Глава 6 - Короны нет
10 апреля, 2011 г. Перси Уизли не занимался светскими разговорами. По крайней мере, Перси Уизли не занимался ими без определенной цели. Это было бы пустой тратой его времени, а он никогда не был из тех, кто разбрасывается столь важным ресурсом. В каком-то смысле они с Гермионой были близки, дружили много лет - через Рона, конечно, но и не только. Перси занимался всеми её юридическими документами, заботами и вопросами. Он также информировал её о проблемах Министерства, но не более того. Перси был осторожен на случай, если у кого-то возникнут к ней вопросы. Поэтому, когда Перси вышел из ее Камина после девяти, пока она месила тесто, Гермиона посмотрела на него с озадаченным выражением лица, которое остыло до настороженного, когда она заметила его повседневную одежду: серые брюки и клетчатую рубашку. С таким же успехом он мог бы прийти в пижаме. - С тобой все в порядке? - спросила она, наклонив голову. - Все в порядке с Артуром и Молли? - Да, конечно. Очень странно. Еще более странно, когда он вымыл и высушил руки, прежде чем подойти всем своим видом показывая, что он готов ей помочь. Гермиона вскинула бровь. - Ты вообще умеешь печь хлеб? - Нет, но у меня получается отличный пирог с баноффи. Этого было достаточно. Он занялся замешиванием теста, пока Гермиона подготавливала хлебопечку - подарок себе после нескольких неудачных попыток испечь хлеб самой. Перси работал молча, все его мысли были заняты чем-то другим. Сковорода была готова раньше, чем он закончил, и ей пришлось толкнуть его плечом, чтобы привлечь его внимание. От смущения он покраснел, и это так напомнило ей Рона, что она фыркнула. Отойдя в сторону, он позволил Гермионе закончить, и к тому времени, как она вымыла руки, его руки уже были вымыты, и он сидел за столом. - Я знаю, что это не светский визит. Посмотрела она через плечо на задумчивого Перси. - Да, это не он. - Перси всегда отличался прямолинейностью. - Что-то большее чем он? - Конечно. Гермиона присоединилась к нему, но только после того, как достала из холодильника Скьяву и призвала к себе два бокала. Он наливал, пока она устраивалась поудобнее, и они оба, покрутив бокалы, молча выпили. Оно было прекрасно. Сладкое, как ягоды и сахарная вата. Она выбрала это вино, потому что, хотя Перси и утверждал, что предпочитает мерло или кьянти, Гермиона знала, что он имел страсть к более сладким сухим винам, легким и элегантным. - С чего ты хочешь начать? Можно, например, с бизнеса. Как твой личный проект? - Она бросила на Перси многозначительный взгляд, не зная о проекте почти ничего, кроме его существования. Тактическая неосведомленность. - Потихоньку собираемся. Я пытаюсь организовать посещение кембриджской библиотеки с секретным, закрытым отделом волшебников. У него есть доступ, который я пытаюсь получить последние четыре года. Гермиона приподняла бровь в молчаливом любопытстве при одном только упоминании о секретной библиотеке. - В ней хранятся записи, относящиеся к периоду становления Визенгамота и Министерства. Чем меньше ты знаешь, тем лучше. - Верно, но я не знала, что кто-то из вас совместно работал над этим проектом. Или что вы действительно знаете друг друга за пределами того места, где вы все встречаетесь, чтобы строить заговоры. - Не знаем. Мы все связаны общей целью. Так получилось, что я работаю с этим человеком. Гермиона продолжала потягивать вино, и в кухне начал витать запах пекущегося хлеба. - Что-то ещё? В очередной раз вместо того, чтобы наслаждаться, Перси допил вино двумя глотками и снова налил. Что бы его ни беспокоило, оно не оставляло его в покое. Удручающе для такого человека, как он. Гермиона могла его понять. Это должна была быть более сложная проблема с неуловимым ответом. Человеческая по своей сути и масштабу. Личная. Гермиона не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то из них обходил эти границы. Может быть, около двух лет назад, когда Пенелопа Клируотер сбежала со знаменитым американским игроком в квиддич. Перси легко перенес этот удар, но все равно использовал ее дом как убежище от посторонних глаз и ворчания Молли о том, когда же он остепенится. Сегодняшний вечер был другим. - Только одно. - Перси выдохнул последние крохи того, что его сдерживало, и, как и подобает гриффиндорцу, обратился с вопросом в лоб. - Пэнси. Гермиона посмотрела на него, прежде чем тоже допить свой бокал. Ей требовалась свежая порция, чтобы решить эту проблему. Им обоим это было необходимо. - А что с ней? - осторожно спросила Гермиона, глядя на него. Перси расстроенно провел рукой по уложенным волосам, приводя их в беспорядок. Затем он нахмурился, но уже не был прежним. Он был... выведен из равновесия. Он был одновременно и потрясен, и сохранял спокойствие так, как мог быть только он. Она знала причину - причиной была та, кто пробралась к нему под кожу всего за один разговор. Признаться, это продолжалось долгое время после ужина. Они перешли от стола к дивану в зимнем саду, затем к качелям на улице. Насколько она помнила, это была не постоянная болтовня, а лишь обрывки разговоров. Любопытство Пэнси было сильнее ее безразличия, и Перси сбрасывал свою идеальную маску, чтобы посмеяться над тем, что она говорила. Между ними то и дело мелькали улыбки, что служило подтверждением того, что там точно образовались хрупкие ниточки связи. Гермиона наблюдала за их переглядываниями с того момента, как она, Гарри и Рон пили и разговаривали до тех пор, пока не стали смеяться по пустякам и ухмыляться по любому поводу. Даже сквозь дымку от вина, и постоянно сбрасывая руку Рону со своего колена, она всё равно видела, что Перси выглядел... непринуждённым так, что Гермиона не поверила бы, что это возможно, если бы не видела сама. Вокруг Перси было гораздо меньше отстраненности и больше участия, царила атмосфера искреннего удовлетворения, которую она никогда не испытывала в общении с другими людьми, не являвшимися близкими друзьями или псевдочленами семьи. Гермиона была достаточно самокритична и реалистична, чтобы понимать, что с ней ничего подобного не произойдёт. Так же, как она знала, что вряд ли она вообще сможет проявить себя так, как Перси проявлял себя по отношению к Пэнси. Он оказался в глубокой западне гораздо раньше, чем Гарри успел бросить на него внимательный взгляд, рассмеяться и сказать именно это. - Как давно вы с ней дружите? - Перси старался, чтобы его голос не звучал так же жадно, как он сам. - Пару лет. У нас договор о перимирии. - В прямом или переносном смысле? - И в том, и в другом. - Что? - Перси звучал в равной степени озадаченным и заинтригованным. - Мы прошли долгий путь с тех пор, как спорили о цвете кухонных шкафов. Мы не такие уж разные, как я думала раньше, - Она ласково ухмыльнулась. - Да, мы такие, но я научилась это ценить. - У нее есть история. - Затем он нахмурился. - Вероятно, не мне тебе рассказывать. - У каждого есть своя история, но очень легко увлечься тем, что мы думаем о том, какой может быть история человека, в то время как на самом деле мы не имеем ни малейшего представления, пока он сам не поделится с нами. Но ты прав. Не мне рассказывать тебе ее. Я не знаю всё так, как знает Дафна. - Но поскольку Гермиона была его хорошим знакомой и очень его уважала, она с ним согласилась. - Однако я могу дать тебе совет, если ты этого хочешь. - Вряд ли я был бы здесь, если бы не нуждался в некоторых подсказках. Это было за пределами ее зоны комфорта, но он попросил - и она предложила. - Анютины глазки (примечание: в англ. анютины глазки - pansies) ... разноцветные и нежные. Гермиона провела пальцем по ободку своего бокала. - Обычные, но красивые. Они живут в таких условиях, в которых большинство растений погибло бы. Она посмотрела на Перси, который наблюдал за ней, словно запоминая её слова. Он действительно хотел понять ее, и это было приятно. - Как и её цветочные тезки, Пэнси может и не выглядеть такой, но она жёсткая и упрямая. Она не сдалась, пережила суровые условия и не нуждается в тебе для своего дальнейшего выживания. - Это совсем не звучит устрашающе. - Это настолько же просто, насколько и нет". Гермиона пошевелилась в своем кресле. - Пэнси должна захотеть тебя. Она должна выбрать тебя. Она должна рассмотреть каждый из своих вариантов, каждую из своих причин сказать "нет" и решить сказать "да", несмотря ни на что. И ты должен быть терпелив, пока она на это не решится. Перси отпил еще вина. - Это объясняет, почему она игнорирует все мои письма. Я даже послал ей сегодня розу. Персиковую... за искренность. Он покраснел, оперся локтем о стол, а затем положил подбородок на кулак. В таком виде он казался ей очень милым. Перси сейчас не был таким уж жилетным, уверенным в себе и участником тихой революции. Он был просто мужчиной, который не понимал женского сердца. Да и вообще ничего в ней не понимал. - Я не уверен, что ей вообще понравилась