Маслобойня

— Слушай, — заговорил Вито лживо-примирительно и даже обернулся, ему нравилось пиздеть, глядя прямо в глаза, ему нравилось наебывать, лицезрея доверчивое лицо собеседника. — Ты по сути прав, каждый просто должен получить то, что хочет, и это будет честно. Если Элиас и удивился такой резкой перемене речи, то вида не показал. — Я согласен на сделку. Ты заменишь мне руку от плеча, а я, — сжал челюсть, ему даже озвучить подобное было сложно: — А я, так и быть, засуну свою человеческую гордость куда подальше, проглочу спесь и, так и быть, подлягу под тебя. Справедливо. Элиас сохранял тишину, не сводя ублюдского взгляда с Вито, и тот даже начал нервничать. Показалось, будто эта сволочь поняла, что он задумал, понял, что будет обманут, разгадал, что это кидалово. Элиас так смотрел, будто считал Вито насквозь, и внутри своих механизмов вовсю смеялся над этой неуклюжей попыткой лжи. Элиас смотрел и знал, что Вито никогда не будет под ебаным андроидом, лучше потерять руку, лучше даже жрать плеснявые кашки. А затем Элиас улыбнулся и проворковал: — Мои услуги очень дороги, одним разом не окупятся. — Два, три, — разошелся Вито, обрадованный тому, что Элиас все же ловится на полный пиздежь. — Да что там, несколько месяцев побуду в твоем распоряжении, — тут он уже подумал, что перегнул, что Элиас не поверит, будто после абсолютного отказа Вито сможет пойти на столько многое, но Элиас улыбнулся и принял: — Хорошо, тогда по рукам. И Вито решил, что ему совершенно не жалко этого ублюдского андроида. Что этот андроид сам виноват, что стал жертвой обмана и сделал все, чтобы Вито пожелал его наебать, обвести вокруг пальца, оставить ни с чем. Ведь сам Элиас хотел воспользоваться отчаянным положением, взять по максимуму, когда у человека нет другого выхода. «Не надо просто быть такой тварью», — пронеслось в голове, и Вито даже был рад, по-злобному рад, раскрутить этого сукиного сына. Да и этому сукиному сыну все равно ничего не стоит операцию сделать, ему все равно по праву создания ничего от жизни не нужно, он ебанулся, считая иначе, ебанулся, отойдя от заложенной в него истины. А истина в том, что андроиды — это обслуга человечества, его обслуга, которая просто какого-то хуя забыла об этом. — Поцелуй меня, — не просьба и не команда, и без самодовольства, но и мольбы не было. Элиас просто сказал это, и вместо того, чтобы подойти, Вито шарахнулся инстинктивно назад, сразу же оправдывая красноречивую реакцию, правду выдавшего тела: — Да ты чего, — и рассмеялся неловко, — ты же мою руку видел, ты можешь себе представить какую неумолимую боль я испытываю, мне не до поцелуев, у меня уже гной по венам бежит, понимаешь? Сначала ты меня подлатай, а потом я весь твой, окей? Элиас сам поднялся и приблизился, встал прямо напротив, и Вито опять ощутил странную нервозность. Будучи одного роста, они смотрители друг другу прямо в глаза, и для Вито находиться так близко было не то чтобы неприятным делом, просто слишком чем-то, какое-то смущение, не понятно с чего. «Наверное от того, что я его обманываю, а он верит», — пронеслось в голове, а затем внутри взбунтовалась злость, и, уже не думая о своих чувствах, Вито попробовал разгадать, что же в башке Элиаса. К удивлению, показалось, что тот его хочет, по-настоящему. Элиас как раз опустил взгляд, длинные ресницы опустились с чувственным трепетом, медленный выдох, словно он подавлял желание, убирал в сторону влечение. Было так, будто Элиас был человеком и правда его хотел. И тут уже никакая злость не спасала, Вито даже чуть, совсем чуть подался вперед, намереваясь все же коснуться своими губами его, проверить, мягкие ли они, теплые ли, настолько ли чувственные насколько выглядят таковым, но Элиас отошел. — Тогда необходимо идти вниз, — тон, которым заговорил андроид, был холодным и расчетливым, деловым, явно говорящим, что у него от никакого иного противоестественного желания не