Сопротивление бесполезно

      Андрей и сам не понял, как отрубился. В новых местах он всегда засыпал плохо, долго крутился, ворочался, гонял в голове одни и те же мысли по кругу — про работу, про жизнь, про планы на день. Но не в этот раз. В эту ночь сон навалился тяжелым одеялом, укрыл с головой и вырубил на раз-два. Запомнилось только, как под боком возилось чужое гибкое тело, как переплетались ноги и как приятно ощущалась тяжесть головы на вытянутой руке. Утро разбудило не рассветом, не первыми лучами солнца, которое обещало проснуться только через пару часов, а шумно работающим во дворе мусоровозом. Город просыпался под аккомпанемент коммунальных служб, начинал гудеть в унисон, словно муравейник, превращая каждого жителя в легко заменимую единицу. Андрей кое-как разлепил слипшиеся веки, пытаясь понять, где находится. Сколько раз за всю свою жизнь он просыпался в самых невероятных местах? Не сосчитать. От дикого пляжа в Анапе, куда закинуло еще в старшей школе, до заброшки на краю области, где несколько дней караулили очередную цель. Осознать себя здесь и сейчас получилось не сразу, но ему помог вид завернутого в одеяло лежащего рядом Митьки. Во сне он выглядел моложе, чем на самом деле. Спокойное, умиротворенное лицо с мило приплюснутой щекой и следом от складки на подушке, опухшие со сна приоткрытые губы, взлохмаченные ночной возней волосы. Картинки прошедшей ночи калейдоскопом замелькали перед глазами: встреча в баре, поездка домой, вкусный ужин и крышесносный минет. Могло ли так быть каждый день? Мог ли Андрей позволить себе изменить свою жизнь на все сто восемьдесят градусов? Отринуть общепризнанные нормы морали, забить на общественное мнение и жить так? Верилось с трудом. Слишком глубоко засели в голове вложенные с рождения истины. Тихо выбраться из постели получилось не сразу. Андрей как мог оттягивал момент своего побега и просто лежал рядом с Митькой, разглядывая его, запоминая каждую черточку, складочку и линию. Наслаждался, наверное, последними минутами спокойствия. Прямо там, за границей этой квартиры, начнется обыденность, к которой он обязан вернуться. В кармане распластанных на ковре джинсов лежит тяжелым грузом обручальное кольцо. Он наденет его, как только подъедет к собственному дому, где в опостылевшей постели спит женщина, которую он не смог сделать счастливой. Которая не сделала счастливым и полным его. Уже стоя у машины, Андрей втянул полной грудью пропитанный утренним холодом воздух и достал почти опустевшую пачку сигарет. Закурил, глубоко затягиваясь, попробовал найти в темных оконных глазницах многоэтажки то самое, за которым остался теплый и уютный Митька, и наткнулся на приоткрытое с вечера кухонное, у которого вчера все началось. Митька, по-прежнему завернутый в одеяло, стоял у пластикового откоса и тоже курил, внимательно глядя на Андрея. Проснулся, видимо, когда он, уходя, тихонько хлопнул входной дверью. В его лице неожиданно не находилось того, что Андрей ожидал там увидеть. Ни тени обиды или осуждения. Только разочарование. Возможно, он это себе придумал. Возможно, разочарование принадлежало вовсе не Мите, а самому Андрею. — Где ночевал? — Олеська, копошащаяся у порога, спросила это настолько буднично, будто Андрей каждую вторую ночь проводил вне дома. Они как-то абсолютно глупо столкнулись в самых дверях квартиры, и теперь Андрей топтался у стены, не имея возможности нормально разуться, потому что Олесины сборы заняли все пространство тесной прихожей. — У друга, — пожал он плечами, чуть покривив душой. Другом Митьку можно было назвать с натяжкой. Другом с привилегиями — более точно. Коллегой, который разбил его устои в пух и прах, — да. — Понятно, — протянула Олеся без особого интереса, хмыкнув каким-то своим мыслям. — Олесь, а зачем мы с тобой продолжаем жить вместе? — вдруг произнес Андрей, приваливаясь спиной к стене и задумчиво глядя себе под ноги. Этот вопрос давно кружил где-то в воздухе, копился в подкорке, наконец выплеснулся наружу неожиданным образом. — Мы женаты, — Олеся глянула на Андрея, словно перед ней стоял неразумный ребенок, который не понимает