***
— А! Ещё не уехал? К вящему изумлению Логэйна, Сурана зачем-то спустился из Башни Бдения, чтобы его проводить. За последние полгода Страж-Командор стал очень холодным и отстранённым. Логэйн застал его за спором с местным управляющим — слово «сенешаль» звучало для Мак-Тира слишком по-орлесиански, чтобы его использовать — и когда Сурана в своей привычной манере, очень тихо и не приемля возражений, процедил: «значит, мы из-под земли достанем деньги на эти проклятые стены», могло показаться, что в тронном зале кто-то побаловался морозной магией. Самого же Логэйна он встретил нарочито радостно, и эта непривычная, оживлённая нервозность лишь сильнее подчёркивала, как же страшно Сурана на самом деле устал и как же сильно его всё вокруг раздражало. Логэйн же, наоборот, чувствовал себя на удивление прекрасно. Он провёл несколько месяцев, помогая приводить в порядок Остагар, и хотя практически каждый из его новых сослуживцев-Стражей считал своим долгом ткнуть пальцем в «того самого Логэйна Мак-Тира», его это беспокоило мало. Заводить близких знакомств он всё равно ни с кем не планировал и частенько отправлялся в одиночные рейды в леса Диких земель Коркари, чтобы вырезать группу-другую порождений тьмы, которые всё ещё изредка встречались в этих местах и досаждали строителям. Привычка Логэйна держаться в стороне всех устраивала, а сам он никак нарадоваться не мог тому, что оказался наконец вдалеке от дворца, от горластых баннов, от политических интриг, в которых на самом деле никогда не был силён, и от юного короля, который внезапно совершенно всерьёз взялся управлять страной. Только по Аноре он всё-таки очень скучал и регулярно писал ей письма, но даже тут разлука пошла им обоим на пользу: старые обиды постепенно забывались, и дочь отвечла Логэйну практически с прежней нежностью и любовью. А ещё над ним впервые за столько лет не висел груз невероятной ответственности. Похоже, лёг он в том числе на плечи Стража-Командора, но Логэйн старался об этом не думать: в его-то возрасте можно было позволить себе немного эгоизма. Сурана ведь так старался: учился носить доспехи и обращаться с мечом, чтобы не надеяться на одну только магию, регулярно страдал на приёмах у ферелденской знати, вечно брал на себя принятие трудных решений, умел выгодно покрасоваться, приврать или даже блефовать в случае необходимости — ну прямо образцовый политикан. Теперь-то уж точно — вон, эрлом заделался. А ещё говорят, что Серые Стражи в государственные дела не лезут! По глубочайшему убеждению Логэйна, только этим они и занимались каждый раз, когда мир оказывался на пороге очередного Мора. Вот Сурана и постигал все прелести общения с изнеженными дворянчиками. Что ж, дорогу молодым. Да и чему тут было радоваться, когда самого Логэйна по приказу Первого Стража аж из самого Вейсхаупта отправляли — Создатель, помилуй — в Орлей! При одной только мысли об этом его передёргивало и начинало подташнивать от отвращения. — Чем обязан? Уж вроде распрощались, — не понял он, но тут же дико вытаращился на Сурану во все глаза, стоило только осознать, что на руках Страж-Командор держал щенка мабари, упитанного и сильного, с виду примерно трёх месяцев от роду. — Я же говорил: меня просто замучили просьбами свести его, кажется, со всеми собаками Ферелдена, — невозмутимо пояснил Алим. — Думаю, я имел право потребовать хотя бы одного щенка себе, раз уж Барки теперь многодетный отец. — Пожалуй… — ошалело протянул Логэйн, одновременно понимая и не веря, к чему он клонит. — Да и потом, надо же, чтобы кто-нибудь рыл ямы на клумбах напыщенных орлесианских аристократов и досаждал императрице, правда? — подмигнул ему Сурана. — Вроде как Алисс тебя вытребовала как оружие массового устрашения местной знати, при дворе бывать придётся тебе частенько... В