эта роза. - Ты получил её обратно? - спросила Гермиона. - Нет. - Значит, ей понравилось. Это она знала наверняка. У Пэнси не было проблем с отказом. - Она чертовски колючая, так что будь последователен, но не навязчив. Не загоняй ее в угол. Дай ей отдышаться. У неё есть проблемы с привязанностью, но позволь ей рассказать тебе о своей истории, потому что это делает её такой, какая она есть... и, похоже, тебя это привлекает. Улыбка, которую она увидела, была мальчишеской для такого серьёзного человека, и она исчезла прежде, чем Гермиона успела его окликнуть. Перси сел ровнее. - У меня много работы. - Да, и впереди много трудностей. Возможно, с арифмантикой будет проще. - Ну, хорошо, что я получил по ней «Превосходно». Гермиона рассмеялась и посмотрела на часы. Хлеб скоро будет готов. - Знаешь, Гермиона... - Перси заговорил нарочито громко, обозначая целенаправленную перемену в их разговоре. "У тебя хорошо получается давать советы". Пожав плечами, она сделала глоток. - Так уж получилось, что у меня есть знания именно по этому предмету. - В отношениях? - Нет, Пэнси. Перси усмехнулся, выглядя гораздо более спокойным и непринужденным, чем когда он только приехал. К сожалению, он был достаточно уверен в себе, чтобы перевести тему на нее. - А как насчет отношений? Мой младший брат опять крутится вокруг да около... - Кажется, все это знают, - Гермиона осушила второй бокал, чувствуя прилив опьянения. - Неужели нет ничего поинтереснее, о чем можно было бы поговорить? Джордж и Анджелина? У них все складывается вполне серьезно. - Именно поэтому все обращают внимание на него. - А ты – нет? Перси закатил глаза. - Я был немного занят, пытаясь восстановить правительство. Видимо, для моей матери это все еще недостаточно хорошее оправдание. Гермиона звонко рассмеялась, а затем прикрыла рот рукой, когда он нахмурился. - Поверь мне, моя мама такая же. По крайней мере, твоя понимает, какое добро ты пытаешься сделать. А моя? - Она поморщилась. – Будь ее воля, я бы уже была замужем за Роном и родила бы двоих детей. - Думаю, моя мама тоже хотела бы этого для тебя. Рон тоже не стал бы возражать. - Его тон стал осторожным, а голубые глаза внимательными. -А что насчет тебя? Чего ты хочешь? - Точно не этого. - Никогда? Гермиона задумалась. - Не скажу, что «никогда», но только не с Роном. Перси позволил молчанию между ними затянуться, но ненадолго. - Ты ведь знаешь, что не ответила на вопрос - ты никогда не отвечаешь на вопрос, чего ты хочешь. Только говоришь о том, что не хочешь. Я не буду спорить об этом. Это просто то, над чем тебе стоит подумать. В сочетании с доверием Гермионы к нему, вино начало притуплять ее чувства, и ее барьеры опустились. Она выдохнула признание. - Я не задумывалась о своих желаниях. У меня есть все, что мне нужно. Мне комфортно. Я довольна. У меня есть карьера и цель. Да, у меня есть Пожиратели смерти, о которых нужно беспокоиться, и есть угроза появления Сивого, но я... - Выживаешь, - Перси бросил на нее взгляд, от которого у Гермионы мурашки побежали по коже. - Да, я знаю. Но ты также обманываешь себя, если считаешь, что не хочешь большего. - Ты разговаривал с Гарри? - Нет. А стоило? - Он улыбнулся, когда она скривила лицо. - Без сомнения, ты одна из самых сообразительных людей, которых я знаю. Тебя невозможно остановить. Такие люди, как ты, всегда к чему-то стремятся. Не в твоей природе быть в застое, но ты именно в нем сейчас. - Я могу позволить себе не давить на себя сильнее, чем это необходимо. Он поднес бокал с вином к губам. - Конечно, когда речь идет о том, чтобы работать много часов или перенапрягаться, чтобы удовлетворить потребности всех остальных, не стоит давить на себя. Однако, когда речь идет о самореализации, о том, чего ты сама хочешь, к чему стремишься и что сделает тебя счастливой - или даже кто, если ты окажешься на этом пути, - тебе нужно потратить время. В глубине души она понимала, что Перси прав – и думать было не о чем, он просто был прав. И это было так же трудно принять, как и исправить. Правда заключалась в том, что кроме ее собственного самосознания не было ничего, что могло бы подтолкнуть ее вперед. А этого было недостаточно. - Мой брат все еще цепляется за эту идею, что ты одумаешься и поймешь, что вы двое должны быть вместе. - И как ты думаешь, он прав? - Нет. Рон... Ну, Рон все еще пытается понять, чего он хочет. Но это не так, как с тобой. Он на самом деле знает. Просто он еще нигде не искал этого, и пока не найдет, он всегда будет возвращаться к тому, что ему знакомо. Он будет пытаться сделать так, чтобы ты подходила ему, даже если ты не подходишь. Это просто не сработает. Она и Рон все еще были теми же людьми, только заново слепленными с тех, кем они когда-то были. Изменившиеся под влиянием опыта и обстоятельств, их контрасты стали ещё более разительными. В прошлом у них все получалось, но после всех этих перестановок и переделок их половинки в какой-то момент перестали подходить друг другу. Гермиона понимала это. Но Рон? Не очень. - Это не делает меня выходом. Я не была решением этой проблемы в первый раз, не буду им и в этот. Я не знаю, что еще я могу сделать, чтобы он понял. - Я понимаю. - Перси взболтал остатки вина в своем бокале и сделал еще один глоток. - Но ты не знаешь, что ты ищешь или чего хочешь. - Я пойму это, когда увижу. Она пошла проверить хлеб, но он еще не был готов. - Мы очень похожи, Гермиона. И как человек, который пытается отделить логику от догадок и принять разумное решение относительно человека, которого я едва знаю, я могу с уверенностью сказать, что ты этого не сделаешь. Гермиона остановилась и прислушалась. - Прежде всего, тебе нужно время, чтобы твои эмоции догнали твои соображения. Ты никогда не делаешь никаких шагов, не продумав весь план, а также запасной план на случай, если первоначальный не сработает. Классический мыслитель. Правда. Совершенно верно, но Гермиона не могла не возразить. - Хорошо, но и ты тоже такой. Конечно, ты не закончил свои расчеты, связанные с Пэнси, риски и выгоды, и не разработал все запасные планы после одной единственной встречи. - Вообще-то, я уже их закончил 11 апреля, 2011 г. Гермиона любила рано вставать. Она любила тихие часы, когда в мире царили темнота, тишина и покой. Утро давало ей время подумать, спланировать и подготовиться к каждому дню. Но это утро было уникальным. Это был ее первый официальный день в качестве целителя Нарциссы Малфой, и она дала себе дополнительное время, чтобы отнестись к началу своего нового пути с должным уважением. Это будет нелегко - такие случаи, как у Нарциссы, никогда не были простыми, даже без их столкновения миров. Но пока Гермиона просматривала печатные статьи, она готовилась к долгому путешествию, мысленно собирая все запасы терпения и выдержки, которые понадобятся ей в пути, пока она будет делать свои первые шаги по этой дороге. Как бы долго она ни оттягивала неизбежное, в конечном итоге это приведёт к провалу, но Гермиона отбросила эту мысль. Не стоит начинать путь, уже думая о его результате. А что она знала? Возможно, ее подробные записи о Нарциссе когда-нибудь помогут исследователю, который в конце концов найдет лекарство от ее деменции. С этой точки зрения Гермиона не могла считать неудачей ни одну из своих предстоящих работ. Кроме того, не все провалы были страшны. Иногда они придавали человеку такие силы, какие не давали успехи. Её собственная неудача научила Гермиону смирению, силе и упорству больше, чем все её триумфы. В тихие предрассветные часы Гермиона смотрела в окно своего кабинета на небо и втайне размышляла о том, какие уроки она извлечёт в этот раз... Она всегда училась и гордилась тем, что всегда узнаёт что-то новое и бросает вызов собственным идеям. Она обязательно чему-нибудь научится, даже если это будет означать, что она никогда не поймет культуру чистокровных или Нарциссу Малфой. Что ж, с усмешкой подумала Гермиона, направляясь на кухню, по крайней мере, она сможет поработать над списком своих реплик на нагло высказываемые Нарциссой суждения. Всегда лучше быть наготове. Обычно по утрам она занималась растениями в зимнем саду, а после восхода солнца выходила на улицу, или читала для удовольствия. Но в это утро, вдохновленная тем, что Нарцисса предпочитает определенную еду, и тем, что она будет наблюдать за ней в течение всего дня, чтобы выявить любые побочные реакции на зелья, Гермиона тщательно упаковала посуду, кухонные принадлежности и достаточное количество продуктов для приготовления трех блюд. Убедившись, что все уложено в сумку, Гермиона шагнула в Камин. Куда она направлялась? В резиденцию Малфоев. Когда она вышла из Камина, было уже почти шесть. Потолочные светильники автоматически включились, и от них исходило покалывающее магическое тепло. По правде говоря, она не обращала особого внимания на охранников - да и вообще на окружающую