоит в шаге от него и смотрит ему прямо в глаза. Пальцами смахнула развязанный халатик с плеч, позволяя ему оказаться на полу.