Время говорить и время молчать

— Вы несносны, Мисс Аддамс! — директриса Уимс шла по больничному крылу. Шагала она так быстро, что её подопечная с более короткими ножками едва поспевала. Женщина резко остановилась. Уимс повернулась и Аддамс чуть было не налетела на женщину, успев остановиться в милиметре от белоснежного пальто. Не зря же она носит свою фамилию — ловкость и скорость у неё в крови. Только вот любовь и вежливое уважение её родителей к Уимс, увы, ей не передались. — Если это ещё одна ваша попытка сбежать…, — Уимс не успела договорить. — То, технически, вы уже ничего не сможете сделать. Сегодня вы официально исключили меня из школы, — закончила за неё студентка. После этих слов взгляд директрисы резко изменился — что не ускользнуло от зоркого взгляда её подопечной. Былая строгость сменилась на тихую печаль. Девушка ощутила некоторую неловкость за сказанные слова. Студентка не понимала, почему, но сказанное задело женщину. Уэнсдей стыдливо опустила взгляд и продолжила, немного тише: — Нет, Миссис Уимс, я не пытаюсь сбежать, — а затем снова подняла полный решимости взгляд на директрису, — я хочу навестить друга, который по моей вине оказался в больничной палате. Если бы Уэнсдей не провела целый год с женщиной напротив, то ей бы показалось, что её взгляд стал мягче. Словно в нём на мгновенье промелькнуло сострадание. К кому оно было обращено и было ли вообще, девушка не знала и не хотела знать. Всё, чего добивался метаморф напротив неё – это защитить свою шкуру в глазах города и прикрыть собственные преступления. — Я пока поговорю с мамами Юджина, Мисс Аддамс, — вдруг сказала женщина, словно давая молчаливое разрешение студентке. Эта мысль комком поселилась в её внутренностях. Девушка чувствовала, как его гнилые жабры пустили корни в её органах. Ни о каком доверии, конечно, не могло быть и речи. Доверие – это сказки для маленьких, наивных детей, а Уэнсдей Аддамс спиной чувствовала, как директриса прожигала взглядом дыру в её спине. Только оказавшись в палате, загородившись толстыми больничными стенами от пугающей женщины, девушка почувствовала облегчение. Юджин игрался с плюшевой пчелой — где он, там и пчёлки, его верные подруги. Завязался разговор. Не успели они поговорить и десяти минут, как Юджин рассказал о детали, которая изменила всё. На преступнике, что поджёг логово монстра, были не чёрные сапоги, а красные. Паззл в голове черноволосой бестии сложился. — Уимс должна узнать об этом сейчас же, — как будто не замечая парня в палате, сказала Уэнсдей. — Думаешь, она тебе поверит? — Вероятность того, что директриса Уимс мне не поверит, составляет девяносто девять и девять десятых процентов. А вероятность того, что после этого она тут же затолкает меня в машину и свяжет канатами, стопроцентная. Но в этот раз сдаваться я не намерена. Если она мне не поверит, я сама решу этот вопрос. Даже если мне придётся драться с метаморфом, — последние слова были сказаны девушкой с абсолютной решимостью. Девушка вышла из палаты и скорым шагом направилась к женщине, от которой сейчас зависела судьба всей школы и каждого из её учеников. И, как бы невыносимо отвратительно Уэнсдей ни было это признавать, она немного тушевалась. Эта мысль застала её врасплох — она резко остановилась посередине коридора, от чего все три женщины резко обернулись на неё: озадаченную Уэнсдей никому из них ещё не приходилось видеть вживую. Среди них была и Уимс, взгляд которой норовил сделать в ней новую дыру. Уэнсдей подняла подбородок и ответила на вызов. По телу пробежали мурашки, и девушка до чёртиков испугалась этого чувства. Как можно ненавидеть и бояться одного и того же человека? Но сейчас самое важное было не выдать свою слабость перед женщиной. — Мисс Аддамс, вы готовы ехать? — требовательно спросила директриса, смотря на свою подопечную сверху вниз. От былой мягкости не осталось и следа. Девушка набрала в лёгкие воздуха: — Миссис Уимс, вы будете ненавидеть меня за то, что я сейчас скажу, — женщина заметно напряглась, — но я прошу вас: прежде, чем бросать меня в багажник, выслушайте. Женщина лишь молча смотрела на студентку. — Я знаю, кто стоит за всеми этими убийствами — и Юджин готов засвидетельствовать мои слова. Мамы мальчика, которые слышали этот разговор, в один голос охнули. Уэнсдей пересказала женщине всё услышанное в палате, добавив свои подозрения на этот счёт. Пока студентка говорила, женщина заметила, как та слегка подрагивала. Эта деталь абсолютно не поддавалась логическому объяснению для Уимс — чего может бояться Аддамс? Страх — эмоция нехарактерная для рода Гомеса и Мортиши. Внезапно её словно ударила молния. Лариса вспомнила, как буквально вчера сказала девушке в кабинете: «Если вы бы пришли ко мне со своими подозрениями, вместо того, что решать проблему самостоятельно, мы могли бы работать вместе». Что, если Уэнсдей говорит правду? В конце концов, такое упрямство — это слишком даже для черноволосой бестии. С одной стороны, девушка может таким образом просто смеяться над директрисой. Но если она говорит правду, и Уимс проигнорирует её слова, то подставит под удар всё, что поклялась защищать. Вот, что сейчас делает Уэнсдей Аддамс — Уэнсдей Аддамс просила о помощи. Просила о помощи её. — Мисс Аддамс, я поклялась защищать эту школу и каждого её ученика. Но для таких обвинений мне потребуются доказательства, — женщина озвучила молчаливую просьбу. На губах её подопечной заиграла коварная улыбка. — У меня есть план.