***
— Вопрос на миллион: почему меня здесь заперли с тобой? — ты меряешь шагами комнату, тебя внутри всю уже скрутило от злости, судорожно сжимаешь руки в кулаки, а потом, вообще, заламываешь пальцы до неприятного хруста, пока Тэхен, точно, прилипает к тебе взглядом, ты даже не видишь, чтобы он моргал. — Будешь так пялиться — глаза высохнут и выпадут из орбит. — Извини, — в его тоне — ни капли смущения, скорее, он переполнен восхищением, даже во взгляде его тёмных глаз искриться маленькими звездами детская радость, вся, без остатка, направленная на тебя, — я впервые в жизни смотрю открыто на человека, пересекаюсь с ним взглядом и понимаю, что он все ещё жив. Это… Впечатляет, знаешь ли. — Ты головой где ударился, а, ребенок? — подходишь к нему и прикладываешь ладонь ко лбу, Тэ замирает на месте, во все глаза смотря на тебя, а ты прикусываешь нижнюю губу, понимая, что жара нет. — Что за ахинею ты продолжаешь нести? Ладно, твой дед, там возраст, старческая деменция, все дела. Но ты… — Ты можешь уже не притворяться, Джун, — на красивых губах Кима появляется снисходительная улыбка, его ресницы дрожат и отбрасывают длинные тени на лицо, придавая образу сильной , красиво увядающей истощенности, — все, итак, ясно, как божий день. — Ничего мне не ясно, — хмуришься, после чего усаживаешься рядом, поместив ладони под ягодицы, и начинаешь в воздухе болтать ногами, с неудовольствием для себя замечая проступившие синяки на ногах, виднеющиеся даже через капроновые колготки. Удивительно, что ты их не порвала, пока тебя волокли по полу, как мешок с картошкой, — вы все тут несете какой-то бред, да еще с такими лицами, будто это сущая правда. Просто скажи, что ты сумасшедший — мне, хоть, легче станет, а то я верю в то, что ты все ещё адекватный, даже несмотря на то, в каких условиях тебя тут держат. — Джун-а, — твое лицо, неожиданно, берут в ладони и поворачивают, смотришь внимательно в большие карие глаза, донельзя красивые, у него наблюдается асимметрия век, однако, это лишь придает ему шарма, а еще ты, впервые, замечаешь у него маленькую родинку на самом кончике носа, — что ты знаешь про Медузу Горгону? — Что жизнь у неё, мягко говоря, была не сахар, — припоминаешь различные трактовки, решаешь озвучить, на твой взгляд, самую неприятную, — изнасилована Посейдоном в облике птицы, фу, отвратительно! Проклята Афиной за то, что искала убежища в её же храме от этого насильника, отлично, лучше просто не бывает! И, наконец, ещё и убита Персеем, которому те же самые боги, что над ней так поиздевались, дали это задание. Восхитительная история, мне жаль эту женщину, серьезно. — А ты, я смотрю, значительно умней, чем я предполагал, — усмехается юноша, а тебе хочется дать ему по его кудрявой голове за эти слова, ну, или хотя бы щелкнуть по носу, чтобы сбить всю эту спесь, — я рад, что мне не придется рассказывать тебе её историю с самого начала, ведь, с азами, ты знакома. Слышала ли ты, когда-нибудь, о потомках Горгоны? — Потомки? Каким образом? — ты вздергиваешь бровь. — Да, Медуза была беременна от Посейдона, но её дети, насколько я помню, вышли из её отрубленной головы и её крови. Не припомню, кто точно, вроде бы, там были змеи, пегас и великан. — Да, эти дети у неё тоже были, — кивает головой Тэхен, — но, также, у неё были дети ещё в то время, как она была прекрасной девушкой, чьи волосы и привлекли Посейдона до проклятья, наложенного Афиной. Конечно же, об этом умолчали, чтобы не портить и без того жуткую историю. — Что ты мне хочешь этим сказать? Что ты — грек? По тебе незаметно, знаешь ли, — ты продолжаешь хмуриться, совсем не понимая, к чему этот парень ведет. В голове, конечно, начали появляться кое-какие мысли, но выглядят они, больше, как полный абсурд. Может, тебе уже сейчас связаться с психиатром и попросить по почте отправить на этот адрес таблеток?.. — Я — потомок Горгоны, Джун-а, потомок, получивший то же проклятие, что и его предок, — окей, ладно, этот абсурд