прописной истины, но тоже будто задумалась, не сразу попадая рукой в рукав пальто. — И тебя все устраивает? — Андрей поймал ее взгляд и передернул плечами. — Мы же как соседи, что нас связывает? — К какому другу ты ездил, что задаешь такие вопросы? — Олеська натянула привычную ироничную маску и подошла к Андрею ближе, склоняя голову к плечу и придирчиво его разглядывая. — Что с тобой не так, Андрюш? Андрей мог бы рассказать, что с ним не так. Что все пошло наперекосяк, когда один ушлый программист влез к нему в компьютер, а затем и в голову. Но Олеська никогда бы этого не поняла и не приняла. В этом уверенность была практически монументальная. — Андрей, — Олеся терпеливо вздохнула и положила ладонь на его грудь. Мягко погладила наманикюренными пальчиками полотно толстовки и убрала руку, будто более долгое прикосновение ее обжигало. — Давай оставим это до вечера? Я не хочу опоздать на работу из-за твоих заебов. Можешь ночевать, где хочешь. Мне по большому счету все равно, но мы женаты, и ничто этого не изменит. — Ты серьезно? — Андрей ухмыльнулся горько и провел по груди там, где только что лежала рука жены, будто стирая ее прикосновение. — Да, — жестко ответила Олеся. — Ничто этого не изменит, — отчеканила, будто мантру, и, дежурно махнув рукой на прощание, вылетела из квартиры. — Я б не был так в этом уверен, — негромко проговорил ей вслед Андрей. *** Митька шел по коридору цокольного этажа с парой чашек ароматного чая — себе и Любаше. Отпуск закончился как-то несправедливо быстро. Настроение было ниже плинтуса — то ли от накопившихся на работе за время отсутствия задач, то ли от того, что Андрей с момента позорного бегства в то утро больше так и не объявлялся. Митя был разочарован. Казалось, что после состоявшейся близости все станет как-то проще, а в итоге стало только сложнее. Хотелось встретить Андрея где-нибудь в туалете и хорошенько, с оттяжкой съездить тому кулаком по трусливой морде. А потом вжать в стену и засунуть язык ему в глотку до самых гланд, чтобы задохнулся ко всем чертям. Но Андрей старательно избегал общения. Завидев Митьку в общей курилке, разворачивался и уходил, пересекаясь в коридоре или общих комнатах, игнорировал, изредка кидая только задумчивые взгляды. Митька старался быть умнее, мудрее, терпеливее, в конце концов. Но с момента его возвращения прошла уже неделя, а воз и ныне был там, где его оставил нерадивый хозяин, — в ебанном нихуя. Ничего не происходило между ними, и это уже порядком выбешивало. Сколько раз он порывался написать Андрею сообщение — не сосчитать. Сначала вопросительно-снисходительное, потом удивленно непонимающее и, наконец, праведно негодующее. Митя печатал и стирал миллион раз, насиловал клавиатуру мессенджера, открывал карточку контакта, прокручивал в голове множество вариантов развития вымышленного диалога. Закрывал его и откладывал телефон, тяжело вздыхая. Все было не то, не так и неправильно. В каждой из придуманных вариаций он оставался ни с чем — это было страшно. Потому что Андрей тихой сапой успел влезть куда-то под ребра, оставить там свой, хоть и маленький и неглубокий, но след. Смартфон неожиданно разразился трелью на весь коридор, когда до кабинета оставалось всего ничего. Митька тихо выругался и притормозил, оглянулся и со вздохом поставил чашки на пол, выуживая трубку из брюк. — Да? — получилось как-то излишне агрессивно, потому что Коля, фото которого высветилось на экране, стушевался. — Привет, чего злой такой? — нашелся он уже через пару секунд молчаливого Митькиного сопения. — Не ебался давно, — фыркнул Митя тихо и, услышав на том конце провода негромкий смешок, тоже против воли ухмыльнулся. — Ну, ты как обычно, — со вздохом припечатал Коля, шурша чем-то на заднем плане. — Я с парнем расстался. Такой мудила оказался, это пиздец. Надо выпить и потрахаться в терапевтических целях. Как идея? — Выпить и потрахаться? — протянул Митя задумчиво, будто прокатывая слова на языке, примеряя себя к ним. Что он теряет? Да ничего, в общем. С Андреем все неоднозначно настолько, насколько это возможно вообще: они ничего друг другу не обещали, и не факт, что