***
Заходишь в комнату Кима-младшего как раз в тот момент, когда он увлеченно бегает глазами от строчки к строчке в какой-то новой книге, но откладывает её на стол, завидев тебя. На его легкую приветствующую улыбку никак не реагируешь, пока ставишь на пол два ведра — с мыльной и обычной водой. Нужно протереть полы, что ты терпеть не можешь в других комнатах, но комната юноши настолько пустая, что, честно, убираться в ней — одно удовольствие после кучи богатого убранства, которым кичиться этот дом. Его комната вообще тебе кажется уж слишком пустой для жилого-то помещения. — Как ты себя чувствуешь? — интересуется парень, наблюдая за твоими резкими, рваными движениями и безумно дрожащими руками. Он подтягивает колено к подбородку и опускает его, расслабляясь в твоем присутствии. — По-моему, по мне всё прекрасно видно, — ты раздражена этой слабостью в теле, тебе вообще не хочется сейчас с ним говорить, хочется быстро все свои обязанности выполнить и свалить в свою комнату, чтобы закопаться под одеялом и уткнуться носом в пышную подушку. Ты чувствуешь себя некомфортно из-за своей сегодняшней слабости. Но куда там, у этого хама свои планы на тебя, — это все твой яд, да? — Ты очень догадливая девочка, Джун-а, — он встаёт с места и разминает затёкшие плечи, видимо, просидел за чтением не один час, а ты быстро протираешь под под его столом и ногами, желая скорее отойти от этого безумца, что вздумал с тобой так странно играть, — а знаешь, как от этого избавиться? — Предполагаю, что способ придётся мне не по вкусу, — долго смотришь в его большие хитрые глаза, а потом отворачиваешься и отходишь, чтобы сполоснуть тряпку в тёплой воде, — но не отказалась бы услышать от тебя, всё же, ты лучше меня осведомлён в этом вопросе. — Не так уж, чтобы лучше тебя разбирался, но одно я знаю точно, — Тэ, вдруг, оказывается опасно близко к тебе, ладони ложатся на твою талию и обжигают тебя даже через слои одежды, — тебе нужна поддерживающая доза, чтобы не откинуться. — То есть, я ещё и сдохнуть могу? Ах ты, мелкий засранец! — разворачиваешься к нему и уже замахиваешься рукой в перчатке, чтобы отвесить смачную такую пощёчину, как в твои губы жёстко впиваются, силой раздвигая их языком и желая проникнуть дальше, но ты плотно смыкаешь зубы и со злостью смотришь в тёмные глаза, в которых плещется какая-то задумка, о которой ты не имеешь ни малейшего понятия. Острые зубы снова прокусывают твою нижнюю губу, задевают едва затянувшуюся старую ранку, от чего ты шипишь ему в рот, приоткрыв свой шире, чем Ким и пользуется, помещая руку на твою челюсть и пальцами сильно её сдавливая, чтобы ты не смогла их сомкнуть и прикусить его язык. Его длинный язык оказывается так глубоко, будто, и правда, собирается обосноваться в твоём горле, пускает им сильную вибрацию, а у тебя в уголках глаз собираются слёзы, от неожиданности давишься горечью, перемешанной с отвратительным привкусом солёной крови, и начинаешь колотить руками его в грудь, требуя отпустить. Ему хоть бы хны, юноша склоняет голову, чтобы тебя было удобнее целовать,и следит за тобой сквозь длинные ресницы, что отбрасывают причудливые тени на красивое лицо. Лицо дьявола-искусителя, не иначе. Расслабляешься в его руках, понимая, что силы не равны — твоя слабость не поможет тебе хорошенько ему накостылять, но ты обязательно отыграешься, покажешь этой сволочи, где его место. Как-то даже отстраненно наблюдаешь за всполохами янтаря в его темной радужке глаз. Его язык оборачивается вокруг твоего в последний раз, после чего Тэхен отрывается от тебя с таким пошлым причмокиванием, что оно звоном остаётся в твоих ушах. Хлопаешь глазами непонимающе и пробуешь отстраниться, однако, мужские руки опускаются на твои ягодицы и сильно их сжимают, вырывая из тебя вздох возмущения, сорвавшийся с распухших и болящих губ. — Извращенец, — шипишь, слизывая с губы кровь, её сильно саднит, а во рту отвратительная горечь, теперь перебившая все остальные вкусы, от этого даже сглатывать скопившуюся слюну не хочется, — ты какого ж черта творишь, можно узнать? — Как ты, теперь, себя чувствуешь? Наверняка лучше, да? — на все твои возмущения интересуется молодой человек, пока