обстановку. Но теперь у нее было время обратить внимание на расстановку мебели. Гермиона не стала выходить за невидимые границы открытой гостиной и кухни, но сделала несколько шагов из любопытства в противоположном направлении. К стеклянной стене от пола до потолка с серыми шторами, откинутыми с каждой стороны, которая вела в сад. Небо начинало оживать. Совсем скоро на горизонте появятся теплые розовые и оранжевые оттенки, когда солнце начнет подниматься. Это было бы прекрасно наблюдать за домом Малфоев, где за белой уличной мебелью, стоявшей у окна, простирался чистый травяной холст. Она с интересом отметила телескоп, стоящий на заднем дворе. Может быть, декорация? С бисерной сумкой в руках Гермиона медленно обошла нетронутую гостиную. Она обратила внимание на мраморную лестницу у стены и на длинный коридор, который тянулся за кухней, волшебным образом включая один за другим все светильники в коридоре, которые приглашали ее к исследованию. Она не приняла это приглашение. Вместо этого Гермиона нахмурилась, разглядывая окружающую обстановку. По правде говоря, она осматривала их дом не из любопытства и не ради любопытства - ну, не только из любопытства. Дом пациента многое рассказывал о нем: то, что нельзя было узнать никаким другим способом. В доме всегда находились какие-то мелочи, по которым можно было определить мотивацию, характер пациента. В конце концов, это облегчало ее работу. И хотя неожиданно современный дом Малфоев вызывал множество вопросов, Гермиона не могла пройти мимо одной маленькой детали, которая щекотала ей нервы... Дом был холодным, безликим - совсем не похожим на жилище. Как в музейной экспозиции, здесь не было акцентов и декораций. Никакие книжные полки не говорили об интересующих их предметах. Не было гобеленов с лицами. Никаких портретов, даже тех, которые могли бы проклясть ее кровь. Фактически, здесь не было ни одной фотографии членов их семьи, только абстрактные картины, которые можно было найти где угодно - художественные и дорогие, но в конечном итоге лишенные индивидуальности и тепла. Это разочаровывало. С этим чувством она прошла на кухню, где увидела пустые столешницы. Их дом ничего не говорил Гермионе о том, кем были Малфои как семья. Или как отдельные люди. Впрочем, это было не совсем так. Она знала одно: они были крайне замкнуты. Это было очевидно. Гермиона поставила сумку на кухонный остров и задумчиво оглядела безукоризненно чистую гостиную. Их дом говорил ей и о другом: тот, кто утвердил его дизайн, не хотел иметь ничего общего с тем, кем они были до войны. Хотя нынешнее пространство кричало о превосходстве и богатстве, здесь не было ничего, что говорило бы о богатой истории семьи, которой они когда-то так гордились. История, которая спустя тринадцать лет все еще горела под магическим куполом. И только тогда Гермиона поняла, что в доме нет ничего, что хотя бы намекало на существование ребенка. Скорпиус. У Гарри было трое детей, но даже когда Джеймс был единственным, следы его пребывания были повсюду. На холодильнике не было рисунков. Не было разбросанных игрушек. Никаких пятен, которые не могла бы отмыть магия. Учитывая, что Гермионе удалось повидать Скорпиуса, пусть и мельком, это было вполне логично. Гермиона отбросила эту мысль в сторону. Раскрыть все тайны семьи Малфой за одно утро было нереально. Уход за смертельно больным пациентом всегда сопряжен с трудностями, а до того, как они понадобятся на борту, у Гермионы ещё было время. Оглядевшись в поисках подходящей посуды - и не найдя таковой, - Гермиона порадовалась, что взяла с собой свою. Она положила скоропортящиеся продукты в холодильник и принялась за работу. Завтрак был прост: каша и салат из свежих фруктов: орехи пекан, чиа, ягоды, порезанные яблоки, свежевыжатый апельсиновый сок. Что-то крепкое для первой порции зелий. Она поставила чайник для чая, достала утренние зелья Нарциссы и только закончила, как услышала, как кто-то прочищает горло, звук доносился со стороны открытого входа в кухню. Подняв голову, Гермиона увидела Малфоя, который, казалось, был смущен ее присутствием. Что ж, значит, им обоим было неловко. Гермиона была так же озадачена его видом. Свежевыбритый Малфой, как она догадалась, сделал это в знак согласия с матерью. Но не будем об этом, ее отвлекло другое. На нем были очки. Раньше он их не носил. Она бы вспомнила. - Малфой, - поприветствовала Гермиона. В одной руке он держал "Пророк" и кроссворд, в другой - ручку; его внешний вид ясно давал понять: Отвали. Типично. Малфой носил черный цвет так, словно он был придуман специально для него, словно он определял его. В отличие от матери, которая постоянно носила цветное, его выбор не был неожиданным. Черный цвет был символом власти, элегантности и ощущаемого превосходства. Гарри упоминал, что он редко надевает темно-синие мантии, также обозначающие его положение и ранг - даже отказывался это делать. С ним тоже никто не спорил. Гермиона забавлялась, представляя себе, как в его шкафу рядами лежат черные костюмы, мантии, рубашки и галстуки. Все черное. Или, может быть, у Малфоя было семь нарядов, по одному на каждый день недели, а на полу стояли семь пар черных парадных туфель, выстроенных в ряд. Строгий наряд для такого же строгого человека. - Грейнджер. - Малфой поприветствовал её кивком, в котором было столько же холода, сколько и пронзительного взгляда. Возможно, у нее были галлюцинации, но Гермиона могла поклясться, что видела, как его глаза опустились вниз, а затем вернулись к ее глазам. - Ты сегодня выглядишь... нормально. Замечание Малфоя вывело ее из равновесия. Она посмотрела на свои джинсы и черную приталенную рубашку. Это было снова. Этот всплеск. Резкий прилив энергии, заставляющий ее дрожать, как бывало всегда перед дракой. Она обнаружила, что не может сдержать свою реакцию на заявление, которое в противном случае проигнорировала бы. Что это значит? - Полагаю, твоей лодыжке лучше. - Малфой положил на столешницу бумаги, книгу и ручку. - Моя лодыжка не пострадала. Гермиона почти забыла о своей вывихнутой лодыжке, залечив ее после отъезда. Малфой ничего не сказал, только подошёл, походка его была деловой и эффективной, но в то же время непринуждённой. Его энергетика была своеобразной и пикантной, но её трудно объяснить и невозможно игнорировать. Проходя мимо, Малфой негромко сказал: - Ты ужасная лгунья, Грейнджер. Рука Гермионы дрогнула, замешкавшись... за чем бы она ни потянулась. Вздрогнув от неожиданности, Гермиона проследила глазами за движениями Малфоя и увидела, как он открывает верхний шкаф. Малфой открыл верхний шкаф, но остановился на полпути, повернувшись к ней. - Я могу тебе чем-то помочь? Гермиона отвела взгляд, но держала ухо востро, пока он выполнял последовательность действий, которые казались обычными. А она возобновила свои: вытащила палочку и очистила участок на столе от следов приготовления еды, затем наложила на еду заклинание стазиса. Снова шаги по дереву. Не в ее сторону, а по другому маршруту вокруг столешницы. Малфой положил записку рядом с маленькой пиалой и ложкой. Открывшийся холодильник отвлек Гермиону, слишком сосредоточенную на движениях Малфоя, потом пакет молока полетел на стол, приземлившись рядом с пиалой и коробкой с... Хлопьями? Брови Гермионы поднялись так высоко, что грозили слиться с остальными волосами, а затем еще выше, когда она увидела, как Малфой ловко расставляет миску и ложку на столе с гораздо большей аккуратностью, чем требовалось. Теперь у нее официально было больше вопросов, чем ответов. - Я слышу, о чем ты там думаешь, Грейнджер. Если хочешь знать, хотя это и не твое дело, - несмотря на низкую громкость, его голос передавал раздражение через пространство между ними, - моя мама разрешает моему сыну есть хлопья по понедельникам, если у него была хорошая предыдущая неделя. - Когда это странное высказывание во вселенной внесло хаос в её базовые знания о Драко Малфое, он сам достал из кармана пиджака свою палочку и наложил стазисные чары. Ей следовало бы промолчать, но это было не в ее духе. - Его выбор хлопьев удивительно... - Маггловский? - Серые глаза устремились на нее. - Как осуждающе с твоей стороны… Я ожидал чего-то получше. Его брань была краткой, но грубой. Губы сжаты в тонкую нитку, линия челюсти стала более выраженной, он явно был начисто выбрит. Малфой был явно снаряжен, вооружен и готов к ссоре. И в ответ Гермиона приготовилась к бою. Вспомнив его тон, когда он произнес ее имя, она подумала, не было ли у нее слуховых галлюцинаций. Сегодня Малфой звучал так же, как и та самоуверенная сволочь, на которую жаловался Гарри. - Это не осуждение, если оно основывается на фактах. - Так ты себя успокаиваешь? - Малфой убрал палочку в карман, сделал шаг назад от стола, затем приблизился. Гермиона ожидала, что он уйдет, ведь она явно потревожила его утро, но он занял место по другую сторону столешницы