вообще способны пообещать. Перспектива встретиться с Колясиком, который хорошо знает, как помочь Мите спустить накопившийся пар, была не самой плохой. Но что-то на подкорке назойливо зудело, не давая дать однозначное согласие. — Может, прямо сегодня? Чего тянуть? — Коле явно не терпелось встретиться. Стало понятно, что, помимо секса, от Мити ждут выступления в роли жилетки, куда можно сморкнуться после несложившихся отношений. — Сегодня можно, — сдался Митя, — Адрес по… — телефон неожиданно выскользнул из ладони, оказываясь в чужих руках. — Сегодня он занят, — Андрей, почти бесшумно подошедший со спины, прижал трубку к уху, хмуро глядя на вытягивающееся в удивлении Митькино лицо. — Не понял. Это кто? Мить, алло… — послышалось из динамика глухое Колькино возмущение. — Бросили трубку, — фыркнул Андрей, нажимая на отбой и глядя на Митю непроницаемым взглядом. — Пиздишь, — процедил Митя тихо. — Немного, — кивнул Андрей и вздохнул, глянув косо на двери туалета, находящегося неподалеку. — Отойдем? — Телефон отдай, — Митя чувствовал, как закипает внутри праведный гнев. — Ты какое право имеешь вот так врываться в мою личную жизнь? — продолжил шипеть он, пока Андрей подталкивал его к нужному входу. — Такое же, какое ты поимел, ворвавшись в мою, — ухмыльнулся Андрей, справившись с Митькой и захлопывая за ними дверь туалета, отрезая их от всего мира тонкой перегородкой из дешевой древесины. Митя замолчал, тяжелым взглядом смеряя Андрея с ног до головы. Привычная форменная рубашка невнятного синего цвета, темные брюки, хороший кожаный ремень с лаконичной пряжкой и железобетонная уверенность, которой раньше не наблюдалось. — Один — один, — кивнул он коротко, отходя к противоположной стене, у которой зачем-то поставили списанный у кого-то стол. Уперся в него бедрами, складывая руки на груди и продолжая разглядывать Андрея. Они не находились так близко друг к другу с того самого дня, когда Митю разбудила тихая возня в прихожей. Потом хлопнула входная дверь, и все стало ясно как божий день. Его малодушно бросили, оставив доглядывать сны в остывающей постели. Обидно, но… ожидаемо? Чего он хотел от мужчины, который долгие годы отрицал свою гомосексуальность? Что тот после одного несчастного, хоть и очень хорошо исполненного, минета, бросит жену, объявит всем о своей новоприобретенной ориентации и заживет с ним счастливо? Конечно нет. Но хотелось хотя бы капельку уважения. Андрей смотрел в ответ тяжелым, не сулящим ничего хорошего взглядом. — Это кто? — кивнул он на смартфон Мити, который все еще держал в руках, на котором снова высветилось фото Коли, обрывающего в непонятках телефонную линию. — Друг. А тебя это каким боком касается? — смешок вырвался против воли. Глумливый, обидный, издевательский. По тени, которая пробежала по лицу Андрея, Митя понял, что стоило бы сдержаться, но было поздно. — И много у тебя таких… — Андрей сделал многозначительную паузу и нажал отбой, убирая телефон Мити в задний карман своих брюк и подходя ближе, — …друзей? — Достаточно, чтобы смогли утешить после того, как меня бросают одного в постели, не сказав ни слова, — Митя прямо чувствовал, как с каждым словом себя закапывает. Как сгущается атмосфера вокруг сереющего на глазах Андрея. Андрей тяжело вздохнул и устало потер пальцами переносицу, будто в этот самый момент у него дико заболела голова. — Ты же это не серьезно, да? — спросил он, и за хмурым тоном угадывалась робкая надежда. Это кольнуло больнее всего. Конечно он не серьезно. Да все последние недели Митька и смотреть ни на кого не мог, кроме как на мелькающего короткими вспышками тут и там Андрея. Стоило ему появиться в зоне видимости, как глубоко в груди сводило болью от безысходности. — Нет конечно, — мотнул головой Митя, поджимая губы. — Это просто друг. Мы спали раньше. Но я бы не стал в этот раз, — чуть не добавил «наверное», но вовремя прикусил язык. Говорить о том, что забыться в объятиях Коли казалось хорошей идеей, сейчас не стоит. — И вообще телефон отдай, заебал. — Забери, — коротко пожал плечами Андрей и подошел ближе, неожиданно подхватывая Митьку за бедра и усаживая его