он же и подтвердил, молодец. Тебе от этого, правда, не легче. — Прекрати нести околесицу, она тебя не красит, мне тебя только жалко, мой милый маленький мальчик. — Хотел бы я, чтобы все это было бредовым сном, но, каждый раз просыпаясь, я осознаю, что являюсь живым доказательством обратного. Пытаешься покачать в его руках головой, но её лишь сильнее сдавливают, от чего у тебя начинают побаливать щеки, а губы выпячиваются и складываются трубочкой. Ты бы и рада посмеяться на все эти объяснения, да только, в глазах Тэ столько уверенности в своих словах и отчаяния из-за своей жизни, что ты, правда, начинаешь бояться за его психическое состояние. — Я понимаю, почему ты мне не веришь, — он грустно улыбается, после чего выпускает твое лицо из плена своих рук, — мой взгляд на тебе не сработал, потому что ты — мое исключение. Но… Ты же видела этот цвет? Этот зрачок? Ты бы хотела сказать «нет»… Но да. Ты все прекрасно видела, это не были твои галлюцинации, уж точно. Желтые, неестественные, слишком яркие глаза, зрачок, который не встретишь у обычного человека, и какой-то гипнотизм. Весь его образ, тогда, тянул к себе, очень сильно влек, тебе казалось, будто тебя засасывает куда-то, медленно, но верно. И выбраться из этого состояния было почти невозможно, казалось пыткой просто моргнуть, хотелось смотреть до победного конца, пока, наконец, тебя не поглотят эти глаза. Вспоминается мультик про Маугли, там был змей Каа, способный также гипнотизировать и лишать воли своих жертв. Змей... Тебя пугает то, как способен действовать на тебя Ким Тэхен, но страх смешивается с любопытством от того, как же ему удалось воспроизвести на тебя столь сильное впечатление, а также впутать в свои гипнотические сети. — Я по взгляду вижу, что ты в полном замешательстве, — Тэ громко вздыхает, его широкие плечи опускаются, сам он начинает казаться меньше, а ты с удивлением на него смотришь, даже ногами больше не качаешь, опускаешь их на пол и склоняешь голову, чтобы заглянуть в глаза, взгляд которых устремлен куда-то в пол, точно, проходя сквозь него, — я тоже в замешательстве, но, только, с того, что теперь могу смотреть на людей, забыв о многих годах, проведенных под этой ебучей повязкой. — Ого, малыш Тэхен-и умеет ругаться, — молодой человек вперивает в тебя тяжелый взгляд исподлобья, а ты начинаешь еще шире улыбаться, — ладно тебе, прости. Как думаешь, что теперь с нами будет? — Тебя не убьют, это точно, — Ким-младший задирает голову, чтобы всмотреться в люстру над вашими головами, а ты смотришь на его острый кадык, дернувшийся из-за проглоченной слюны, — ты нужна им, как инструмент управления мной. — Разве они и без меня этим не занимались? — Дело в другом, — Тэхен, вдруг, резко опускает голову и максимально приближает своё лицо к твоему, от неожиданности ты стремишься поддаться назад, бегаешь взглядом по его лицу, не ожидав такой резкости в его всегда плавных, оточенных, змеиных движениях, — если я провинюсь — пострадаешь ты. С сегодняшнего дня мне нельзя допускать осечки. Раньше, я нёс ответственность только за себя. Теперь же… И за тебя тоже. Это так обременительно. — Ну уж прости, что я попалась на твою голову, — жмешь плечами, смутно представляя, что будет дальше, — я бы предложила тебе сбежать, тогда, отсюда, и послать к чертям весь этот дом, но, боюсь, что такой доморощенный цветочек, как ты… — Я согласен, — перебивает тебя со всей серьезностью Ким, а ты удивленно хлопаешь губами, как рыбка, округляя глаза и даже не предполагая, что он может на это согласиться. Ну ты и дура, конечно! Человек всю жизнь не жил, а существовал в этой тюрьме, а теперь слышит, как ему предлагают сигануть на свободу. Конечно, он согласиться, не раздумывая, — Только вот... Как? — Нам нужен план. — Согласен. — А еще, ты мне расскажешь, с какого рожна я — твое исключение. — Обязательно.Часть пятая.
14 ноября 2023 г. в 15:48
Примечания:
Вольная интерпретация легенды про Медузу Горгону, дамы и господа!
