Предвещает погоню

Савиньяк распробовал кусочек мяса, на мгновение вскинулся от внезапного гнева, положил вилку. И хохотнул. — Док, совершенно незачем было так изголяться, чтобы показать, что и на сеанс со мной, как и на поиск и чтение моего досье у вас нашлось время. Можно было просто сказать. — он улыбнулся, налил себе вина и продолжил есть. Леонард Манрик, новый клиент доктора, сжал вилку и посмотрел в свой веготерианский жареный салат (Уилл слышал как это называлось, но решил не забивать память), сжал вилку так, что побелели пальцы. — Леонард, вы можете высказаться о том, что вас гнетёт, — поощрил Лектер. Рыжий потупился. И через силу расправил плечи. — Ничего. Мой отец очень желает чтобы я выглядел аристократом, но... Эмиль такой же простой хороший парень, как мистер Грэм. Для него понять намёк по какой-то специи в мясе или не знаю, по методу прожарки, не какая-то сложность. Просто язык шифров, который привит в детстве. А отец... Отец видит в аристократизме что-то особенное. Ему пришлось учиться запоминать названия всех этих приборов, заучивать названия вин, в то время как для Милле это просто вино с собственных виноградников, которое поставил в погреб его пра-пра-прадед, и оно успело настояться как следует. Я тоже храню фамильные рецепты деда, но... Мы просто готовили вкусную еду из того, что могли добыть, в этом не было никаких знаков или способов доказать превосходство. Вы прекрасно готовите для любителя, доктор Лектер, и если вы позволите, мог я бы поделился рецептом как вымачивать в уксусе мясо, чтобы был не такой запах, будто этому поросёнку несколько десятков лет. — Манрик покраснел. — Я считаю, лично я, что вкус и запах намного важнее всяких этих подковерных штучек! Я... Я считаю, что нельзя превращать пищу в дипломатию!!! Это, разумеется, не так, но я считаю, то, что вы подали мистеру Грэму и Эмилю сегодня такую пищу, это преступление! Ганнибала покоробило, когда Манрик назвал его любителем. Очень покоробило. Но он был профессианальным слушателем и молча участливо внимал раскрасневшемуся гостю. Уилл чувствовал в рыжем забитом мужчине то же подавленное желание не причинить зла, быть спасённым и спасти других, что было у него самого. Кулинария была для него действительно чем-то ценным, иначе бы он не позволил себе пойти на откровенность, его очень задело за живое. Ганнибал уже сделал выражение лица, чтобы начать говорить, что мистер Манрик сделал важный шаг, и его откровение похвально, но его перебил Эмиль Савиньяк. Он расхохотался. Заливисто и открыто. Уилл понял, что Савиньяк нашёл во всей ситуации что-то такое, что делало его чувствующим иронию примирения с каким-то обстоятельством в его жизни, и от всей этой ситуации за столом ему стало легче. Ганнибал помедлил мгновение и тоже присоединился к смеху. — Простите, Милле постоянно от чего-нибудь смеётся. — негромко проговорил Манрик Грэму, разглаживая смятую тканевую салфетку пальцами. Лектер и Савиньяк посмеялись ещё немного. — Прошу прощения, случайно сложилась понятная нам двоим острота. — произнёс хозяин отсмеявшись. — Леонард, вы совершенно верно поступили, что высказали именно то, что думаете, прямо в лицо хозяину дома, что очень поможет вам противостоять тирании отца. Я рад тому, как быстро вы делаете успехи. Ваше стремление к психическому здоровью достойно похвал. — Так выпьем же за Лео! — предложил тост его друг. Вечер получался приятным. Десерт был с каким-то вымороченным названием, Ганнибал сказал, что специально приготовил побольше сладкого, ведь его сегодняшние гости заняты вычислениями довольно часто. — А зачем вы в Балтиморе, Савиньяк? — спросил Грэм. Блондин с тёмными глазами никак на него не давил. Просто светился командирской харизмой того парня, какого в кино изображают с вечной соломинкой в зубах, и был совершенно искренен в своей теплоте. Он держал вилку правильно и вообще среди всей этой вычурной мебели чувствовал себя уютно, она напоминала ему о доме. Но Эмиль оставался, как верно заметил Манрик, совершенно нормальным человеком, без отстранённости и снобизма. Обычный солдат, точнее военный пилот. — Аха-ха-хах, продолжая тему дипломатии мой друг и командир сказал мне поохотиться за океаном. Это будет что-то там важное для противника значить... — он сделал движение кистью, будто стряхивал с ладони что-то липкое, говорить о политике подробно он явно ненавидел всей душой. — Раз уж полетел в Америку, решил утянуть с собой Лео за компанию. Но