на стол. Тот, не ожидавший такого, тихо охнул и как-то машинально ухватился за плечи Андрея, проскользил ладонями по плотной рубашечной ткани, почувствовал, как на собственной талии смыкаются крепкие объятия. Андрей как-то обреченно вздохнул и ткнулся лбом в Митькину грудь, замирая. — Сюда зайти могут в любой момент, придурок, — прошептал Митька еле слышно. Казалось, что звук его слов заглушает собственное сердце, совершающее кульбит за кульбитом в груди, разгоняющееся и бьющееся, словно птица в клетке, о ребра. — Да похуй уже, не могу больше, — качнул головой Андрей, чувствуя, как Митя пытается спихнуть с себя его руки, но в это сопротивление верилось с трудом, потому что Митька вопреки действиям жался к нему, словно утопающий к кругу. — А раньше мог? — чтобы вопрос не звучал, словно из уст капризной девятиклассницы, которой обломали выпускной вечер, пришлось постараться. — Чего ждал? Свалил втихую, и ни звонка, ни эсэмэски. Мудила, — Митька продолжал вяло трепыхаться, обтираясь об Андрея всем телом и чувствуя, что это совершенно неверная стратегия. — А что дальше, Мить? У нас это на пару раз или как? Я не готов жизнь менять ради разового перепихона и нахождения в списке твоих «друзей», — выпалил Андрей жарко и отстранился, заглядывая Мите в глаза и успевая заметить, как там загорается злость. Андрей пропустил удар, потому что никак этого не ожидал. Митька бил во всю силу, не жалея. Кулак встретился с лицом, заставляя отшатнуться на несколько шагов назад. Во рту мгновенно разлился металлический привкус, такой знакомый, но все же малоприятный. Андрей удивленно хмыкнул и облизал губы, глянул в зеркало у стены и качнул головой. Митька получил ответку в следующую секунду. Голова мотнулась от удара, он влетел в стол, больно ударившись бедром, и зашипел, хватаясь за разбитый нос, из которого закапало на рубашку красным и горячим. Глянул на Андрея возмущенно и выпрямился, громко шмыгая и морщась. — Какой же ты все-таки мудила, — процедил он и подлетел к Андрею, который готовился было к новому удару, но его не последовало. Митька ухватился за воротник чужой рубашки и нахраписто притянул к себе, вжимаясь ртом в разбитые губы, наверняка перемазывая в своей крови и чувствуя на языке вкус чужой. Андрей протестующе замычал, но невероятно быстро сдался этому безумию, подхватил Митьку под задницу и вернул на стол, заставив широко расставить колени и вставая между ними. Вылизывал его рот с такой жадностью, что Митьку током прошибало от холки до копчика. Его руки блуждали по телу, лапали, мяли, стискивали собственнически, и это было так хорошо, что пульс улетал за критические отметки, не совместимые с жизнью. Митька чуть не уплыл. Сколько сил пришлось вложить в то, чтобы не позволить себе расслабиться окончательно и оттолкнуть Андрея, который перешел поцелуями уже на подбородок, закусил кожу под ним и даже по-звериному рыкнул, чувствуя сопротивление, одному богу известно. — Перепихон у тебя будет, когда на развод подашь, — вдруг хрипло выдохнул Митя и ухмыльнулся, глядя на присмиревшего, тяжело дышащего Андрея, которого только начало отпускать наваждение. Андрей коротко кивнул, не говоря ни слова. Проследил за тем, как Митя соскользнул со стола на пол — колени чуть не подогнулись предательски, но он выстоял, как обошел его со спины, достал из заднего кармана брюк свой телефон и отошел к раковине, приводя себя в порядок. Рубашка была безнадежно испачкана, но, кажется, в кабинете была запасная. Плевать. Митя глянул на Андрея, который ловил в отражении каждое его движение, и облизал раскрасневшиеся губы. Андрей ожидаемо среагировал на провокацию громким недовольным сопением и стиснутыми кулаками. Идеально. Митя вышел первым, дошел короткими перебежками до кабинета и зашел внутрь. Люба сидела за монитором, что-то сосредоточенно печатала и даже не подняла на него взгляда. — Рубашку испачкал, — коротко пояснил Митька и отошел к шкафу, спешно переодеваясь и стараясь не светить разбитым носом. — Бывает, — коротко кивнула Люба. Рядом с ней на столе стояла кружка остывшего чая. Та самая, которую Митька оставил на полу в коридоре.