Огонь и пепел

С пола доносится сигнал будильника моего телефона, и я протягиваю руку, чтобы схватить его и нажать «Повтор». Еще слишком рано, чертовски рано. Почему я записываюсь на занятия в восемь утра? Что, блядь, со мной не так? А да, это потому, что мне приходится совмещать учебу с работой. И регби. Сев на тонком поролоновом матрасе, я протираю глаза, прогоняя сон, и пытаюсь собраться с силами, чтобы встать. Здесь недостаточно мягкой обивки, чтобы не чувствовать холодный бетон пола гаража, но это лучше, чем пытаться хорошенько выспаться в своей машине. Оглядывая полутемную комнату, я вижу дверь кабинета, что вызывает воспоминание о вчерашнем дне, словно атака на мой разум. Как будто я мог забыть, что трахался с совершенно незнакомым человеком в кабинете моего босса. Почему я вдруг столкнулся с чувством вины? Я явно нравился ему; он не говорил «нет», и все было полностью по обоюдному согласию. И так мы трахнулись. Ну и что? Потому что он парень. Не первый парень, с которым я трахался, – даже близко не первый. Просто первый, кто появился средь бела дня, причем на работе, и кто заранее увидел мое лицо. Ночные встречи действительно больше в моем стиле. В темноте больше анонимности и уединения. Но я ничего не мог с собой поделать. Его короткая бородка с проседью и упругая задница застали меня врасплох. Хотел бы я сказать, что больше никогда его не увижу, но мне нужно починить его машину, а запчасти привезут завтра, так что... похоже, мне придется встретиться с ним снова. Фантастика. Я чищу зубы над раковиной в ванной, запихиваю свой хлипкий матрас в кладовку, которую никто не открывает, и, сунув батончик мюсли в карман, выбегаю за дверь. Запрыгивая в свою черно-серебристую Шевелл СС 1970 года выпуска, я молюсь, чтобы она завелась у меня с первой попытки, и, слава богу, она оживает всего через несколько секунд. – Хорошая девочка, Афродита, – говорю я, похлопывая по рулю. У нее может не работать радио или кондиционер, а от обогревателя может пахнуть так, словно там что-то сдохло, но она моя. Я купил ее у пожилой леди, у которой недавно умер муж, и она больше заботилась о том, чтобы избавиться от машины, чем разбогатеть на ее продаже, поэтому я потратил на покупку целую месячную зарплату. И арендную плату за три месяца – отсюда и нынешняя ситуация с жильем. Я был готов стать бездомным ради Афродиты. Когда ты всю свою жизнь мотаешься по приемным семьям, жизнь в своей машине не кажется такой уж жертвой. Впервые в жизни у меня есть что-то, чем я владею; что-то, что принадлежит мне. Подъезжая к кампусу, я даже не утруждаю себя повторным просмотром своего расписания. Это мой второй год в университете Флоренции, и я здесь по двум причинам. Во-первых, регби. Когда изуродованный сирота находит что-то, в чем он хорош, и это заставляет людей почитать его как бога, он не отпускает это так легко. Во-вторых, гранты от государства не распространяются на технические школы. И если я когда-нибудь захочу открыть свою собственную мастерскую, мне нужно образование. Мой научный руководитель заполнил мое расписание всем тем дерьмом, которое мне необходимо, и я должен поддерживать проходной балл. До сих пор это не было проблемой. Я работаю, я играю, я выполняю свои школьные задания. Вот и все. И иногда, очевидно, трахаюсь с незнакомцами по своей прихоти. Я все еще не могу выбросить того парня из головы. Томас Личфилд. До сих пор я даже не знал, что мне нравятся парни постарше, но он был чертовски сексуален. То, как он застонал, когда я скользнул в него своим членом, и как его пальцы вцепились в стол. То, как он чуть не расстрелял свою сперму на три фута, когда кончил. Как хорош он был на вкус, когда я поцеловал его в шею, как пот и специи. Черт, сейчас только половина восьмого утра, и я собираюсь выйти из машины со стояком в штанах. У меня есть несколько свободных минут, поэтому я изо всех сил стараюсь не думать о своем члене в его заднице и молюсь, чтобы мой член упал. Я мельком поглядываю на себя в зеркало заднего вида. Я не вызвал у него отвращения. Не