вдребезги

      Крейг, как избалованный малец, не привык слушать возражения и отказы ― впору бы уши затыкать ладонями и гудеть, перекрывая чужие голоса.       Скажешь слово, если пробьётся сквозь, ― накинется тигром.       Билл вроде как не из того племени, чтобы владеть оружием против таких зубищ. Вот была бы у него хоть ка-а-апелька влияния ― ну через тех же копов с мешками под глазами от ночных патрулей, ― тогда и разговор другой.       А сейчас ― просто шакалье тявканье. Он Табаки под Шерхановым брюхом.       Пока. Всегда есть риск перекочевать ― хлоп одним глотком ― в него.       Хорошо, конечно, знать, куда куснуть болюче, ― а один хрен его шкуру не пробьёшь.       ― Чё, бля, думал, скроешься? ― бросили Биллу откуда-то справа.       Он узнавал несколько голосов, даже не глядя на их обладателей, ― словно слепой, в пространстве ориентирующийся по памяти.       В Билловой зашито несколько лиц-имён-голосов. Стежок за стежком ― против воли, честно-честно! ― укладывался Греев.       Завернув кран раковины школьного туалета, Билл повернул голову к Генри ― тот грохнул дверью, спугнув какого-то пацанёнка снаружи.       Билл дрогнул плечами ― хлопками наученный.       ― Слушай, Денбро, я сто раз просил. ― Генри подползал ― Билл пятился, упёршись в край раковины задом. Под носом у Бауэрса блестела слизь, щёки засеяло семенами юношеских угрей ― последнее, что напоминало о его возрасте. ― Дашь ты мне или чё? Или тя надо просить по-другому?       Чик ― и ножичком, ха.       Билл знал, что перочинный он таскает в карманах нестираных джинсов ― балуется вместо зажигалки. Балует других ― своими дебильными угрозами. Если, мол, чин по чину не пойдёт ― чикну.       Лучше б предложил Биллу покурить. Всё ж за хобариками деловые вопросы решать сподручнее.       ― А я те сто раз от-тветил, что…       ― Так терь ты со мной беседу ведёшь, а? Думашь, те с рук всё сойдёт? ― Генри подступил вплотную ― в раздутых ноздрях видны короткие волоски, что скошенный газон. ― Я ж знаю, что ты торгуешь любой дрянью. И что ты сговорчивый, как Вафля.       Не туда махнул. Отсосать Грею Билл не предлагал, завернув всё это непотребное дело в записку.       Ну а если спросить на этот счёт у Крейга ― сговорчивый я, а? ― он кивнёт.       Билла пожалели бы, если б он хотя бы пытался отнекиваться ― покрепче, а не спихивал на зуд-щипоту в заднице.       Есть штуки, которые Крейга не останавливают.       Давай я изнутри почешу, зайчик.       ― Я не п-продаю тяжёлые, Генри, ― ответил Билл, схватившись пальцами за холодный обод раковины за спиной. Чуток укрепляло в мысли, что он может вмазать этому задолбышу. ― Сп-проси у кого уг-уг-го…       Билл сглотнул полслова ― горчило где-то в глотке, как дешёвая детская микстурка. Ха-ха, не откашляешься ― так и будешь сосать из носоглотки мокроту.       Вроде симптомы пропали, а казалось ― болен до сих пор.       Лампа рябила ― зажмуриться бы впору, а упустит, когда вспыхнут глаза Бауэрса ― тем огоньком, как искрой от зажигалки, который в нём ещё теплился.       Если спалит ― пепел развеет.       Ну или занюхает ― чтоб хоть чем-то перебиться. Билловы горечи внутри сойдут на догон ― но до хорошего прихода довезти не смогут. Топлива маловато.       ― Пиздобол, ― облизнул Генри рот. ― Пиздобол ты вонючий.       ― Я? Это ты зад-должал мне, Генри, ― напомнил Билл, хмурясь. ― До хрена просто. Зад-должал и теперь клянчишь ещё. То, что я не прод-да…       Хлоп! ― где-то в глубине ушей, словно прыжок в воду. Лампа, что ли, всё-таки перегорела?       Билл тряхнул головой ― нет, в глазах всё ещё рябило. А прилетело прямо в бровь кулаком, ха.       Говорил ему Крейг ― не связываться со сраными торчками, у которых вместо мозгов сыпуха. Наркотой отравлено всё, вплоть до слуха, ― проело химией будь здоров.       Ну а Билл от чего слеп? Вроде ничем не закидывался ― ни на пробу, ни по привычке.       Он толкнул Генри в грудь ― показалось, пальцы провалились до мякоти лёгких, ― и тот вернул ответку. Наклони Билл голову ― и виском насадился бы на заржавевший вентиль крана.       Весёлая фотка для школьной газеты ― тащите полароиды! ― ну или даже городской.       Ты будешь мной гордиться, мам.       Билл унаследовал бы папашину славу, как Кифер Сазерленд, ― сплошь одни и те же сводки в полицейских отчётах.       Генри улицами воспитан ― вот и швырялся ударами куда попадёт. Изредка даже попадал ― целился в зубы, а нижняя губа по ним съездила до рванья.       ― Пиздобол… Пиздо… ― хныкал Генри, как обессиленный пёс. Билл сплюнул. По кафелю полоснул кровяной сгусток. ― Я-же-тбя-проссси… х-хиил.       Билл дёрнулся было прочь от раковины ― Генри, хватанув его поперёк, повалил на сырой кафель. Локоть зажгло ― Билл вскрикнул. Вроде громко ― а крик растворился в подмигивающем свете.       Пихались теперь, как шакальи кутята. Билл и повизгивание различил. Своё? Чужое?       Упёршись мыском в его голень ― херов садист, бля-а-а!       в голос ли Билл заорал?       Генри стянул с него рюкзак. Разворотил, как мародёр, ― вытряхнул. Ха-а-а-ха ― дышал вот так, ища       дрянь потяжелее       или Биллову горечь, которая внутрь не влезала.       На него грохнулись тетрадка-карандаш-линейка… Пустая пачка сигарет в лобешник.       Ни дряни. Ни горечи.       В себя запихивал, пока не лопнет.       Генри завыл, отшвырнув его рюкзак.       ― Сука!       Кровь лилась в гортань ― свежая? знакомая?       Жаль, что своя ― Генри он почти не покусал.       А глядишь, и хорошо ― неизвестно, что он в себе носит       кого       сколько ― горечи. Биллову точно не пересилит.       ― Боже мой! Перестаньте! Что здесь творится?       Генри прописал ему ещё разок ― напоследок ― под дых. Скрючившись, Билл кашлянул, вывернув язык.       Давление сверху исчезло. Рябило перед глазами ― это лампа добивала его вместо Генри.       Оставь-ка мне этого сопляка       зайчика       быстро с ним разберусь.       Повернув голову влево, Билл узнал замшевые туфли миссис Ньюман ― училки по зарубежке. Подошву она приклеивала дважды.       Приподнявшись на одном локте, он сплюнул в сторону ― кровь расползалась по сырому кафелю. Нутро поднывало, словно над ним только что попыхтел Крейг.       ― Я обязана отвести вас обоих к директору, ― отчеканила Ньюман вместе со стуком низеньких каблуков по кафелю. ― Немыслимо. Просто немыслимо! Вы будто животные. Взгляните на себя.       Ага. Два шакалёнка.