с обманчивой внимательностью осматривает порозовевшее от прилива краски из-за эмоций лицо, а ты поднимаешь руку и вплетаешь пальцы в его мягкие кудрявые волосы, чтобы сильно их оттянуть так, что перед тобой появляется прекрасный вид на напряжённую шею с острым кадыком, обтянутым бархатистой медовой кожей. — Ты, сейчас, серьезно задаешь этот вопрос сразу после того, как опять траванул меня? — к твоему счастью, головокружение прекратилось, а слабость стала ощущаться намного меньше, вот только тошнить тебя стало еще больше. — Как ты мне предлагаешь есть сегодня ужин? Я, вот думаю, может, прямо сейчас на тебя блевануть? — Интересный побочный эффект, — он прикладывает пальцы к подбородку и трет его, а ты выпучиваешь глаза, задыхаясь от возмущения, и уже собираешься зарядить ему коленом в пах, как тебя резко отпускают, видимо, поняв твои мотивы, красной строчкой бегущие в твоих глазах, — лучше не бей своего спасителя — проблем потом не оберешься. — Спасителя? — ты усмехаешься прямо ему в лицо, задрав голову и складывая руки на груди. — Если бы ты меня не поцеловал в первый раз — я бы не мучалась от этого говна. Решил, что вместе будет веселей? — Кое-чего ты, точно, не понимаешь, — парень склоняется над тобой, а ты делаешь инстинктивно шаг назад, почувствовав себя под этим взглядом мышью, которую загнали в угол, — тебе не продержаться здесь без меня. Одно мое слово — тебя убьют. А сейчас… Старейшина и пальцем тебя тронуть не может без моего согласия. — Да что ты говоришь? — ты расправляешь плечи и давишься нахлынувшей злостью, уверена, желваки под твоей кожей уже давно ходят, делая тебя похожей на взбешенную облезлую крысу. — А если я возьму — и свалю от тебя прямо сейчас? Останешься здесь, один, до конца своих дней, в своей же злоебучей повязке, и зачахнешь, как цветок в дерьмовом горшке. — Ты не посмеешь этого сделать! — вау, а ты, похоже, дала ему нехилый такой пинок под зад, что Тэ аж весь взвился, как ужаленный в свои подтянутые ягодицы пчелой. — У нас с тобой договор, и только я — залог того, что ты выйдешь отсюда полностью невредимой! — Почему же не посмею? — ухмыляешься, а потом кривишь лицо из-за того, что губа снова отвечает тебе болью. — Мы с тобой контракт, Тэхен-и, не подписывали. У тебя есть только мои слова, а их, как ты уже знаешь, можно спокойно забрать назад. Он молчит, хмурится, от чего между бровей залегает глубокая складка, после чего складывает руки на груди также, как и ты. Юноша явно не ожидал, что этот разговор может принять такой поворот. — Остуди свою голову и понизь голос, малыш, — ты дразнишь его, видишь, как начали пульсировать вены на длинной смуглой шее, выдавая его возбуждение из-за данной ситуации, и не можешь не признаться, что тебе нравится открывшийся вид, — с какой стати мне тебе верить? Ты — очень мутный тип, а поместье твоей семьи у меня уже в печенке сидит. — Без меня ты умрешь. — Вот как? — ты делаешь шаг вперёд и указательным пальцем тычешь ему в грудь, прямо в оголенный участок кожи, так как Тэ решил не застегивать верхние пуговицы, и теперь рубашка распахнута аж до середины груди. — Тогда ты прав — я заберу тебя с собой. И посажу на цепь. — Ты не сможешь этого сделать, — Тэхен заглядывает в твои глаза жалостливым взглядом, его кудри растрепались и красиво упали на лоб, делая его образ максимально невинным, вот только ты знаешь, что скрывается за этой блядской невинностью и милейшей улыбкой малыша. За ней скрывается изголодавшейся до свободы зверь, чьи зубы могут запросто перекусить тебе шею и лишить драгоценной жизни, — ты не такая, Джун-а. — Ты прав, малыш, — шепчешь это так, чтобы он осознал положение, в которое угодил, связавшись с тобой, — я могу быть ещё хуже, если ты меня доведёшь. А ты постарайся не доводить, ведь мы сбегаем с тобой уже на следующей неделе, сладкий. — Что?.. — Что слышал.***