от того места, где стояла она. Он достал бумагу, книгу и перо, щёлкнул пальцами... и тут до Гермионы дошло то, что она всё ещё пыталась осознать. Домовой эльф был на каникулах. Драко вздохнул. - Если хочешь, я поставлю чайник. - Нет, спасибо. - Как и ожидалось, ответ был отрывистым. Малфой поправил оправу очков и открыл книгу на полузаконченном кроссворде, забыв о присутствии Гермионы, как только взял в руки ручку. Она замерла заинтригованная. Гермиона любила кроссворды. Они были упражнениями для ума, которые ей очень нравились. В них был порядок и аккуратность. В каждом квадрате был один вариант ответа, все было предопределено, что приносило глубокое удовлетворение. Только одна вещь была не к месту... Он использовал ручку. Это было смело. Смело. Самонадеянно. Ужасающе. Малфой ловко переходил от одной загадки к другой, а она смотрела на него, ожидая, что он совершит ошибку. Но он не ошибся. Прошло несколько минут, прежде чем Гермиона перестала предвидеть ошибки и начала замечать другие вещи. Малфой был левшой, и его почерк не был таким же безупречным, как его одежда: он был довольно грязным и трудночитаемым. Сметливый дотошный человек читал подсказки без пометок, перевернув их вверх ногами. - Четыре вниз - заумно. Его перо остановилось на двенадцати поперек, на середине буквы, и его рука сжалась. - Я знаю. И вот он, тот самый голос, который она помнила. Тот, который она ненавидела. Малфой в раздражении выдохнул, отложил перо и закрыл книгу. - Я уверен, что у тебя есть дела поважнее. Конечно, Гермионе было чем заняться, но раз уж он здесь, то это идеальная возможность поговорить с ним наедине об уходе за его матерью. - Я… Она замолчала, когда Малфой развернул газету, убрав её из поля зрения. На первой полосе была помещена фотография министра и Тиберия, позирующих вместе, под заголовком: Министерство празднует седьмой экономический подъем. Это настораживало. Большая часть средств Министерства уходила на восстановление и обеспечение экономического будущего, гораздо меньшая - на его защиту. Министерство отчитывалось об экономическом благополучии, но не могло производить "Волчью трость" для ликантропов, не могло помочь тем, кто остался без средств к существованию после войны и различных нападений Пожирателей смерти, и не могло выделить Гарри приличный бюджет, чтобы должным образом обучить новых авроров. Или переобучить старых, которые клялись, что знают все. Или даже укомплектовать оперативную группу. Целевая группа, как сообщил ей Гарри, была хуже, чем Департамент авроров. В ней было полно ударных волшебников, отобранных в отдел, который заставлял их работать долго, неблагодарно и часто опасно за небольшие деньги. Малфой работал без зарплаты. Она огляделась по сторонам. Не то чтобы он нуждался в деньгах, но... Гермиона еще раз нахмурилась, наблюдая за чередованием крепких рукопожатий и ещё более натянутых улыбок, а затем отвела взгляд, вернувшись к столу, накрытому для его сына. Малфой, не получающий зарплату и накрывающий завтрак сыну был странно мил и совсем не соответствовал тому надменному и высокомерному человеку, который в данный момент просматривал утреннюю газету, чтобы отвлечься от ее присутствия. Чайник засвистел. Гермиона не спеша достала две чашки, но оставила одну на стойке рядом с плитой для Нарциссы, когда та спустится к завтраку. Во второй она заварила себе чашку зелёного чая, ничего не добавляя. Она опустила глаза на плиту, пообещав себе завтра принести электрический чайник, и откинулась на спинку стула. Гермиона держала чашку в одной руке, а другой заваривала чайный пакетик, не сводя с него глаз и пытаясь придумать другой способ поговорить о его матери. Глубокий, сухой голос Малфоя прорезал тишину, как горячий нож масло. - Станет ли твое вмешательство в мой ежедневный час тишины и покоя регулярным или сегодня особый случай? Гермиона замерла. Теперь, когда перед ней был настоящий Драко Малфой, а не вчерашний незваный гость, она сделала соответствующие поправки. Гермиона могла справиться с этим человеком. - К сожалению, в обозримом будущем мы будем нарушать покой друг друга. Я буду Целителем твоей матери. - Она поставила меня в известность, - он свел каждый конец газеты вместе, чтобы перевернуть страницу, и вернулся к чтению, по-прежнему полностью скрытый газетой. - Признаться, я удивлен, что ты приняла ее после того, как так решительно отвергла. Это была закрытая тема, которую, как ей казалось, она уже закончила обсуждать. По всей видимости нет. - Я имею полное право передумать. Малфой сложил бумагу пополам, не сводя с нее глаз. Затем он сложил ее еще раз, нажимая большим и указательным пальцами на аккуратный сгиб. - Только после вмешательства Пэнси. В глазах собеседницы мелькнул интерес к тому, как и когда он узнал об этом, но список вопросов был настолько длинным, что мысль о добавлении новых грозила перегрузить ее. - Как давно ты стала Целителем? - спросил он. - Насколько я слышал, ты продвигалась по карьерной лестнице в Министерстве. - У тебя очень устаревшие сведения. - Хм... - Его неопределенный ответ повис в тишине. - Мне кажется интересным, что ты сделала карьеру, занимаясь благотворительными проектами... хотя и неудивительно. Она дернулась от неожиданности, но, судя по тому, как дрогнула его бровь над оправой очков, он успел заметить ее реакцию, прежде чем она успела ее скрыть. Это только усилило ее раздражение. - Мои пациенты - это люди, а не проекты. Сомневаюсь, что вам понравится, если я буду считать вашу мать проектом. - Проект или человек, для меня не имеет значения, что ты думаешь о моей матери. Важно лишь то, чтобы ты действительно выполняла ту работу, за которую она платит тебе непомерную плату. - Работа, о которой ты так легкомысленно говоришь, - это наблюдение и уход за твоей матерью по мере прогрессирования её деменции. - Гермиона наблюдала за лицом Малфоя в поисках хоть какой-нибудь зацепки, но он ничего не выдал. Даже подсознательно он был наглухо заперт. Дафна была права. - Я подумала, что это будет важно для ее сына, как ни для кого другого. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Гермиона не закончила. - Более того, не я устанавливала свою зарплату, а твоя мать. Я не знаю, на что ты намекаешь, но... - Я ни на что не намекаю, Грейнджер. Я просто констатирую факт. Моя мать известна своими расточительными тратами. Деньги - это не главное. - Пожав плечами, он поправил очки. - Меня не волнуют условия вашего контракта, меня больше интересует, почему ты приняла ее после того как отказала. - Малфой положил бумагу на гранит. - Что заставило тебя передумать? Гермиона поднялась со своего места и подошла к краю столешницы, за которым сидел Малфой. - У меня есть свои причины. - Это не ответ. - Почему это так важно для тебя? - Я считаю своим долгом знать о таких вещах, особенно если это касается члена моей семьи. - Твоя мать не так проста. Какие у меня могут быть скрытые мотивы, чтобы принять ее в качестве пациентки? Сложив руки, он уставился прямо на нее. - Ты мне скажи. Ее покоробили не его слова, а подтекст, скрывающийся под ними. - Разве я похожа на человека, который будет ее использовать? Кроме того, похожа ли твоя мать на человека, которого можно использовать? - По крайней мере, не на данном этапе. - Это был, в лучшем случае, скудный ответ. У Нарциссы сложилось впечатление, что ее сыну безразлично, проживет ли она хоть на секунду больше положенного, но Гермиона в этом сомневалась. - Что касается других твоих вопросов, Грейнджер, то, полагаю, это вопрос характера, а твой мне неизвестен. - Туше. - С другой стороны, мой характер не имеет отношения к тому, как ты относишься к моей матери. - Малфой звучал так же разочарованно, как и она. Хорошо. - Нет, но твой характер имеет самое непосредственное отношение к тому, насколько хорошо мы с тобой будем работать вместе в будущем, когда твоей матери станет хуже. Мы... - Тогда это не имеет значения, потому что мы с тобой не будем работать вместе. Поставив чашку с чаем на стол, она сложила руки, повторяя его слова. - Это интересно. - Почему же? Малфой заблуждался, если не думал, что ему придется участвовать в этом. - Независимо от того, что ты думаешь, что чувствуешь и какие у тебя отношения с матерью, наступит момент, когда тебе придется вмешаться. Тебе понадобится план действий для нее, когда ее магия станет неустойчивой и она начнет забывать все - включая тебя. У нее появятся галлюцинации и проблемы с двигательным контролем, она станет агрессивной и у нее будут перепады настроения. В момент растерянности она может трансгрессировать и расщепиться. Существует множество других проблем, которые ты не можешь игнорировать только из-за своего отношения к ней или ко мне. Да, у нее может быть будут Целители, но тебе придется начать принимать за нее решения, когда она не сможет этого делать. - Я прекрасно знаю свои