* * *

      В кабинете Миллер вытикивали по секунде часы. Возьмёшься считать ― ранка пульсировала им в такт ― собьёшься.       Пока она слушала Ньюман ― ох, вы знаете, мисс Миллер, эти двое… ― Билл таращился на грязные носки кед. Вытер их о штанины джинсов ― всё ж в приличном обществе.       Это не хаза, где на блевотину под ногами и внимания не обратят. Тем более на Биллову.       Миллер пожертвовала ему бумажный платок ― Билл тиснул к нижней губе, вывернутой наизнанку до щипоты в уздечке.       В медпункт не отвели. Да и так очухается.       Не привыкать. Вставая, Билл отряхивался ― топал дальше. До следующего падения ничком.       Однажды он не подымется ― а руки ему никто не подаст.       На Крейга нечего надеяться ― раз на куртке его, как на новенькой броне, ни царапины.       Генри отчитали ― так, что ли, это назвать? ― до Билла. Он напоследок нарёк Билла пидорасом и смылся.       Это правдивее, чем «пиздобол». Хоть капелька честности из него ещё не выцедилась вместе с отравленной мочой.       Может, не повстречайся с Крейгом, Билл причмокивал бы вслед Вафле ― чтоб звуки спровоцировали её взять в рот.       А теперь вот с ней соревновался, застревая перед Крейгом на коленках. А лучше бы       проваливай денбро       память вышивала Греев образ стежками ― а Билл не распарывал.       ― Что произошло, Уильям? ― Миллер сложила пальцы на поверхности стола в замок ― красный лак на ногтях въедался в глаза.       На матери он давно-о-о такой не видал. С тех пор, как она сгрызла последний на похоронах папы.       ― Мы поссорились.       ― Поссорились?       ― Да. Немного по-оспорили.       ― Вы с Генри друзья? ― уточнила Миллер, словно у малыша, который получил пластиковым ведёрком в песочнице. ― Если ты говоришь о ссоре.       ― М-м-м… Вроде того, да.       ― И часто вы так ссоритесь?       В голос ей пробивался смешок. Да пусти, чё уж там ― вправду звучит дерьмово. Может, если б Билл постарался, по всем заветам Крейга, был бы другой эффект. Она бы расспрашивала, как они с Генри скорешились, ― и вот тогда-а-а…       Не наебёшь ― не проживёшь. Это вторая истина, которую Билл узнал от Крейга.       Первая ― у школьников такой тесный зад, что член просто лопается.       ― Иногда ссоримся, ― пожал плечами Билл. Сморщившись, он поглядел на салфетку ― пропиталась кровью. ― Можно мне?..       ― Ну разумеется.       Миллер, приподнявшись, протянула ему пачку бумажных платков, пахнущих ромашками ― так упаковка клялась и божилась. На деле подгузниками, обдристанными младенцем.       Уж Биллу ли не знать.       Мать до сих пор подмывала зады ― только старичью. Может, у Билла всё-таки не самое хреновое ремесло?       Он делает людей счастливее. Мать ― укрепляет их в мысли о собственной беспомощности.       ― Мисс Миллер, простите, конечно, что вмешиваюсь. Но их разговор… ― осеклась Ньюман, поджав тонкие губы до проступивших над верхней морщин. ― Знаете, я никогда не слышала, чтобы друзья, даже в пылу ссоры, беседовали таким тоном. Никогда. Так… вульгарно.       И до хрена, интересно, она слышала?       Опоздала на прайм-тайм.       ― Спасибо, миссис Ньюман, ― выдавила подобие улыбки Миллер. Вновь взглянула на Билла ― как на пса, обгадившего ковёр в гостиной. ― Видишь ли, Уильям, Генри рассказал о другом. О том, что ты ему должен что-то отдать.       ― М-м-м.       ― Ты что-то украл?       ― У него и б-брать нечего, ― усмехнулся Билл, дёрнув плечом. Но под её взглядом вздохнул: ― Нет, мэм. Ничего. Мо-ожет, Генри что-то… Слушайте, он меня у-ударил ващета. А вы сп-прашиваете, друзья ли мы? Или не вор ли я? Или…       ― Я обязала Генри посетить кабинет мистера Дэвиса.       