общем, возьми-ка ты вот эту девочку с собой. Она тебе будет хорошим товарищем, когда подрастёт. Я, конечно, думал выпросить кобелька, да что-то, вот, не дали. «Не дали ему, видите ли… Врёт и не краснеет, подлец!» — Логэйн не сумел собраться и отреагировать достойно: сам позорно покраснел от возмущения и — дыхание Создателя! — от восторга, стушевался и никак не возразил, когда Алим пихнул щенка ему в руки и поспешил ретироваться: — Ну, бывай. Мне пора. Дела ждать не будут, знаешь ли… Логэйн хотел было разразиться в ответ гневной тирадой, но Сураны уже и след простыл. Иногда казалось, что он не маг, а воспитанный в растреклятом Орлее бард, способный в считанные секунды скрыться от кого угодно. — И вот что мне теперь с тобой делать? — нахмурился Мак-Тир, глядя на маленькое существо, которое радостно тявкало и пускало слюни прямо ему на перчатки. И истинно ферелденское сердце не выдержало, ибо какой уважающий себя ферелденец способен бесчувственно проигнорировать преданный взгляд мабари? Логэйн тяжело вздохнул и обречённо посмотрел на щенка. — А, ладно, поедешь и вправду со мной в Орлей… Назову тебя, пожалуй, Адаллой.Адалла
14 августа 2023 г. в 13:06
— Хорош так жалобно на меня смотреть.
Логэйн с плохо скрываемым удовольствием почесал за ухом крупного, мускулистого кобеля-мабари, который, невзирая на впечатляюще мощные габариты, смотрел на него глазами счастливого, наивного щенка. Пёс радостно завилял хвостом, тихонько поскуливая, и многозначительно ткнулся носом Логэйну в карман.
— Вот же шельмец, ты погляди на него, — фыркнул Мак-Тир, но возражать даже и не подумал, наоборот, безо всякого сопротивления сдался на милость собачьей прожорливости и вынул из кармана кусок сыра, который пёс тут же с громким, довольным чавканьем съел. — Ладно, шут с тобой. Ты, как-никак, чуть Архидемону в пасть не полез, а? Держи, заслужил.
— И ведь ты не первый, к кому он нынче пришёл еду клянчить, — Алим Сурана, новоиспечённый Страж-Командор Ферелдена и хозяин наглого попрошайки, сидел тут же, за массивным дубовым столом и сочинял кому-то письмо, время от времени морщась от навязчивой боли в боку или вытирая со лба холодный пот. На Логэйна с собакой он тоже иногда посматривал, но в основном только слушал, как Мак-Тир возился с его питомцем, и украдкой улыбался. А Логэйн лишь делал вид, что улыбки этой не замечал.
На самом же деле последние пару недель с тех пор, как пал Архидемон, а армия порождений тьмы была нечеловеческими усилиями и с огромными жертвами изгнана из Денерима, Логэйн всё время наблюдал за Сураной — из чистого любопытства. Постоянно находил предлог: то про Серых Стражей что-нибудь порасспрашивает, то сделает вид, что не желает встречаться с новоиспечённым королём (хотя на самом деле на Алистера ему было, пожалуй, просто плевать). То, вон, с собакой повозится. Однако изначальный план подглядеть, что же дальше будет делать Герой Ферелдена, собственно, с самим Ферелденом и какие примет решения в новое, мирное время, потерпел крах: Логэйн стал ловить себя на том, что теперь уже приходил к Суране именно ради мабари.
Кобеля звали Барки, и это была самая дурная, самая прожорливая и самая верная животина на свете. К хозяину своему он был привязан невероятно — мабари всегда такие, если кого выберут, то это навсегда, до самой смерти — вот и Барки в недавней битве, заметив, что Стражу порядком досталось, кинулся его защищать и норовил укусить Архидемона за лапу. Если бы Сурана вскоре не добил чудовище, пёс бы, наверное, пал смертью храбрых. А так — ничего, быстро вычухался, и теперь, вот, сидел, жалобно глядел на Логэйна и явно выпрашивал ещё сыру. И не поддаться на эти молчаливые уговоры было выше Логэйновых сил. Из всей приближённой к Стражу разномастной компании пёс ему нравился, наверное, больше всех.