обязанности, Грейнджер, - Голос Малфоя был угрожающим с примесью чистой стали. - Мне постоянно напоминают о них. Под ледяным холодом раздражения скрывалось нечто такое, что заставило ее задуматься, пересмотреть свои слова и даже тон. Что-то, что она распознавала и в себе: глубокое переутомление. - Я... - Гермиона отпила чай, чтобы промочить пересохшее горло. Это не помогло. - Я сначала отказала твоей матери, потому что мы знаем друг друга, а это строго противоречит моим правилам. Вот и все. Никакие другие факторы не повлияли на мое первоначальное решение. А почему я передумала, так это потому, что не только Пэнси выступила в защиту твоей матери, но и Гарри. Она заметила, как в глазах Малфоя мелькнула искра интереса. - Почему Поттер... - Гарри сказал, что он бы принял ее. Малфой лишь моргнул, а затем отвернулся, глубоко нахмурившись. - Вместо меня здесь должен был быть Роджер Дэвис, но, в конце концов, решение было за мной. Наступившая тишина не была спокойной или расслабляющей. Тем не менее, Гермиона почувствовала некоторое облегчение от того, что разговор прервался. - Прекрасные слова, Грейнджер. - Судя по его тону, эти слова мало что значили для него. Что, впрочем, вполне нормально, потому что это было правдой. - И твоя история с моей семьей не повлияет на ее лечение? - Я не только дала клятву, когда стала целителем, но и не взялась бы за её дело, если бы в глубине души считала, что не смогу быть беспристрастной. Я понимаю, какая угроза нависла над твоей семьей. Мы все сталкиваемся с этой проблемой. Но неужели ты действительно такой параноик? - А что, если да? - Это не имеет значения. Твоя мать получит лучший уход, который я смогу обеспечить, учитывая установленные ею требования. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, поэтому она попробовала применить другой подход. - У тебя есть вопросы по плану ее лечения? Я могу предоставить копию... - В этом нет необходимости. Как я уже сказал, я не хочу в этом участвовать. Похоже, что его безучастность была вызвана не столько доверием к ее плану лечения, сколько тем, что ему было просто наплевать. В сочетании с тем, как он неоднократно спрашивал, почему она приняла Нарциссу в качестве пациентки, его безразличие не укладывалось в голове. Да и вообще мало что в нем сочеталось. - Твоей матери нужна твоя поддержка. Малфой не выглядел впечатленным. - Моя поддержка? - Она не... - Она не переживет этого. - Если ты думаешь, что мы будем сидеть и обсуждать наши чувства по поводу ее смертности, то ты явно не знаешь мою семью. - Нет, не знаю, - честно ответила Гермиона. - Однако мне кажется немного странным, что ты больше беспокоишься о том, чтобы твоя мать повсюду таскала с собой охрану из-за угрозы Пожирателей смерти, чем о болезни, которая на самом деле ее убивает. Его лицо превратилось в маску, более твердую, чем гранит, разделявший их. "Не думай, что после одного дня ты знаешь, как устроена моя семья". - Я ничего не предполагала. Я просто сделал наблюдение. - Твое наблюдение очень похоже на суждение, на которое у тебя совершенно нет... - Наблюдение, Малфой, - это нейтральный акт восприятия информации. Суждение предполагает формулирование мнения относительно ценности и достоинств того, что наблюдается. Если ты собираешься использовать эти два слова, то знай, что они означают, и знай, что они не взаимозаменяемы. Суровый взгляд, которым он посмотрел на Гермиону, заставил ее выпрямиться и так же смело встретить его взгляд. - Чушь собачья, Грейнджер. - Нет, это не так. Это... Малфой насмешливо хмыкнул. - Ты не знаешь, как отделить наблюдение от предположений и суждений. Ты наблюдаешь что-то и тут же формулируешь интерпретацию, и на основании этой интерпретации принимаешь решение. Точнее, предположение. - Неправда. - Пример: выбор хлопьев моего сына. Ты наблюдаешь и предполагаешь, что, поскольку мы чистокровные, мы ничего не знаем о маггловском мире, и тем более не позволяем ему ничего из него. Что подтверждает мое предыдущее утверждение. Гермиона попыталась возразить, но замешкалась, потому что... Что ж, возможно он был прав. Выражение его лица изменилось, он признал свою победу, но она еще не закончила. - Хорошо, тогда помоги мне понять. Я буду лечить твою мать, и, знаешь ли ты об этом или нет, лечить её – намного больше, чем просто давать ей зелья, чтобы облегчить симптомы ее болезни. Речь идет о том, чтобы понять, что побудило ее обратиться за помощью в первую очередь, и убедиться, что я смогу поддержать ее мотивацию продолжать курс лечения, даже если в дальнейшем ситуация будет осложняться. Семья всегда была для нее самой сильной мотивацией. Именно поэтому она обратилась ко мне за помощью в первую очередь, и мне будет легче работать, когда я буду знать, с чем я работаю. Малфой слегка наклонил голову в сторону, глядя на нее с недоумением. Гермиона ничего не понимала. У неё не было никаких реальных исходных данных, которые она могла бы использовать для его расшифровки. Разве что времена Хогвартса, да и то это была искажённый ориентир, потому что он уже не был тем ребенком. - Моя мать - твоя единственная пациентка. Тебе следует помнить об этом. - Перед тем как уйти, он указал на миску с кашей под стазис-чарами. - Однако, чтобы помочь, - последнее слово прозвучало с усмешкой, вернувшей ее на второй курс, - я хотел бы пожелать тебе удачи, Грейнджер. Она тебе понадобится, чтобы заставить мою маму добровольно съесть эту миску помоев. Провожая его взглядом, Гермиона подумала о том, чтобы испытать удачу и проверить, сможет ли она попасть миской прямо в его голову.***
К сожалению, Малфой оказался прав. Нарцисса уставилась на тарелку с кашей так, словно та нанесла ей личное оскорбление. Или как будто она самопроизвольно ожила. Или же она пыталась определить, что это, не спрашивая напрямую. Гермиона не была уверена, что из этого следует, так как ее лицо, казалось, прошло через широкий спектр эмоций, прежде чем остановилось на выражении крайней недоверчивости. Она терпеливо вздохнула и посмотрела на часы. Прошло почти полчаса с тех пор, как Нарцисса появилась на кухне, одетая в длинную, струящуюся мантию цвета морской волны и простое ожерелье с обычным золотым кольцом. Должно быть, она уже оделась, чтобы в полдень (перед послеобеденными зельями) устроить чаепитие со знакомыми - в тот час, когда Гермиона должна была сделать себе небольшой перерыв. В то утро симптомы Нарциссы не были явными, но они присутствовали. На её лбу выступили капельки пота, которые она пыталась вытереть, несмотря на дрожание рук. Она высказала своё глубокое разочарование тем, что забыла, куда положила свою любимую брошь, забыла ответ на один из вопросов Гермионы и была взбудоражена плохими сновидениями. Гермиона надеялась, что полный курс зелий поможет, но пройдет несколько дней или даже неделя, прежде чем она сможет это точно определить. Тем не менее, Гермиона наложила несколько чар на один из своих браслетов, превратив его в трекер, который постоянно отслеживал ее жизненные показатели. Результаты будут появляться в реальном времени на зачарованном пергаменте, который Гермиона будет регулярно проверять. Она также незаметно наложила сдерживающие чары на случай, если Нарцисса однажды решит снять браслет. Такого не могло случиться. Вторая чашка чая была уже почти пуста - еда давно закончилась, посуда была вымыта и убрана. Она делала вид, что не замечает Нарциссу Малфой. Гермиона просмотрела калорийность коробки с хлопьями, которая все еще была там, где ее оставил Малфой. Содержание сахара было просто неприличным. Нарцисса деликатно ковыряла ложкой кашу, и Гермиона попыталась успокоить ее, как это делают с капризным ребенком. - Это очень вкусно, если вы попробуете. Подозрительный взгляд только усугубился. - Я обычно не завтракаю. - Именно поэтому я приготовила кашу. Это начало. Вам придется поесть, так как утренние зелья вызовут у вас тошноту, если вы этого не сделаете. - Кроме того, Гермиона заметила, как Нарцисса недавно пыталась скрыть дрожь, заводя разговор о смене портьер на окне. Последнее зелье вышло из ее организма, и, хотя видеть ее исходные данные было познавательно, Гермионе не хотелось наблюдать за тем, как она пытается удержать ложку дольше, чем это необходимо. - Может быть, если я выпью чаю... - Этого недостаточно. - Гермиона сложила руки в знак того, что ее терпение иссякает. - Может быть, если мы определим, что вы будете есть на завтрак, то... Она снова ткнула ложкой в кашу. - Есть очень длинный список того, что я бы предпочла съесть, чем это. - Вы ведь даже не попробовали. - Гермиона задумалась, не стоило ли ей попробовать более традиционный завтрак для их первого дня. - Выглядит очень неаппетитно. Фруктовый салат, по крайней мере, выглядит аппетитно, но сейчас он мне не по вкусу. Не когда он комнатной температуры. - Мне известно, что вы любите пирог, который, по сути, является теплыми