Ах, точно. Дэвис в кабинете школьного психолога, с кучей плакатов       если плохо ― подыши,       если тяжко ― расскажи       провонявший грязными носками.       Если бы и вздумал наказать этого торчка ― просто так, не в отместку за вывороченный Биллов рюкзак, но было бы неплохо, ― то смачно.       ― А к тому же, ― продолжила Миллер, ― в качестве наказания помочь мистеру Грею с оснащением зала.       ― М-м-м. Тада я пошёл? ― указал Билл большим пальцем за плечо ― на дверь.       ― Не торопись, Уильям, ― рубанула она ― словно зубами клацнула перед вытянутым пальцем. Билл на всякий случай упрятал его в кулак. Глянув на Ньюман, Миллер вновь нацепила улыбку, проговорив: ― Спасибо вам за бдительность, миссис Ньюман. Думаю, я справлюсь.       Та кивнула и потянулась к двери. В Билла запульнула взором бдительной соседки, которая видит в малолетках сразу несколько личностей, как в Луи Виве, ― пидораса-наркошу-сектанта…       Одну треть такого взгляда Билл, для справки, заслуживал.       После того как каблуки Ньюман отстучали своё по коридору, в кабинет просочилась тишина. Перевернув платок, Билл поморщился ― бумага прилипла к живому мясу.       Легче корочку сорвать с болячки.       ― Как ты справляешься, Уильям? ― вдруг спросила Миллер.       ― Живой, ― пожал он плечами, покосившись на платок.       Да не привыкать ― у Крейга награды покрепче бывают.       ― Нет, я о… ― поводила она ладонью по воздуху. ― Миссис Денбро, кажется, много работает.       ― А, блин, это… Ну да. Как пч-чёлка.       ― А как ты?       ― Как шершень. Бж-ж, ― прогундел Билл в платок и сглотнул ― привкус крови обжёг пересохшую глотку.       Пользу он тоже разносил по всему городу. Засыпал, словно в воске ― склеенный.       ― Уильям, я обязана позвонить твоей матери, ― сказала Миллер ― мягче. Мягче, чем до этого, ― как собаке, облизавшей ей руки вместо извинений. ― Таковы правила. Я бы рада их нарушить, но…       Она развела руками ― дескать, я ведь пытаюсь быть тебе другом. Не как Генри ― лучше. Я не буду тебя бить.       Я тебя уничтожу.       Будто Билл не знал, что бывает с пацанами, обросшими репутацией вроде него ― как юная рок-звезда лохмами.       Отмена всех выступлений, уход из группы, куча сплетен… Вот и Билл не убережётся.       ― Ясно, ― кивнул он.       ― Ты поговоришь с мистером Дэвисом о том, что произошло, ― уже твёрже проговорила Миллер. ― И займёшься отработкой своего наказания в библиотеке.       ― Чего? ― отстранил платок от лица Билл, вскинувшись. ― Может, я лу-учше с мистером Греем буду бандуру т-таскать? Ну вместо Генри. Я же…       дал ему «Циннамедрин». Мы с ним закорешились, сечёшь?       ― Боюсь, что нет, Уильям. В библиотеке нужна лёгкая рука, ― улыбнулась Миллер. Вроде бы даже искренне.       Ну а в помощь Грею ― тяжёлая, как у Генри. Вроде маханул ему некрепко ― а затягиваться будет сто лет.       Как раз угодит к маменьке в пациенты. Хоть однажды она утрёт ему роток.       ― Но м-мистер Дэвис…       пиздобол вонючий.       ― …ждёт тебя сегодня, — оборвала Миллер. — Береги себя, Уильям.       Хотя бы до завтрашнего дня.       Она сняла телефонную трубку с рычага ― припугивала, как мальчишку Бугимэном. Не заснёшь ― утащит.       Билл уже давно не ночевал в своей кровати. Значит, монстры под ней существуют.       Поднявшись из нагретого кресла, он натянул кривую улыбку ― как мог.       ― Она не во-озьмёт.       ― Прости? ― подняла на него Миллер взор.       ― Она не возьмёт. Она не в к-клинике. ― Билл закинул рюкзак за плечо и вновь приголубил платком ранку ― так вроде легче, хоть и печёт. ― Хорошего дня, мэм.       И выпорхнул в коридор. Ха, ну хоть какая-то ― крохотная! ― справедливость должна быть в мире?