— Что вы делаете? Это нарушение моих личных границ! — ты пытаешься вырваться из крепкого захвата мужских рук, однако, тебя бесцеремонно волокут по полу, несмотря на твои усилия, всё заканчивается лишь тем, что ты подворачиваешь ногу, пытаясь упереться в пол. Приходиться терпеть эту тупую боль, хоть первым порывом и было заорать на весь дом. — Какое вы имеете право так со мной обращаться?! Это не прописано в контракте!
— Вы знаете то, что не положено знать людям Вашего статуса, — тебя швыряют на пол и заламывают руки за спину, из глаз сыплются искры, но ты отчаянно промаргиваешься и оглядываешь комнату, в которую тебя затащили. Ты никогда здесь не была, до этого дня и, честно говоря, предпочла бы и не появляться больше, — Хван Джун, верно?
Господин Ким обходит тебя, ты думаешь, что он сядет за главное кресло, которое возвышается прямо перед тобой неприступной скалой, однако, мужчина обходит его и кладет руки на резную деревянную спинку, продолжая сверлить тебя взглядом. Холодным, безразличным, давящим к самой земле, впору бы склониться перед ним, однако, ты снова рвешься на свободу, морщишь лицо и упрямо глядишь в старческие глаза, не признавая ничего из того, что с тобой тут делают и о чем говорят. У этого доисторического ископаемого прав и свобод гораздо меньше, чем у тебя, так какого черта ты должна послушно лежать в его ножках и целовать землю, по которой он ходил?
— Да, я — Хван Джун, — тебе тяжело говорить из-за недостатка воздуха, грудь сильнее вжимают в пол, отчего хрипишь только еще больше, силять не послать к черту этих тупоголовых охранников, — и я понятия не имею, за что меня сейчас так грубо скрутили на полу.
— Женщины всегда были хорошими актрисами. Я почти поверил тебе, маленькая и наивная девочка. Но,— старик отрывает тебя взгляд и смотрит куда-то назад, ко входу в комнату, — Тэ, иди-ка сюда.
— Я не хочу, старейшина, — голос парня звучит очень и очень глухо, точно, ком застрял в его горле, ты бы и рада повернуть голову, чтобы посмотреть в его сторону, однако, тебя хватают за волосы и резко поворачивают обратно, чтобы ты смотрела только на старейшину, ты вскрикиваешь из-за боли, сука, волосы! — и я не потерплю такого отношения к той, кто, фактически официально, уже считается моей личной служанкой.
— Мой дорогой Тэхен, — голос главы семьи становится чуть мягче, но он настолько пропитан фальшью, что тебя начинает чуть ли не буквально мутить, ты хочешь, хотя бы, опереться на колени и распрямить спину, однако, твоё лицо, всё ещё, опасно близко к полу, в любой момент его вобьют в доски, заставив тебя, очень хорошо так, замолчать. Как же сейчас ты ненавидишь этих тупых мужиков, навалившихся на тебя, — твоя новая личная служанка прознала то, что не должна была знать. Даже Юна, проработавшая здесь дольше, знала меньше неё. Мы должны устранить Хван.
— Я не собираюсь её убивать, — голос Тэ на последнем слове чуть срывается, дрожит, а у тебя глаза округляются от непонимания ситуации.
Этот доморощенный цветочек может тебя убить? Глупость какая! Если бы могла, то сейчас надрывала животик от смеха.
— Ты же понимаешь, что смерть от твоих рук для неё будет быстрой и безболезненной, нежели, от рук моих людей?
Прекрасно! Тебя собираются убить, а ты даже не понимаешь, за что! Кто-нибудь, объясните, что вообще происходит?! Дергаешься ещё раз, пользуясь тем, что хватка немного ослабела, чуть выпрямляешь спину и привлекаешь к себе внимание мужчины, смотря тому в глаза с ясно плещущимся в твоем взгляде гневом. Ох, как же ты зла сейчас. И как хочешь унести ноги из этого проклятого дома, где обсуждаются убийства простого рабочего персонала.
— А можно мне тоже поинтересоваться: за что меня собираются убить? Вы так спокойно это обсуждаете, не хотите и меня посвятить в свой разговор?
Ты срываешь одну из масок, больше не беспокоясь о том, что все узнают о твоём истинном характере. Имя и личные данные все равно надежно скрыты, а то, какой ты человек, все равно бы всплыло наружу, так почему бы не сделать это раньше? К тому же, в паре метров от тебя маячит твоя так называемая «смерть», так почему бы не показать ей напоследок самое настоящее шоу? Спину ужасно ломит, тебе кажется, что у тебя сейчас позвоночник переломится, а руки давно затекли от столь неудобного положения, колени болят из-за чересчур твердой поверхности, а в платье горничной чертовски трудно дышать. Как же все сейчас тебя бесит.