осталось и следа. В отличие от воспламенившегося Вито. Под лабораторию был отдан весь подвал. Белый свет сверхсильной интенсивности, множество шкафов, заставленных лекарствами, безупречная стерильность и холод металла. Было слишком светло и прохладно. — На кресло, — сухой приказ, и Элиас ушел в другую комнату, отделённую перегородкой до самого потолка. Вито послушно сел. Наконец-то он в нужном месте, наконец-то оказался там, где должен был оказаться уже давно, и когда Элиас появился, понял, что он не только там, где должен быть, но еще и с нужным че… «Андроид, это просто андроид, Вито», — сказал себе не без горечи. «И все же…» «…как же этот андроид хорош!» Вито всегда питал слабость и симпатию к тем, кто его латает, даже когда это были какие-то опустившиеся самоучки-врачи, или люди с такими же звездами на спине, как у него, или даже когда это были какие-то нарики, он всегда был благодарен и благосклонен. А тут, Элиас, который снял пиджак и надел белый халат, Элиас, который четким движением взял чёрную пару длинных перчаток, Элиас, который изящно их надел на собственные руки, словно облачил их во вторую кожу, Элиас, который… — Твою мать, — прошипел Вито, пытаясь перестать хотеть… перестать хотеть этого блядского андроида. — Раздевайся, — невозмутимо бросил Элиас через плечо, не ощущая никаких мук, ни своих, ни чужих. — Хорошо, разденусь сам, как ты любишь, — и Вито прикусил язык, злясь на самого себя, за дурацкую попытку флирта, за постыдное желание, возникшее совсем не во время, проснувшееся не к тому, к кому стоило бы проснуться. — Я люблю медленнее, — Элиас слегка улыбнулся, а затем обернулся, снова весь сосредоточенный на деле: — Снимай только верх. — Только верх? — переспросил и правой рукой стянул рубашку через голову, бросил подальше на пол. — Даже расстраивает, — не мог перестать вести себя, говорить вызывающе, но казалось, Элиас перестал это чувствовать. Элиас уже видел в нем только пациента. Он медленно подошел и изучающе начал осматривать руку, взгляд поднимался от ладони, до локтя, плеча, проскользил по спине. У Вито неприятно сдавило горло, от понимания того, что Элиас увидел набитые, позорные звезды во всей красе. Метки его бесчестности, метки отбытого наказания, метки черного труда, в какой-то степени рабства, тотальной не свободы. Звезды, значащие, что он плохой человек, низкий и подлый, способный на грязные вещи. Раньше Вито звезд особо не стеснялся, если кто видел, ему похуй было, но Элиас-то другое дело, Элиас видел, как эти звезды зарабатывались. Он проходил мимо опустившихся людей, выбирая себе жертву для опыта, из тех, кого правительство уже и людьми не считало. Он видел, кого Вито называл друзьями, находясь там, с кем делил лавку, кружку чая, видел, в чем Вито варился, на каком уровне был. Обычные люди этого не видели, они были наслышаны о том, что звезды получают на Плутоне, но условия знали только те, кто сам отсидел, в заключении пробыл. А Элиас там и не сидел, но все-все видел. — У тебя крайняя степень, ты ставил уколы? — Конечно, колол все, что мог достать, — признался Вито, — пока мог достать. — Это тебя и спасло, — и Элиас сел на высокий стул, рядом стоящий, похожий на стул в баре, но конечно же белый и холодный. — Стейси, нужна голограмма левой руки и анализ крови. Робот был длинный и тонкий, он передвигался на ленте и имел четыре пары рук, а впереди металлический поднос. — Ты зовешь ассистента Стейси? — со смешком спросил Вито. — Серьёзно? — Да, — Элиас начал подключать датчики к его левой руке, и с каждым датчиком Стейси демонстрировала все более полную и точную голограмму покалеченной конечности, а также развёрнутый анализ крови шел списком внизу, — вероятно, в некоторых вопросах я человечней, чем ты. — Я никогда не говорил, что я примерный человек. Элиас загадочно улыбнулся, словно знал, что Вито не только не примерный, но и вообще тварь полная. Тварь, которая кинет.