* * *

      Заперев спортзал, Роб направился в главный корпус ― завещать ключи охране до завтрашнего дня. Может, ему тоже станут доверять их однажды, как Брауну, ― насчёт нового оборудования ведь похлопотали.       Главное, надоедать почаще ― болтовнёй с Миллер, болтовнёй со школьным советом. Взбесить их, как форварда команды противника.       Дождаться в спину толчка. Проехаться лицом по льду, сдирая кожу, как плёнку.       Отрастил с тех пор крепче ― что щитки драконовой чешуи. Ткнут в спину ― навернувшись, убережётся.       А то и до падения не дойдёт. Роб уж лет пять не надевал коньки.       Ветер сгребал дожди с океана ― похлёстывало по щекам, что ледяной крошкой. В холле главного корпуса обдало теплом ― хоть и свет здесь гиблый, к вечеру умирающий.       Охранник ― малолетки кликали его Бейли, то ли по фамилии, то ли по имени ― поприветствовал Роба кивком, запрятав книжицу под ведомость.       ― Домой, мистер Грей? ― спросил он, поднявшись и приспустив очки на кончик носа.       ― Домой.       ― Вот и славно. Слыхал, ― продолжил он чуть тише, ― привезут вам кой-чего для ребятни?       ― Привезут.       Слухи расползаются по школе быстрее заразы, которой Билли подкармливает свою клиентуру.       ― Оно и славно. ― Взяв у него ключ, Бейли упрятал его под стекло за своим креслом ― в пустое гнездо средь братьев-близнецов. ― Ребятне-то заниматься надобно, авось чего и вылепится из них хорошее, скажите?       Может, Роб и впрямь станет неплохим гончаром.       Хоть на что-то твои руки должны сгодиться.       Разулыбавшись, Бейли опустился обратно в кресло и вернулся к книжке. Роб покопался в карманах, звякнув ключами от машины.       Звякнуло следом ниже затылка ― напомнило, что пересобранные косточки поперву хорошо бы склеить       глиной, как песчаного монстра       а уж потом браться за других.       За Билли.       А на что? Пропащие мальчишки вроде как из Неверленда не возвращаются ― накрепко скованные крюками пиратов. И волшебная пыльца им не помощница.       Поворачиваясь к двери, Роб замер, засёкши движение на лестнице со второго этажа. Биллино лицо почти целиком ― мятый помидор. Только сок выжимать.       Если не сгнил.       ― Билл? ― позвал его Роб. ― Что ты здесь делаешь?       Здесь, а не в переулках. Не дома.       ― А-а, привет, м-мистер Грей, ― помахал Билли. И ему, и Бейли, спрыгнув с предпоследней ступеньки под прыснувший на него свет. ― А вы?       ― Я… Что с твоим лицом? Кто тебя так?       Билли прищурил глаз ― заталкивал поглубже в голову враньё о том, что п-просто упал.       Роб тоже п-просто упал. Так что одно от другого отличить способен.       ― Бауэрс, ― отмахнулся Билли и, вдруг оживившись, потыкал Роба локтем: ― А у вас, кст-тати, с ним свиданка завтра.       ― Кажется, мисс Миллер что-то…       упоминала? рассказала в красках?       У Робовой боли сказки звучат громче. Захочешь отмахнуться ― не заглушишь, словно сломанный заевший приёмник.       Билли покосился на Бейли, пососав опухшую нижнюю губу, ― и направился на выход. Кивнул ― дескать, идёте?       Шёл. Особенно не таращился ― засёк, что губа едва не порвана, будто съездили крагой с предупреждением.       В следующий раз ― клюшкой.       В следующий ― со спины.       ― Билл, ― окликнул его Роб на выходе. Тот обернулся через плечо ― уличный полумрак объял его щёку. ― Я поболтаю с Бауэрсом. Насчёт…       Роб постучал по своей губе. Опустил ладонь ― впору бы ею заменить вечер, коснувшийся Билли.       ― Да не п-парьтесь, мистер Грей.       Билли отвечает как пацанва, которая не впервые получает от бауэрсов в лицо.       На улице он натянул капюшон, прячась. Лицо рябое от мороси, лиловое от синяков ― как у бездомного, клянчащего мелочь у лавок.       