— Я уж думал, что ты там так и сгинула, — Чес вгрызается в сочный бургер, пока ты нервно скуриваешь уже вторую сигарету подряд, постоянно бегая взглядом по сторонам, чтобы убедиться, что за вами не следят, — и как тебе удалось вырваться из этой тюрьмы, дорогуша? Смотришь на него мрачно, после чего достаешь из своего шоппера толстую папку со всеми анализами, что сегодня срочно сдавала. Тебе нужно алиби, ты выбралась из дома только благодаря тому, что наплела всем о том, что тебе необходимо каждые полгода обследоваться, а сейчас наступил как раз тот период, в который ты и ходила всю свою жизнь в больницы. Да уж, ты надеешься, что звучала максимально убедительно, к тому же, тебе, правда, последние несколько дней нездоровится, а все благодаря кому? Правильно, паршивцу Ким Тэхену, от которого ты теперь бегаешь, как ошпаренная, не желая получать новую дозу яда. Мучаешься сама, но стойко переносишь — ты сильная девочка, и не в такую жопу попадала. Ты не привыкла быть от кого-то зависимой, и привыкать не собираешься. — О, дай-ка глянуть, — мужчина забирает из твоих рук папку и достает все распечатки, его глаза пробегаются по первым же результатам, после чего брови медленно сходятся на переносице почти в сплошную линию, — почему у тебя показатели повышены? Откуда ты успела получить хроническое воспаление, Джун? Там же всё настолько стерильно, ты чего? — Это долгая история, — склоняешь голову, ты и сама не рада таким показателям, которые возросли из-за вмешательства одной злобной змейки, невидимые кольца которой уже красуются на твоей шее, но пока ещё не сжимают её, — глянь третий лист. Кивнув на твои слова, твой деловой партнер достает осторожно лист, который оказывается весь исписан мелким почерком, а ты, наконец, тушишь сигарету в пепельнице, после чего отпиваешь из своей чашки крепкого кофе, закрывая глаза и наслаждаясь резким, насыщенным вкусом, тут же ворвавшимся в твой рот. Ты написала для Челси все пункты своего плана побега, теперь тебе нужно знать, все ли ты составила правильно, и выйдет ли у него помочь тебе и твоему ненаглядному мальчику выбраться из дома. Хорошо, что в Сеуле уровень безопасности настолько высок, что люди не бояться давать свои телефоны, если попросишь их дать тебе позвонить. Твою технику конфисковали в доме семьи Ким, что, конечно же, вызвало у тебя массу недовольства, однако, этот пункт, и правда, оказался в твоем трудовом договоре, поэтому ты просто опустила руки, понимая, что тебе нечем крыть. Тут же, вырвавшись, тебе не отдали даже твой мобильник, несмотря на то, что ты уговаривала дать тебе его для того, чтобы позвонить родителям. Конечно, ты врала, но, однако, все равно провалилась, даже, чего-то, детская обида от этого проснулась. Но, удалось-таки, дозвониться до друга с чужого телефона, который любезно одолжила тебе девушка в больнице, услышав слезливую историю о том, как у тебя из сумки его выкрал какой-то иммигрант. Ты пообещала ей, что обязательно напишешь заявление, и сделала контрольный дозвон, с ходу продиктовав адрес Чесу, а потом стерла номер из истории звонков, прекрасно зная, что у мужчины все записалось на диктофон и уже отобразилось текстовым адресом на компьютере. Технологии удивительны, если вы готовы отдать за них хорошую сумму для того, чтобы потом обеспечивать себя максимальным комфортом и безопасностью. — Значит, каждый вторник и четверг старейшина Ким уезжает со своими тремя личными охранниками в главный офис, и дом относительно пуст в периоде с десяти утра и до шести вечера? Насколько я помню, охраны в доме больше, чем ты пишешь, — Челси вместе с тобой тогда ходил на собеседования, но провалился — его не взяли в охрану за «не внушающее доверия лицо», — как вы вдвоем собрались пройти незамеченными? Окей, ты можешь еще одна прошмыгнуть — в тебе я уверен, но этот слепой юнец? Он же столько шума наделает… — Он не слепой, — твой напарник удивленно приподнимает бровь и даже отрывается от твоих записей, а ты отмахиваешься, наблюдая за тем, как он еще и для убедительности хлопает глазами, — это длинная история, я тебе её потом расскажу, но сейчас я хочу, чтобы ты прочел до конца и не отвлекался, так как мне нужен твой вердикт. — Все твои мысли выглядят, как записки безумца, — он трет подбородок, на его лице многодневная щетина, а под глазами пролегли глубокие тени, тебе даже интересно, чем таким твой друг сейчас занимается, что его так сильно помотало, — да, я могу помочь и вырубить камерную систему, у меня есть люди, которые помогут мне