фруктами. - Гермиона нахмурилась. - Может быть, я могла бы сделать вам смузи? Насколько это было возможно, выражение лица Нарциссы еще больше испортилось. - Это звучит еще более непривлекательно. - Откуда вы можете знать? - Я знаю, потому что у меня очень тонкий вкус, мисс Грейнджер. Она уже собиралась ответить, когда услышала приближающиеся шаги по деревянному полу. Слишком быстрые, чтобы быть шагами Малфоя. Или кого-то из взрослых. А это значит... Гермиона повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть приближение младшего Малфоя. - Помни о своих манерах, Скорпиус. - Нарцисса даже не подняла глаз от каши, которую наконец-то набрала в ложку. Скорпиус остановился в прихожей и обвёл взглядом комнату, явно не найдя того, ради чего он, собственно, и вбежал в нее. Его плечи опустились в разочаровании... пока он не заметил Гермиону, которая невозмутимо смотрела на маленького мальчика, поражаясь тому, как сильно он похож на своего отца. За исключением небольших различий. В школе Малфой всегда был чуть выше Гарри, но Скорпиус был чуть ниже Альбуса. Это был худощавый мальчик с бледной кожей. Светлые, скорее светлые, чем белые, волосы были разделены на пробор и аккуратно расчесаны. Одет он был как школьник: черные шорты, белая рубашка, темный пиджак, носки закатаны, кожаные туфли. Скорее всего, это был его повседневный наряд, судя по тому, что он не оттягивал его и не дёргал. А может быть, это было не в его характере - поступать так по-детски. - Ты можешь подойти. – официальность Нарциссы показалась странной: она ведь разговаривала со своим внуком, а не с незнакомым ребенком. Она слышала много историй о том, как сильно она привязана к Малфою, и видела доказательства этого в виде всех сладостей, которые он получал в школе. Поэтому Гермионе показалось странным, что Нарцисса была так строга со Скорпиусом. Она хотела было рассмеяться над нелепостью ситуации, но не смогла, потому что это была не шутка. Это была реальная жизнь. И это заставляло вспомнить слова Дафны, сказанные несколько дней назад. Особенно когда Скорпиус послушно выполнил указание и осторожными шагами двинулся вперед. Его подбородок был слегка приподнят, спина прямая, а плечи держались в такой идеальной позе, что казались плечами робота, а не ребёнка. Дрессированный - первое слово, которое пришло на ум. Гермиона вернулась к чаю, делая последний глоток, чтобы избавиться от необычного чувства, связанного с этим словом. Скорпиус остановился рядом с креслом Нарциссы, ожидая, когда к нему обратятся. Гермиона с легким звоном поставила чашку на блюдце. - Как тебе спалось? - спросила она внука. Только тут Гермиона вспомнила, что он не говорил. При этом она повернулась и встретилась взглядом с самой голубой парой глаз, которую когда-либо видела на человеке. Пронзительные и яркие, они не были глазами его отца, но она уловила в них упрямство и проницательный ум, которые он унаследовал от него самого. А также детское любопытство, которое она помнила по офису Тео. Когда она вежливо улыбнулась в знак приветствия, его уши покраснели, и он ненадолго опустил взгляд. Она мгновенно улыбнулась, но только по одной причине: Скорпиус был очарователен. Не такой остряк, как его отец, он был мягче. Не такой холодный. На самом деле, чем больше она смотрела на него, тем больше убеждалась, что в нём есть что-то тёплое, несмотря на то, что его бабушка так обращалась с ним. - Ты не должен глазеть, Скорпиус, - сказала Нарцисса. - Это невежливо. Мальчик снова смущённо опустил глаза, извиняясь. Затем он, видимо, вспомнил себя, потому что встал прямо, как его учили, отводя глаза. Но это длилось лишь мгновение, потому что Гермиона повернулась на своем стуле к нему, слегка наклонившись, чтобы протянуть руку для приветствия. - Я Гермиона. Скорпиус посмотрел на ее руку, но, как и в случае с Тео, не сделал никакого движения, чтобы принять ее, а просто поднял глаза обратно на нее. И хотя это был отказ, он не был похож на отказ, потому что Скорпиус продолжал смотреть на нее так, как часто смотрят маленькие дети. С любопытством. Он хотел изучать. Она была чем-то новым и необычным для его мира. Быстрый взгляд на бабушку заставил его вспомнить о своих манерах, поэтому он вежливо поклонился. Гермиона проследила за его взглядом до самого кресла, стоящего напротив её. Ее улыбка ослабла и превратилась в нечто более задумчивое, когда она увидела, как он, сняв пиджак и похлопав по карманам, занял свое место. Стул был зачарован, чтобы автоматически поднять его на высоту, позволяющую удобно расположиться. Немного магии, с которой Гермиона раньше не сталкивалась, но Скорпиус никак не отреагировал. Видимо, это было нормально. Его рутиной. Странно было наблюдать, как ребёнок методично устраивается за завтраком. Скорпиус знал, где что лежит; он даже не посмотрел, когда впервые потянулся за клочком бумаги, который, как она видела, оставил Малфой. За запиской, - поправила себя мысленно Гермиона. Драко Малфой оставил записку для своего сына. В этом не было ничего необычного, но то, как Дафа говорила о его отдалении, не складывалось в единое целое с этой запиской. Гермиона размышляла над этим, наблюдая за тем, как он разворачивает записку и сосредоточенно просматривает слова. Как будто он... - Скорпиус немного умеет читать, но я сомневаюсь, что он сможет разобрать почерк Драко. Он просто ужасен. Почти сразу же его голова наклонилась в сторону. Гермиона замаскировала свой смех под кашель, который никого не обманул. Нарцисса нахмурилась, а Скорпиус с невозмутимым выражением лица до жути напоминал своего отца. - Он очень застенчив, мисс Грейнджер. - Нарцисса налила молоко в его миску с хлопьями. Недолго думая, она ушла и вернулась со стаканом сока, поставив его справа от него. Скорпиус смущенно посмотрел на напиток. - Не обижайтесь, если он не будет с вами разговаривать. Я стараюсь говорить с ним нормально, даже если знаю, что не получу ответа. - Ох. - Не заблуждайтесь, он может говорить, мисс Грейнджер. Он просто упрямо предпочитает этого не делать. Скорпиус посмотрел прямо на Гермиону, как бы подтверждая слова своей бабушки пустым выражением лица. Затем он взял ложку левой рукой - ещё одна вещь, унаследованная им от отца, - и принялся за кашу с сахаром с манерами, весьма необычными для мальчика его возраста, да и любого другого возраста, если уж на то пошло. Нарцисса осторожно попробовала кашу. Она не использовала салфетку, чтобы выплюнуть ее, но ей было трудно. Когда она проглотила пару первых кусочков, выражение её\е лица из скептического превратилось в настороженно-впечатлённое. - Это не так плохо, как кажется. - Хорошо. - Тем временем в голове Гермионы произошло короткое замыкание от большого количества быстрой обработки информации, которую она произвела за несколько секунд после своего заявления. Не в том смысле, что каша показалась ей вкусной, а в том, что до этого... молчаливый мальчик вежливо ел кашу, уставившись на записку рядом со своей миской. Он был похож на миниатюрного Драко Малфоя, читающего газету. Только без очков, без холодного нрава и без повадок. - Скорпиус, - мягко укорила его Нарцисса. - Не сутулься. - Она стала ещё медленнее есть кашу, когда он обратил на бабушку внимание, и стал ее подражать. Гермиона выдохнула. - Вам следует заканчивать поскорее. Я хотела бы следовать расписанию приёма зелий, и время уже на исходе. Этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь Нарциссу от дальнейшего разговора. Поднеся ложку ко рту, Скорпиус некоторое время смотрел на неё с выражением, которое она не могла прочесть, прежде чем вернуться к поглощению завтрака. Дальше трапеза развивалась быстро. Разговор с Нарциссой прерывал её наблюдение за молчаливым Скорпиусом. Как только Нарцисса закончила, Гермиона стала наблюдать за тем, как она принимает первый набор зелий, запивая каждое чаем. Они были довольно противными. Проведя серию диагностических чар, оставивших младшего Малфоя в полном недоумении, Гермиона проверила результаты на зачарованном пергаменте и принялась убирать со стола. - Не беспокойтесь, мисс Грейнджер, няня скоро придёт и все уберет. Она обычно подменяет нас по выходным и когда Зиппи в отпуске. - Это совсем не сложно. - Гермиона взяла свою пустую чашку и чашку Нарциссы и отнесла их к раковине. Появился Скорпиус, вежливо передавая Гермионе свою пустую миску, чашку и ложку. Он помогал. - Спасибо, Скорпиус. - Гермиона снисходительно улыбнулась. Нарцисса позвала его, и он вернулся к ней. Быстро очистив его миску и высушив все взмахом своей палочки, она левитировала каждый предмет на свое место, делая вид, что не слушает. - Ты очень хорошо поработал вчера. Давайте сделаем так, чтобы еще один день прошел без происшествий. - От ее тона по позвоночнику Гермионы пробежал холодок. Скорпиус ответил странным поклоном. - У тебя есть две минуты, и твой преподаватель ждет тебя наверху, в