Билли просит внимания. Призывно бренчит его остатками ― да чё ты, отсыпь! ― о дно стакана.       Порывшись в карманах, сыщешь столько, что озолотишь.       Он рассказывал бойко, в красках, будто Джиггс Макдональд, как Генри ему всёк. А потом он ему ― так, так и вот так, вот эдак.       Ко-ороче, без награды тоже не ушёл. А по мне не скажешь, ха, ― да?       Не скажешь. Роб поглядел на костяшки его пальцев, придержавших от ветра капюшон, как парус, ― белёсые, что кратеры на Луне.       Наверное. Роб там бывал всего разок ― когда отключился с подачи доктора Филлипса.       А Билли, может, часто летает. Передавай привет тамошним жильцам. Потеряли, верно.       ― Он же фанат этого д-дерьма потяжелее, знаете… Порошки и прочее. Мешать не ст-тремается. Я уж особо не буду трепаться, ― пробурчал он, нахохлившись зверьком.       Сомкнув коленки, потёр их друг о друга ― и вновь с хлюпом слюны всосал губу ― сукровицу выцеживал.       Дождь шипел ― ревнивое чудовище, которому не пролезть под козырёк.       ― Разве ты не такое продаёшь? ― спросил Роб.       ― Не-е-е. Вы за кого меня де-держите? ― усмехнулся Билли. Без улыбки ― не то стрельнёт.       В свои губы, в Робово сердце. Живое же, побереги.       ― За продавца наркотиков, Билли.       ― Так зд-десь тоже свои категории. А вы думали? ― прищурился он с хитрецой. ― Я вот в мл-ладшей лиге.       ― Не думал бросить такой спорт?       Билли сморщился ― от его ли слов, от боли ли в губе. Спросишь ― снова усмехнётся.       Весь сшитый из манер пугливых уличных пацанов.       ― Накладно. О, а вы вид-дели Дэвиса? ― почти подпрыгнул он. ― Ну этого-этого! Шк-кольного психолога-то.       ― Да, в кафетерии. ― И в кабинете Миллер ― когда она решила, будто Роб нуждается в беседе с этим тусклым мужичком. ― А что?       ― П-прикиньте, она, Миллер, велела мне с ним треп-паться ведь. Ну я и пошёл, ― вдохнул он ртом. ― А как же?       ― Вынес что-то полезное?       ― Ск-корее, он мне. Мозг, ― хмыкнул Билли, почесав под капюшоном за ухом ― словно убедившись, что прокусить Дэвису до самых мозгов, как паразиту, не удалось. ― Ещё у него жу-утко воняет изо рта.       ― Это часть наказания, ― улыбнулся Роб.       ― Да. Самого, блин, сурового.       ― Удаление со льда до конца игры.       Без последующего возвращения.       Они переглянулись, замолчав. Дождь поскрёбывал, как чудовище когтями, по козырьку крыльца. Запах дыма въелся в бетон, разбуженный сыростью.       Билли шмыгнул носом, почесав кончик, ― осаднивший его о тысячи кирпичных переулков. Роб ― об лёд. Разница невелика, когда блуждаешь по жизни.       ― Подбросить тебя, Билл? ― спросил Роб, вновь громыхнув ключами в кармане. ― Я помню про брошюру.       Билли помотал головой, улыбаясь, ― шутку не подхватил. И хотелось бы, может, а заморил внутри.       Сколько всего ещё?       ― У вас т-терь есть оборудование в зале, да? ― повернул он голову к Робу.       ― У нас, ― поправил Роб. ― Будет.       ― Клёво. По-оздравляю. Своего добились.       ― Ты тоже можешь, Билли. Если хочешь.       Он отвернул голову ― будто в надежде найти того, кто сделает это за него. Спасёт от всего мира, как всесильный герой боевиков, ― и преклонит голову ему на колени при смерти.       У Билли в кумирах нет героев боевиков.       Лицо белело в свете фонарей на школьной парковке, вздутая алая губа ― бутафорский грим в дерьмовом хорроре.       Билли только в такие приглашают исполнять роли. Роба ― в спортивные драмы.       Пересеклись на съёмочной площадке ― о, и ты здесь?       ― Накладно, ― вновь брякнул он. ― Пока, м-мистер Грей.       Махнув ладонью, он спорхнул с крыльца ― проглоченный дождём-чудовищем.