— Какая искусная игра, и правда! Ты сильно отличаешься от всех, кого подсылали в наш дом! Что, правда, до конца будешь говорить о том, что не знаешь, почему тебя схватили? — в глазах Кима-старшего появляется маленькая искра интереса, а ты готова взорваться, подобно быстро среагировавшей на раздражитель извне бомбе, тебе ни черта не смешно с ситуации, слышишь тихие шаги за собой, но смотришь прямо на главу, желая подорваться с места и осадить этого противного старикашку. Если бы не бугаи, придавившие твою хрупкую (ха-ха) девичью фигурку к полу, то ты бы уже камня на камне от этой комнаты не оставила.
— Если Вы думаете, что я, сейчас, хоть что-то понимаю, то смею вас огорчить — я не понимаю, ровным счетом, ничего! — твой звонкий крик разносится по комнате, резонирует о стены и стирает с лица старика снисходительную улыбку.
В этот момент, к тебе подходит Тэхен, ты видишь его ноги, облаченные в дорогие мягкие туфли, после чего, он опускается рядом с тобой на колени, поворачиваешь голову, чтобы видеть его лучше, и понимаешь, что парень, выпрямив спину, сейчас смотрит на своего деда снизу вверх, приподняв голову. Странно, что ты применяешь к нему слова, связанные со зрением, однако, готова поклясться, что его глаза под повязкой открыты и явно, могли бы смотреть прямо на Кима-старшего.
— Отпустите её, старейшина, — да, теплотой и семейными узами здесь и близко не пахнет, тебе, на какое-то мгновение, даже жаль становится этого паренька, вечного заложника этого, до одури странного, дома, — я сам с ней разберусь, не нужно Вам впутываться в это дело и марать свои руки.
Да, он пытается выпутать тебя из этого гиблого дела, однако, почему-то, ты чувствуешь себя униженной этими словами, словно, тебе, только что, дали звонкую пощечину. О тебя можно только руки марать? Отлично ты помогаешь, глупый засранец. Так бы ты и дала ему хорошую затрещину, вот только хрен это сделаешь на людях. Тогда и правда могут на плаху отвести, после применения-то насилия к члену их семьи.
— Я не хочу, чтобы ты поранился, мой дорогой внук, — Тэ роняет на грудь свой точенный подбородок, ты видишь, как натягивается его кожа от того, насколько крепко он сомкнул зубы, и как начинают под ней ходить желваки, — сейчас, у тебя просто нет выбора, во благо себя и своей же семьи, ты должен это сделать — убить.
Этот старикан, оказывается, тот еще манипулятор. Мало того, что запер собственного внука в этом доме, заставляет его носить эту ебучую повязку, так еще и шантажирует его всякими напыщенными словами про благополучие рода Ким. Да плевать ты хотела, черт возьми, тебе безумно хочется уже закончить этот спектакль одного сумасшедшего актера с манией собственного величия, потому рвешься в сторону шарахнувшегося от тебя Тэхена, поворачиваешь к нему голову и набираешь побольше воздуха, пока тебя снова не прижали к полу.
— Ну, давай же! Если это на благо твоей семьи — давай, убей меня! Одной жертвой больше, одной меньше! — у тебя натуральная истерика, с губ срываются бесконечные смешки, не будь здесь столько охраны — ты бы уже давно была на свободе и сверкала пятками на выход. Но, увы, несмотря на всю твою физическую подготовку, они все равно берут над тобой вверх.
Эх, сюда бы Челси, вы, уж точно, управились вдвоем с ним. Вздыхаешь по напарнику, как всегда, очень вовремя, и внимательно смотришь на приоткрытый в удивлении рот Тэ, он, точно, осознает для себя что-то, а затем смыкает губы в тонкую линию, и на его образ сразу набегает тень.
— Так, значит… Ты, и правда, знаешь, — что ты знаешь? Что ты сейчас в полной жопе? Это да, это ты уже поняла. А остальное?.. Ты понятия не имеешь, о чём все вокруг тебя талдычат, но, видимо, никому не интересны твои доводы, поэтому, даже отвечать не собираешься, — Джун, а я, правда, не хочу тебя убивать. Неужели, мне правда придется?..