вот доктор Лектер намекает, что и мне готов помогать. Хах. — Савиньяк наклонился чуть вперёд, — Уверен, Грэм, вы можете мне подсказать хороший охотничий домик. Дальше они, возможно, совершенно невежливо выпали бы из общего разговора, или Грэм воочию увидел бы мастерство тактично поговорить за столом с четырьмя людьми о том, что интересно лишь двоим. Но Ганнибал сказал, что их беседа вполне может разделиться на две, о том, как добыть пищу и о том, как её приготовить, он с радостью обсудит особенности кухни с ценителем. — Только не увлекитесь, док, я привел к вам Лео потому, что вы можете помочь ему послать старика. Если от жаркого спора Манрику станет хуже, то хах, я в лучших традициях аристократов, как четыреста лет назад, устрою набег. И заберу то, что вы перекупили у моей матушки из-под носа. — Эмиль снова рассмеялся. Уже прощаясь, в прихожей, Савиньяк хохотнул, глянув на статуэтку, на возможный вопрос, который никто не задал, он ответил: — Знаете что такое олень? Это лошадь у которой из головы растут молнии. Манрик устало прикрыл глаза дадонью. А Уилл подумал, что, возможно, Савиньяк хорошо дежит себя в руках, но принять помощь Лектера согласился не зря. Он был, по ощущениям профайлера, полностью здоров, и в тоне, каким говорили про лошадь, не было личного порыва воображения, это были чьи-то слова, а не его собственные. Кого-то близкого и важного. Кого-то, после общения с кем Эмилю Савиньяку, простому парню из хорошей семьи, нужно было выговориться тому, кто сохранит конфиденциальность. Посреди ночи ему позвонил Джек. И вырвал из сна, где пернатый олень смотрел на небо, красное небо, предвещавшего скорую грозу. Прежде чем сон прервался, от звуков звонка полился дождь и засверкали золотые молнии. Собаки завозились, провожая хозяина, но Уилл не стал лишний раз кормить их, угощение от Ганнибала и так было щедрым. Местом преступления был пустырь у обочины. Оленья голова. Тело голого мужчины, вымоченное в отбеливателе и одетое на рога. Рядом козий череп, черепушка кошки, шакалья челюсть. Два букета цветов, с этикетками магазина с доставкой на заказ. — Подражатель. — сказал Уилл уверенно. — Тут есть стиль, но... Джек понятливо всех разогнал. Грэм встал возле тела и прикрыл глаза. Огненная полоса, лампа-метроном заходила из стороны в сторону. И вдруг заискрила, будто было плохо с проводкой. "Я добыл оленя. Таков приказ. Я достал тело и обесцветил. Это уберёт все улики. Как же муторно и мерзко. Но я должен это сделать. Больше некому. Понятия не имею, что это за веники, но цветы нужны. Закрепить оленью голову. Достать тело из холодильника, высверлить дыры. Одеть на рога. Я, вместо того, чтобы просто похоронить плохого человека или оставить на корм воронью, занимаюсь устрашением. Это самое мерзкое из всего, что я делал. Но иначе будет гораздо хуже. Убрать следы. Меня не должны выследить, этого нельзя позволить. Я вымоюсь. Выпью чего покрепче и смою с себя всё это." Не то, всё не то. Это чувства, которые испытывал исполнитель. Подельник. Мотив настоящего убийцы был глубже. Глубже и при том на поверхности и прост. Это было послание. Как и всегда. Он красовался, показывал свой ум, устрашал. Тут не было игры со следователями. Возможно, Потрошитель позволил себе делегировать "работу", чтобы успеть сделать что-то особенное для ФБР. — Это подражатель. Тот, кто сделал всё это — исполнитель, возможно даже не убийца. Выполнено аккуратно и чисто, пусть преступник и испытывал омерзение от того, что делает он... Он считает важной свою работу. Если самого Потрошителя мы ещё можем надеяться поймать, Джек, потому, что он творит. Для него то, что он делает, это искусство. Пусть и очень аккуратен, но всё же, взволнован. То этот человек убирает все улики особенно старательно, для него это грязная работа, он не ощущает азарта иди вины, он хочет помыть после этого руки. — мгновение Грэм помедлил, — Разве что, он сам охотится на оленей, но сейчас открытый сезон. — Хочешь сказать Потрошитель настолько сноб, что аутсорснул то, что он делает? — Или он, или тот, кто просек его стиль лучше, чем мы, и решил сам не марать руки. — Уилл позволяет себе иронию, и запоздало понимает, что отвечает легко и уверенно. Он сопереживал исполнителю, а не преступнику. И чужие уверенность и старательность, вместе с лёгкой твердой походкой и адаптивной психикой, расправленными плечами, на время стали его. Эксперт добавляет, что жертву намертво оглушили электрошоком.