настроить доступ к каналам дома Ким. Но всё остальное?.. Думаешь, твоя физическая подготовка поможет тебе справиться с, минимум, десятью бугаями в этом доме? Не забывай, ты, всё же, девушка, и как бы ты не отмахивалась от этого — ты слабее. Да, ты долго об этом думала, даже подключала к этому Тэхена. У парня хорошая подготовка, он следит за своем телом и очень много тренируется, как оказалось, у него есть два тренера по тхэквондо и тайскому боксу, которых он выпросил у своего деда для того, чтобы коротать скуку в своей золотой клетке. Ты понятия не имеешь, как он учился, будучи всегда с повязкой на глазах, но парочка продемонстрированных им приемов дала четко понять, что юноша за себя постоять может, в случае чего, даже поможет с вырубанием охраны. Однако… Вас, все ещё, двое. При самом лучшем раскладе, вы уложите на лопатки пятерых. Прикусываешь кожу на большом пальце и шипишь, когда понимаешь, что прокусила её от нервов до выступившей крови. — Я планирую устроить поджёг сразу после того, как ты вырубишь камеры, — склоняешься над столом и говоришь это шепотом, а у Челси глаза округляются еще больше от услышанного, — у них есть парочка соседей, вызови пожарных под предлогом того, что сосед и увидел, как горит дом на участке рядом. Я знаю, ты можешь это спокойно сделать со своими штучками для изменения голоса. — Намереваешься позвать еще больше людей? Зачем? Больше же трудностей будет! — Суматоха, — ты снова бросаешь взгляд на толпу, пытаясь выцепить хоть что-то подозрительное, — в суматохе есть шанс, что мы быстрее свалим. Через черный ход, я смотрела, вдоль забора всего пять метров до калитки, а, я уверена, что вызовут после пожарных еще и полицию, но это уже будет после того, как они обнаружат, что был совершен намеренный поджег. — Ты хочешь так очевидно подставиться? — у мужчины горит явное неверие твоим словам — так абсурдно они звучат. — Буду работать максимально чисто. Перчатки, пучок, платок, чужая одежда — сделаю всё возможное, чтобы подозрение не сразу упало на меня. Хотя… Оно, и так и так, упадет, когда обнаружится моя пропажа, — ты снова отпиваешь кофе и морщишься, так как тошнота из-за интоксикации организма снова начала накатывать, — забронируй нам на это число два билета до Аняна, а дальше я сама. — Нам? А ты что, уже откопала все его документы, чтобы безопасно перевезти мальчишку? — ты закусываешь губу и отводишь взгляд, да, ты аккуратно над этим работаешь, но совсем не уверена, есть ли, хотя бы, паспорт у Ким Тэхена. Должен же быть, как и у любого жителя Южной Кореи! — Я работаю над этим, — ты обреченно выдыхаешь это и зажмуриваешься, у тебя работы еще выше крыши, а сваливать уже в четверг — до вторника ты физически не успеешь. Вы работаете над тем, что собираете, хотя бы, базовую сумку для Кима-младшего. Ты все ему остальное докупишь, да и парень сам не против оставить всё, однако, одежда и обувь все равно на первое время нужна. Целесообразнее всего взять ту, которую он редко носит, чтобы, при уборке и стирке, не начали трубить о пропаже, поэтому вы полезли в самую глубь его гардеробной, чуть не навернув на себя все содержимое. Все собранные манатки ты хранишь в шкафу своей комнаты, намереваясь засунуть их к своим вещам в ту дорожную сумку, с которой ты сюда и въехала. — Я достану все к сроку, — ты сжимаешь руки в кулаки, лежащие на коленях, и упрямо мотаешь головой, уверенная в том, что стоит рискнуть. Ты хочешь на свободу, безумно хочешь, а еще хочешь забрать этого бедного ребёнка с собой, пусть, и раздражает он тебя до чертиков, — я сделаю контрольный дозвон после шести вечера в среду. Придется подставиться. — Не придется, если позвонишь по этому номеру, — у тебя перед глазами появляется тонкая полоска бумаги с неровно выведенными цифрами, — этот номер пробит на нашего клиента, по его словам, этот номер можно использовать на самый крайний случай, если, например, нам понадобится помощь, или же, подсказки. В твоем случае, ты можешь спокойно звонить ему. — А кто наш клиент, Чес? — прячешь бумажку в сумку, к остальным бумагам, молясь её не просрать нигде и выполнить в лучшем виде. Тебе нужно быстро выучить этот номер на всякий пожарный, если вдруг придется даже схавать эту бумажку, чтобы уничтожить улики. — Он, наконец, представился нашей организации сразу после того, как ты попала в дом Кимов и перестала выходить на связь, — ты подбираешься вся на месте и нервно елозишь, превращаясь в один сплошной слух, — Ким Сынхван, он — отец Ким Тэхена. — Да ну нахуй. — Это все равно звучит менее удивительно, чем твой план, ебанутая.***