— Бездонный он у тебя, что ли? — усмехнулся Мак-Тир.
— Есть такое, — Алим устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Выглядел он всё ещё неважно и толком не оправился от ран, но уже взялся за дела: постоянно спорил о чём-то с Алистером, беседовал с Анорой, писал в Вейсхаупт с докладами о ситуации в Ферелдене или в Орлей с просьбами прислать людей, назначал встречи, распоряжался о наборе рекрутов. В общем, пахал как проклятый. Логэйну в нём это нравилось. Он вообще всегда уважал тех, кто знает своё дело и не отсиживается в стороне. И тем не менее, от такого излишнего усердия себе в ущерб Ферелден вполне мог вновь остаться без Стража-Командора. Да и самому Логэйну как-то не хотелось становиться единственным действующим Серым Стражем в стране — такую иронию судьбы понять и принять он был бы уже не в состоянии. Если Сурана ещё каким-то мистическим образом выдерживал стычки с королём, хоть отношения между ними после восшествия Алистера на престол и безвозвратно испортились, у Логэйна бы так не получилось.
Да и заприятельствовали они, несмотря на недавнюю вражду. Пожалуй, их сложно было назвать закадычными друзьями, но дела уже шли куда лучше, чем в лагере под Денеримом, когда они смотрели друг на друга волком и тщательно выбирали каждое слово прежде, чем что-либо сказать, только бы не дать одному повод раскатать другого в перебранке. А за добрых приятелей, так-то, принято хоть немного переживать.
Пёс тоже почуял неладное и мигом бросился к хозяину, положил передние лапы ему на колени и пронзительно заскулил.
— Не моё дело, конечно, но так ты долго не протянешь, — Логэйн внимательно взглянул на бледного, утомлённого Сурану, который ласково потрепал пса по ушам и теперь как будто дремал.
— Да… пожалуй, — вяло согласился тот и с заметным усилием поднялся. — Надо бы отдохнуть немного… Присмотришь за ним? Я бы рад взять его с собой, но он меня своей здоровой тушей во сне раздавит.
— Да сколько угодно, — Логэйн поманил к себе пса, и тот с сомнением склонил на бок ушастую голову. Пришлось отдать этому бессовестному разбойнику остатки сыра, чтобы вывести его из комнаты.
Когда дверь за ними закрылась, пёс ещё немного посуетился и поскрёбся обратно, но Логэйн легонько похлопал его по загривку и присвистнул, и Барки тут же ринулся следом за ним по коридору, громко клацая когтями по каменному полу. Оставаться во дворце Логэйну с недавних пор стало, мягко говоря, неуютно, ведь его здесь, по сути, терпели уже даже не как отца королевы, а как просто ещё одного Серого Стража, так что он решил немного прогуляться и отдохнуть от напряжённой атмосферы и недобрых взглядов. А ещё прекрасно понимал, что пёс Сураны обязательно пометит пару деревьев и нагадит на очередную клумбу во дворцовом саду, и с упоением представлял себе недовольное лицо молодого короля, когда тот об этом узнает. Ради такого зрелища, конечно, можно было и поработать вечерок нянькой для мабари.
— Эх, видел бы ты мою Адаллу, — вздыхал спустя пару часов Мак-Тир, наблюдая за тем, как Барки разрыл на прекрасной клумбе, полной эмбриума, здоровенную яму. — С таким кобелём её сводить было бы не зазорно, не то, что с какой-нибудь орлесианской шавкой…
Он недовольно сложил руки на груди и отвернулся, будто обижаясь на какого-то другого, невидимого собеседника. Пёс прекратил рыться в земле, удовлетворённо гавкнул и притащил к ногам Логэйна грязный корешок.