библиотеке. Убедившись, что Скорпиус уже ушел, Гермиона поднялась со своего места у раковины. - Сколько ему лет? - Она уже знала, но вопрос был задан, чтобы поддержать разговор. - Пять. - Он... очень хорошо себя ведет. Это было сильным преуменьшением; он больше походил на миниатюрного взрослого, чем на ребенка. За исключением тех моментов, когда она видела намеки на ребенка... - Мы платим отличные деньги за наставников, чтобы гарантировать это. Отстранённость в её голосе заставила Гермиону поскорее сменить тему. - В расписании, которое вы предоставили, указано, что вы устраиваете чаепитие. Есть ли место, где я могу уединиться на это время? В любом случае, мне нужно немного почитать. - Поскольку вы планируете наблюдать за мной в течение дня в течение следующих тридцати дней, вы можете использовать для работы кабинет Драко. Он в конце коридора. - Она указала в ту сторону, где только что скрылся её внук. Гермиона поняла, что в их доме не одна лестница. Единственная, о которой она знала, находилась рядом с гостиной. - Вам должен подойти. Гермиона рассеянно кивнула, заметив небольшие изменения в физическом состоянии Нарциссы с тех пор, как она приняла утреннее зелье. Даже глаза стали ярче. - Как вы себя чувствуете? Эта комбинация зелий призвана дать вам небольшой заряд энергии. - Значит, они работают как нужно. Я действительно чувствую себя..." Нарцисса говорила так, словно не могла поверить в свои слова. - Довольно неплохо. Это было либо свидетельством успеха, либо эффектом плацебо. Только время покажет. Если бы Гермионе пришлось предсказывать, как будет выглядеть кабинет Малфоя, она набрала бы только половину баллов. Она ожидала, что он будет похож на остальной дом: современный, в нейтральных тонах, тщательно обставленный, без каких-либо личных штрихов. Таинственный. Вместо этого кабинет Малфоя напомнил ей ее собственный. Он был примерно такого же размера: уютный и не слишком большой. Здесь не было растений, зато был большой выцветший турецкий ковер, больше похожий на гобелен, который должен был висеть на стене, а не на полу. Он был ужасно невзрачным. Стол был сделан из темного дерева и хранил в себе изрядное количество беспорядка. Перед камином стоял черный кожаный диван и небольшой стеклянный столик. Над камином что-то привлекло ее внимание. Недавний семейный портрет в богато украшенной раме. Нарцисса, Драко и Скорпиус - все очень строгие и одетые в черное. Рядом висели два портрета поменьше. На одном из них Драко стоял в одиночестве, хмурясь от её присутствия в его кабинете. На другом были изображены Нарцисса и Скорпиус, вероятно, нарисованные в тот же день, что и портрет побольше. На портрете Нарцисса держала руки на его плечах, а мальчик выглядел так, словно хотел оказаться где-нибудь в другом месте. Странно, но никто из них не двигался. Каждый нарисованный предмет стоял совершенно неподвижно, навечно застыв в отрезке времени. Это было печально. Гермиона обратила внимание на стену, уставленную книжными шкафами от пола до потолка, организованными и набитыми до отказа. Но не только это вызвало ее любопытство. С первого взгляда, с порога, его кабинет выглядел так, словно принадлежал консервативному человеку, каким его считало общество. Книги, говорящие о его интеллекте, семейные портреты, свидетельствующие о его преданности долгу поддерживать имя своей семьи, и достаточно роскошное помещение, чтобы напомнить посетителю о богатстве хозяина кабинета. Но при более глубоком рассмотрении она заметила несоответствия, заметные только самым наблюдательным. Сами книги представляли собой исследование контрастов: дихотомия между тем, что общество знало о Драко Малфое, тем, как он представлял себя миру, и личностью человека, который - судя по беспорядку - проводил в этой комнате много времени. Все они были не только на магические темы, написанные магическими авторами. Не было ни текстов по Темным искусствам, ни рукописей экстремистов. Вместо этого здесь были книги по химии и геологии, ботанике и физике, философии и истории искусств. Буддизм. Она заметила Бланшо, Деррида, Толстого, Ницше. Классическая художественная литература. Автобиографии. Поэзия. И это было только то, что она могла увидеть. Если бы она поднялась по черной лестнице и просканировала верхние полки, можно было бы исследовать гораздо больше, но Гермиона не стала этого делать. Она оставила всё как есть, задав один вопрос пустому кабинету: Кто такой Драко Малфой? Ничего здесь не сочеталось. Ни дом, ни, тем более, люди, живущие в его стенах. Ничто из этого не укладывалось в рамки, в которых она их представляла. Для кого-то вроде Гермионы, которой нравились вещи, имеющие логику, потому что они вносили порядок в хаос, всё вокруг в этом доме разрушало её мировосприятие. Было бы легко заклеймить их как клише чистокровных, свести их всех к представлению о том, какими они должны быть, но как она могла сделать это сейчас? Слова Малфоя все еще звучали в ее ушах. Она должна была внимательно посмотреть на свою собственную несовершенную логику и поставить ее под сомнение. И, как следствие, усомниться в себе. Не было такой системы, чтобы измерять людей, и все же по какой-то причине это правило не применялось к Малфоям. Может быть, - да, конечно, скорее всего, - это было ее предубеждение. Та упрямая, всезнающая часть её души, которая считала, что знает их наперечёт, и была права в том, какими людьми они являются. Та её часть, которая... Гермиона вздохнула. Та ее часть, которая осуждала. Вот. Она сказала это. Призналась. Гермиона могла признать, что делала неверные оценки. Это недостаток ее характера. Изменится ли это теперь, когда она стояла в самой запутанной комнате дома? Нет. Но она могла сделать то, что должна была сделать в тот момент, когда приняла Нарциссу в качестве пациентки. Начать все сначала. Нет, с ними, как и со всеми остальными пациентами, нужно было начинать с самого начала. Ей нужно было очистить свой разум от всего, что она знала о семье Малфой, и начать с чистого листа. Гермиона могла признаться себе в том, что, когда речь заходила о них, она была далеко не в своей тарелке. Она не имела ни малейшего представления о том, кто они такие, и понимала, что ей необходимо приступить к их изучению более эффективным и продуктивным способом. Только так она сможет узнать их без предубеждений, не причиняя вреда и не делая никаких выводов из одного мнения о них в другое. Что бы ни думал Малфой, Гермиона действительно относилась ко всей семье. Особенно к Малфою. Единственный ребенок Нарциссы. Тот, кто тяжелее всех будет переживать её утрату. Итак, Гермиона отбросила все предположения, раскопала своё бессознательное отношение и отступила от всего, что знала, оставив... ничего. Она глубоко вздохнула. Перейдя через комнату к столу Малфоя с сумкой в руках, она была готова погрузиться в исследование. Но когда она села за его захламленный стол, то увидела... ну, Драко Малфоя. Не просто как отвратительного человека, ее старого одноклассника и противника, а также единственного сына Нарциссы... Нет, Гермиона увидела в нем отца. В аккуратной и простой рамке, повёрнутой в сторону комнаты, только для его глаз, висела трогательная фотография, на которой он держал на руках новорождённого Скорпиуса. Его растерянный взгляд медленно сменялся мягкой улыбкой. Фотография была такой интимной, такой теплой, такой непохожей на того, каким она его знала. Гермиона повернула голову и увидела еще одну фотографию. Она была сделана совсем недавно. Отец и сын были одеты в черные костюмы, сшитые на заказ, не улыбались, не прикасались друг к другу. Холод. Гермиона встала и заняла место на его диване. Порывшись в сумке в поисках своих исследований, она погрузилась в работу. Ей нужно было выкинуть из головы всё лишнее и сосредоточиться на чём-то, что требовало ее полного внимания. Однако в конце концов Гермионе понадобилось больше пространства, и она разложила свою работу на стеклянном журнальном столике, делая на распечатанной бумаге пометки ручкой и выделяя важные моменты, которые требовали дальнейшего изучения. Она так увлеклась изучением всего, пролистывая статью за статьёй, сравнивая их с книгами, которые принесла с собой, что едва не потеряла дар речи, когда вспыхнул камин и Малфой вышел из него, словно из ада на землю. Малфой - уже без очков - был настолько удивлен ее присутствием, что остановился на месте. Его рот открылся, затем закрылся. Затем его глаза потемнели. - Что ты делаешь в моем кабинете, Грейнджер? Гермиона чуть было не извинилась, но остановила себя. За что извиняться? - Твоя мать сказала, что я могу поработать здесь, пока она будет готовить чай. Она сказала, что ты, как всегда, задержишься. - Неужели - Утверждение, а не вопрос. - Я оставил здесь рулон пергамента... для работы. Неповторимый дискомфорт вернулся и пополз по позвоночнику, когда она начала собирать свои бумаги в