Тело застывает в неестественной позе, грубая статуя человека, переполненная страхом и отчаянием, в застывших теперь навсегда каменных глазах, на которую Тэ смотрит максимально равнодушно, на этот раз, его даже не тошнит. Намеренно убил, сам это решил, никто его не заставлял. Кажется, он, и правда, сошел с ума. Будь его дед сейчас рядом — непременно похлопал бы. Парень обходит статую, теперь красующуюся в кабинете его дедушки, и мельком осматривает все, боясь взглянуть своему отражению в глаза. Если он так ошибется — сам окаменеет по своей глупости, так и не познав вкус свободы. Нет уж, молодой человек сделает всё, чтобы свалить отсюда и начать полноценную жизнь, даже если для этого придется привязать тебя к себе. Тебя нет рядом, потому глаза снова могут убивать. Взгляд яркий, жёлтый, поистине, змеиный, в нем таится жажда того, чего Ким-младший был лишен. Жизни. Обычной жизни молодого парня, её никогда у него не было, на замене всегда было пустое существование в четырех стенах. Отвратительно, как же его тошнит от этого образа жизни, в жилах кипит кровь от адреналина, а движения дерганные, осознание того, что он только что совершил, доходит до него с трудом. Возможно, все потому, что в этот раз его действия диктовались личной выгодой и холодным расчетом, а не чистой случайностью. Поступился своими принципами, чтобы прорыть себе путь на свободу. Пошел по головам, как и его дед когда-то, отбросив весь страх, чувство вины и жалость. Ему настолько все осточертело тут, что теперь мысли об убийствах уже не кажутся такими сумбурными и запретными. Если они приведут его к свободе, то пусть, пусть они будут ютиться в его больной голове. На губах почти детская улыбка от того, что ящики в письменном столе не заперты, однако, она исчезает с красивого лица, стоит ему понять, что нужных документов нет. Он хочет, правда, тебе помочь. Хотя бы в этом пункте. Тэхен должен хоть что-то найти, чтобы не пришлось ещё возиться с подделкой документов — на это уйдут драгоценные часы, как минимум, а время у них вообще идет на минуты. Ему страшно подвести тебя, ведь правда, Ким Тэхен так старается быть нужным и полезным... Хотя бы тебе. Дрожащие руки хватаются за дверцы кабинета, он сглатывает вязкую горькую слюну, почему-то, от нервов яда стала больше, возможно, организм включил какие-то защитные механизмы, понимая, что его хозяин слишком рискует и, прямо сейчас, в опасности. Чего Тэ не ожидал, так это того, что его взгляд, сам собой, метнется от кучи бумажек и папок к зеркальной внутренней стенке и натолкнется на собственное отражение, на смуглом точенном лице которого застыл самый настоящий ужас. Ужас и неверие в то, что это он, смотрящий прямо сейчас, на себя из-за своей же глупости. Оплошность, за которую он, сейчас, поплатиться же своей жизнью, пока глаза по ту сторону от него сверкают янтарем, а зрачок становится таким узким и острым, словно, уже в полной готовности кого-то проколоть нож. — Меня… Обманывали все эти годы? — хриплый шепот из-за напряженного молчания срывается с его пухлых губ, когда… Ничего не происходит. Рука тянется сама собой к лицу, отражение делает то же самое и пропускает пальцы в кудри, неаккуратно лежащие на лбу. На место ужаса приходит чистый гнев, и ему стоит больших усилий сдержать свой порыв взвыть и разхерачить тут все к чертям собачьим, так как на шум тут же все сбегутся. Очередной обман, который Ким Тэхен раскрыл только что, еще сильнее очернил и без того больное сердце. Ненавидит, как же он сейчас ненавидит старейшину. Точно, в нем, больше, не осталось никаких чувств, только чистая концентрация злости на все. И одержимость тобой. Одновременно с этой мыслью, с глаз срывается первая горячая слеза, наполненная горечью многолетней обиды, и скатывается по смуглой коже, обжигая её.