— Сопли вытри и делай уже, что говорят! — тебя, скорее, гложет неподдельный интерес, стимулированный выброшенным в кровь адреналином, может, прямо сейчас ты и узнаешь, за что тебе собираются отвалить столько денег. Возможно, они придут на твой счет посмертно, но у Чеса есть твоё письмо с записями о том, какие похороны тебе устроить.
Донельзя медленно, точно, застряв в вязком времени, Ким-младший заносит руки за голову, чтобы развязать узел повязки, его кудри слегка колышутся, хоть в комнате совсем нет ветра, а ты вся превращаешься в перетянутую струну, еще немного — и лопнешь от любопытства. Раскрасневшаяся, с дрожащими ноздрями, с затекшим телом, ты ждешь, что же будет дальше. Сама становишься участницей в столь провальном спектакле, цена которому — твоя жизнь.
— Я, правда, не хочу этого, — его глаза закрыты, ты мажешь взглядом по густым прямым ресницам, что бросают на точёное лицо длинные тени, придавая его облику какой-то магии, они дрожат, а ты, вдруг, понимаешь, что наконец-то смогла дополнить его образ в своей голове. И да, Тэхен безумно красив, — но, раз ты сама на этом настаиваешь…
Юноша открывает глаза и смотрит в пол, а тебя хватают за голову, надежно фиксируют шею и сжимают на ней пальцы, чтобы ты, не приведи ничего, не дернулась и не отвернулась. Да ты и сама не хочешь, смотришь на него прямо, даже моргнуть боишься, и вот, парень поднимает на тебя свой взгляд, вздернув голову.
Ярко-желтый с вкраплениями янтаря, подсвеченный, точно, изнутри, с чуть вытянутым зрачком, это не сильно заметно, но ты видишь, так как смотришь на него, чуть ли не впритык — настолько тебя придвинули к нему. Он тут же сужается, а после расширяется, и во взгляде разгорается удивление тому, что ты вот так вот абсурдно спокойно смотришь в его глаза. Не дергаешься, не кричишь — ничего. Его ресницы рассыпают тени под глазами, чуть усиливая синяки, Ким Тэхен, и правда, завораживающе красивый змей. Змей-искуситель, ты бы сказала. С твоих губ срывается недоверчивый смешок, а затем, ты моргаешь, рассеивая какое-то гипнотическое влечение к нему, и молодой человек удивленно моргает вслед за тобой, а его губы образуют, так и не высказанную, букву «о».
— Значит, вот, в чем твоя тайна, Ким Тэхен? Ты — змейка? — и смешно, и грустно от всего происходящего вокруг, ты прикусываешь нижнюю губу, чтобы не взвыть, а затем давишь донельзя кривую ухмылку.
— Ты… — ого, как этот парниша удивлен, ты сама округляешь глаза на его тон, а затем чуть качаешь-таки головой, слыша удивленные вздохи за собой. — Ты — исключение!
— Кто я? — ты раздражаешься с этого продолжающегося цирка, видимо, клоунов оставили здесь так давно, что они все уже, тотально, посходили с ума. А ведь у тебя была надежда, что все, шоу закончилось, и ты прошла какую-нибудь проверку в виде столь жестокого розыгрыша. — Ох, блин, а можно уже закончить это всё, а? У меня спина не железная, мать вашу!
— Отпустите её, — простой приказ — и тебя выпускают, ты валишься на пол и опираешься на свои руки, тут же прострелившие судорогой до такой степени, что тебе приходится стиснуть зубы, чтобы не заорать, — значит, Хван Джун — твое исключение, мой милый Тэ… Как интересно.
Ты отрываешь взгляд от деревянного пола и осматриваешь всех присутствующих, охрана в немом шоке пялится на Кима-младшего, который, не менее удивленно, смотрит в глаза своему деду, главе семьи Ким. И, что странно, его глаза, теперь, обычного, темно-карего цвета, даже зрачок тяжело различить за этой чернотой.
Да что здесь за сумасшедший дом, мать вашу?! Ты усаживаешься на полу поудобнее и просто продолжаешь бегать взглядом по присутствующим лицам, уже очень и очень сильно жалея о том, что вообще согласилась участвовать в этой миссии. Да уж, может, попросить накинуть сверху еще пару тысяч долларов? А что, тебе еще психиатра после этой миссии себе оплачивать! Между прочим, удовольствие не из дешёвых!