— Ну и что ты мне с этим предлагаешь делать, — Мак-Тир присел на корточки и снова приласкал Барки. Тот мигом завилял хвостом и затребовал ещё почёсываний, а затем принялся играть с рукой Логэйна, слегка прикусывая его за пальцы.
— У-у, зверюга, — довольно усмехался тот. От присутствия рядом собаки становилось как-то спокойней на душе, что ли.
— Адалла, знаешь, была очень преданной, — он понятия не имел, почему рассказывал об этом псу, который и ответить-то ему ничего не мог. Потому, наверное, и рассказывал. — Родители мои её совсем щенком в лесу нашли. Матушка её называла «даром Создателя»… Не люблю я всю эту чепуху, но пожалуй, что так оно и было. Она красавица была, моя Адалла. Мы росли вместе, она всё время за мной хвостом ходила. И тоже сыр любила, прямо как ты, у-у, прожорливая морда… особенно корки.
Барки прекратил суету и теперь просто внимательно смотрел на Логэйна своими блестящими умными глазами. Не зря говорят: «Мабари — очень умные собаки: они умеют говорить, но достаточно мудры, чтобы помалкивать об этом».
— Мне десять лет было, когда Адаллу отобрал у нас один орлесианский лордёныш. Всё хотел мабари, благородную породу, скрестить со своей комнатной крысой. Не собака, а недоразумение на потеху зажравшимся аристократам…
Пёс был, похоже, с Логэйном согласен, потому что недовольно зарычал, прижав уши к голове. А сам Логэйн уже и не понимал, с кем говорил: с ним или со своим внутренним десятилетним мальчишкой, который до сих пор не находил себе места от досады и тоски по верному другу.
— Нам потом её вернули, но она и недели не протянула. Исхудала, кожа да кости… Они её, видать, колотили смертным боем, ублюдки. Умерла моя Адалла. А я положил её голову к себе на колени и гладил. Надеюсь, она умерла счастливой… дотянула ведь как-то до дома, чтобы снова нас увидеть.
С лица Логэйна за время этого рассказа сползла ироничная усмешка, за которой он искусно прятал в последнее время горькое сожаление и чувство вины. Он до сих пор злился и за Адаллу тоже — досадовал о мертвеце и на мертвецов — а ведь уже, подумать только, почти полвека прошло.
Барки заметил, как он поник и помрачнел, и тут же заскулил, будто пытаясь его утешить.
— Это ты, что, меня пожалеть вздумал? Пф, нашёл кого, — Логэйн быстро взял себя в руки, будто и не стряслось ничего. — Боевой ты пёс или как, в конце концов? Отставить жалость, солдат.
Мабари вытянулся по струнке, ожидая команды, и Логэйна это страшно развлекло.
— Ну надо же! Не зря Стэн тебя и вправду считал полноценным бойцом…
— Что правда, то правда. А вот за клумбу с эмбриумом вам спасибо точно никто не скажет, — от тихого голоса Сураны Логэйна бросило в холодный пот: и как только проклятому эльфу удавалось вечно так незаметно подкрадываться к нему со спины!? Не хватало ещё, чтобы он слышал все эти стенания и жалобы по поводу собаки… Логэйн мысленно возблагодарил все высшие силы за возможность отшутиться:
— А у нас, может, такой был план. Мы с твоим наглецом разработали тактику, как вывести из себя Его нервозное Величество…
— О, поверь, с этим и я прекрасно справлюсь, — печально заметил Сурана, и Логэйн вспомнил, что Страж-Командор вообще-то совсем недавно, посадив на трон короля, в силу обстоятельств тоже потерял друга. Быть другом будущих королей вообще паршивое дело. Уж Логэйн-то знал.
Когда он всё же нашёл в себе силы повернуться, то с ужасом увидел на слегка посвежевшем и отдохнувшем лице Сураны добродушно-лукавую улыбку.
«Да чтоб тебе пусто было, мерзавец», — подумалось ему, пока он наблюдал, как Алим кормил Барки сырными корками.