торопливую кучу, смешивая то, что хотела сохранить отдельно. Но это не имело значения. - Я могу уйти. - Гермиона мимолетно подумала о фотографиях на его столе и почувствовала себя виноватой за то, что вторглась в его личное пространство. - Я не хотела вторгаться. - В этом нет необходимости. Его слова остановили ее сборы. - Я поговорю с матерью позже. - Похоже, она не думала, что ты будешь возражать. - В этом-то и проблема, Грейнджер. Она не подумала. Наконец, он поднялся со своего места перед камином и прошел через всю комнату к своему столу. Она в молчаливом напряжении наблюдала, как он берет со стола рулон пергамента. Не оборачиваясь, он спросил таким убийственно серьезным тоном, что она продолжила собирать свои бумаги, потому что ну его к черту: - Ты сидела за моим столом? Откуда он это узнал, Гермиона не знала. Она старалась ни к чему не прикасаться. На мгновение она задумалась о том, чтобы солгать, но решила, что бессмысленно врать тому, кто уже знает ответ, прежде чем задать вопрос. - Да, но только на секунду. За столом недостаточно места и я пересела на диван. Малфой повернул к ней голову, глаза его сузились от подозрения. Или презрения? - Мой кабинет предоставил тебе все необходимое для того, чтобы ты могла составить обо мне свое суждение? - Мое наблюдение, Малфой, простое. Я не знаю человека, которым ты стал за последние тринадцать лет, это правда, но и ты не знаешь ничего обо мне. - Она сделала шаг к нему. - Возможно, не только у меня есть предвзятое мнение. - А, так ты это признаешь. - Я не боюсь признать свою неправоту. Гермиона пожала плечами и, когда выражение его лица медленно сменилось на что-то похожее на пристальное недоумение, сделала еще один шаг вперед. Затем еще один. - Я никогда не утверждала, что я идеальна, и не ожидаю, что я или кто-то другой будет соответствовать таким невозможным стандартам. - Это не совсем согласуется с твоей репутацией Самой Умной Ведьмы Нашего Поколения. - Может быть, моя репутация и такова, но это не совсем то, кем я являюсь. Это то, кем меня считают другие... - Так же как и ты не совсем соответствуешь своей репутации, чуть было не сказала Гермиона. Но она отступила. - Я злюсь и могу быть мстительной. Я могу быть самоуверенной и гиперкритичной. Я не стыжусь того, кто я есть, потому что эта личность постоянно развивается. Сейчас я бросаю себе вызов, и не только по отношению к твоей матери, но и по отношению к тебе, - Она сделала паузу, когда брови Малфоя сошлись вместе. - Однако, как я сделала предположения о твоей семье, так и ты сделал их обо мне... - И все же я чувствую, что ты хочешь еще что-то добавить. - Малфой сложил руку, откинувшись на спинку своего захламленного стола. Его лицо притворялось спокойным, но сжатый кулак говорил о волнении. - Никаких дополнений. Только может быть. - Гермиона подняла палец и протянула метафорическую оливковую ветвь. - Может быть, со временем, я надеюсь, мы сможем лучше понять друг друга без осуждения. Холодный взгляд и ехидный вопрос Малфоя были присущи ему: - И зачем нам это делать, Грейнджер? - Потому что мы взрослые люди, а не ссорящиеся дети. Из-за твоей матери я буду частью твоей жизни - в некоторых отношениях - до конца ее жизни. Тебе это может не нравиться, но это... - Я тебя услышал. - Он долго и пристально смотрел на нее, прежде чем оттолкнуться от стола. Через два шага он оказался прямо перед ней и заговорил голосом, который заставил ее сосредоточиться на нем. - Кстати, о будущем, на будущее, мой кабинет закрыт. Для всех. Малфой вышел так же, как и вошел.***
После долгого первого дня Гермиона простояла в своей гостиной целых тридцать минут, просто моргая от бессилия, прежде чем взмахнуть пресловутым белым флагом и созвать экстренное собрание. В понедельник. К тому времени, когда Гермиона, не менее чем через час после отправки запроса через Патронуса, пришла в немноголюдный паб в Хакни, Парвати и Пэнси уже были там, сидя за более тихим столиком у дальнего входа. Перед Парвати стоял мерзкий фруктово-розовый напиток, а перед Пэнси стояли четыре рюмки. Гермиона скептически оглядела их, после чего заняла место между ними. - Я трансгрессировала сюда, а вы обе хотите чтобы меня расщепило, когда я соберусь домой? - Она осмотрела одну из рюмок, наполненную прозрачной жидкостью. - Это... - Русская водка? Верно. Две рюмки для тебя и две для меня. - Пэнси усмехнулась. - Ты уже поела? Я заказала для тебя говядину Веллингтона. Скоро приготовят. - Я не ела с обеда. - В обед Гермиона встретила молодую няню Скорпиуса, которая привезла его на обед к бабушке, но не осталась. Нарцисса в это время не вернулась с чая, и Гермиона провела десять долгих минут в поединке с пятилетним ребенком. Он победил. Она не ожидала его присутствия на трапезе, но он съел куриный салат, который она ему дала. Ну, вернее, он определённо съел листья салата, помидоры и сыр. Скорпиус осторожно поковырялся в курице. Но есть ее не стал. Удивительно, что он хоть что-то поел, но ей было не до этого. Гермиона оставила это дело Нарциссе, которая всё уговаривала его съесть мясо, когда заглянула на кухню. Но он так этого и не сделал. - Справедливости ради надо сказать, что Парвати сказала. - Мы не знали, в каком состоянии ты будешь, когда приедешь. Последний раз ты вызывала срочную вылазку в понедельник четыре года назад, когда приезжал Крам и у тебя был тот самый случай. Гермиона так быстро повернула голову, что смутно услышала - Какого черта? - Пэнси, когда кончик хвостика ударил ее по лицу. - Во-первых, я с ним не трахалась. - Она стушевалась. Виктор отнесся к этому спокойно. В конце концов, они уже много лет были, по сути, друзьями по переписке. Это не казалось ей хорошей идеей. Во-вторых, откуда ты вообще знаешь об этом? Парвати лукаво посмотрела на нее. - Я сложила два и два. Гермиона продолжала сердито смотреть на неё скрестив руки, а Парвати продолжила улыбаться. - Я журналист. Это то, чем я занимаюсь. Ты пошла с ним на ужин и после этого, каждый раз, когда кто-то упоминал о нем, ты отмазывалась. - Парвати наклонилась ближе и прошептала: - Это было ужасно? - Пэнси, скажи ей... - Гермиона увидела, что другая ведьма тоже с нетерпением ждет ответа. - Неважно. Кто еще приедет? - Уизли опоздает. Она отправит детей в Нору, потому что Поттер работает допоздна, и Луна приедет. Дафна работает, Падма и Сьюзен еще в больнице. - Внезапно Парвати что-то вспомнила. - Пэнси, разве ты не должна была пригласить Чжоу? - Упс, я забыла. - Пэнси скрыла свой фальшивый вздох. - Какая жалость. Какая печаль. Гермиона фыркнула, а Парвати закатила глаза и распустила по плечам свои длинные волнистые локоны. - Так почему ты собрала срочный сбор? - Сегодня был мой первый день с Нарциссой Малфой. Пэнси вздрогнула, а Парвати поморщилась. – Начни лучше с водки. - Как все прошло? - спросила Пэнси. - Настолько хорошо, насколько это возможно. Там есть часть, где Малфой... - О, черт, ты его видела? - Парвати визжала и хлопала в ладоши, подпрыгивая на своем месте, привлекая внимание мужчины за барной стойкой, который оценивающе смотрел на нее. - Он такой крепкий, да? - Парвати толкнула ее в плечо. - Мне нужны все подробности. Панси пришлось приложить все усилия, чтобы удержать свое мнение при себе, но она промолчала. - Все детали подпадают под Соглашение о конфиденциальности между пациентом и целителем и... - Не о твоей работе! А о нем! Разве он не вызывает желание вскарабкаться на него, как я и говорила? - Дело совсем не в этом, Парвати. Панси подтолкнула в ее сторону одну из рюмок, и Гермиона выпила ее одним махом, с трудом выдержав горечь. Она никогда не была сторонницей крепкого алкоголя, но сегодня это было оправдано. - Малфой был немного напряжен. - Это мягко сказано. Стихийные бедствия бывают полегче, чем он. Парвати потягивала фруктовое чудовище, внимательно наблюдая за происходящим, а Гермиона потирала шею. - Я не помню, чтобы он был таким. Да, он был занудой, но он... - Не только тебя изменила жизнь и обстоятельства, Грейнджер. Думаю, можно с уверенностью сказать, что Драко много с чем приходится бороться, помимо тяжелого груза обязанностей и ожиданий, которые на него навалились. - Я понимаю, но... - Мы все справляемся проблемами по-разному. Драко переносит это в тишине, в полном одиночестве. - Это не справляться, это избегать. - Это Драко. Справа от нее раздался вздох, похожий на взволнованную школьницу. – Нет покоя голове, которая носит корону Уильям Шекспир] или как там говорит Падма, когда расчувствуется, - Парвати щелкнула пальцами. - Черт, надо было использовать эту фразу для его описания! Гермиона закатила глаза, когда Панси опрокинула в себя вторую рюмку. Если она и почувствовала горечь в горле от алкоголя, то никак этого не показала. - Хорошая цитата, но Драко - не король, - сказала Пэнси. Нет, он просто один человек.Величайшая мудрость - видеть сквозь внешний вид.
Атиша