то чтобы он не пялился – все так делают; но он не таращился на меня с отвращением или замешательством, как обычно поступают люди. Он проявлял ко мне живой интерес, судя по тому, как его взгляд задержался на моих губах и глазах, как будто я его привлекал. Может быть, именно поэтому я набросился на него в офисе. На меня нечасто так смотрят. Гротескное отвращение? Абсолютно. Страх и паранойя? Определенно. Любопытство? Конечно. Но влечение? Нет. Никогда. Хотя я к этому привык. Ребята из команды отпускают шуточки, и я не возражаю. Я позволяю этому скатиться с моих плеч, и я смеюсь вместе с ними, когда они называют меня «Кожаное лицо» и «уродливый ублюдок». Потому что мы все знаем, что действительно важно; я, блядь, лучший игрок в команде. Они могут веселиться, давая мне прозвища, а я просто размазываю их на поле во время тренировки. Без пяти восемь мой член наконец-то получил напоминание о том, что сейчас не время волноваться, поэтому я выскакиваю из машины и направляюсь в здание Английского языка. Мое первое занятие проходит в большом лекционном зале, и, когда я прихожу, он уже битком набит студентами. Осталось всего пара мест, но, чтобы добраться до них, нужно пройти мимо всей толпы, что немедленно вызывает у меня приступ паранойи. Натянув капюшон от толстовки, я стараюсь смотреть только вперед, пока пересекаю зал. Затем слышу знакомый голос. – Подойди и ознакомься с программой, прежде чем сядешь, – говорит он. Его голос достаточно громкий, чтобы не нуждаться в микрофоне, которым пользуются некоторые учителя. Я замираю на месте, прежде чем взглянуть в его сторону, и вот он. Теплая каштановая борода с проседью, высокая фигура, длинные пальцы и узкие брюки, плотно облегающие бедра. Когда наши глаза встречаются, время останавливается. Все, кто находятся в комнате, перестают существовать. Мужчина, с которым я вчера трахался, – мой новый профессор английского. Конечно, черт возьми, это так. Кто-то позади меня привлекает мое внимание, выкрикивая мою фамилию через всю аудиторию: – Эй, Смит! Собирай свое барахло и иди сюда. Я оглядываюсь в сторону голоса и вижу, что это один из моих товарищей по команде, Мэйсон Ричардс. Рядом с ним есть свободное место, поэтому я быстро машу ему рукой, прежде чем пробежать вперед и забрать пакет у профессора, не глядя ему в глаза. Затем я поднимаю свою задницу на третий ряд, чтобы опуститься на сиденье рядом со своим другом. – Слишком рано для тебя или что-то такое? – спрашивает он. – Чертовски рано, – отвечаю я. Мне приходится опустить голову, чтобы не оглянуться на Томаса. Что, если он что-нибудь скажет или начнет заигрывать со мной? У меня мурашки по коже и дикое желание сбежать прямо сейчас. Я могу пойти прямо в офис своего консультанта и изменить расписание. Еще не слишком поздно. – Гулял допоздна? – спрашивает Мейсон. – Нет. Просто работал все выходные. – Вот отстой. Я украдкой бросаю взгляд на Томаса, и он выглядит нервным, может быть, немного больше теперь, когда знает, что я здесь. Как, черт возьми, я не заметил, что он здесь преподает? Моя тупая задница должна была пойти и трахнуться с профессором, даже не подозревая об этом. Натягивая капюшон поглубже на голову, я опускаюсь в кресло, пока Томас излагает программу. Я чувствую на себе чей-то взгляд и, обернувшись, вижу, что девушка в конце ряда перед нами пристально смотрит на меня. Я поджимаю губы и киваю в ее сторону. Мейсон хлопает меня по руке и многозначительно приподнимает брови. Он думает, что она флиртует со мной. Он идиот, потому что не осознает нескольких очень важных вещей. Во-первых, она не флиртует. Девушки не флиртуют со мной. Они пялятся, потому что им любопытно, и я уверен, что мысленно она представляет себя рядом со мной и задается вопросом, на что это могло быть похоже. Во-вторых, ни Мейсон, ни кто-либо другой из парней в моей команде не знают, что я гей. Достаточно плохо быть таким уродливым. Мне не нужно, чтобы меня поливали дерьмом за что-то еще. Не то чтобы я думал, что ребята из команды начнут звать меня педиком за то, что мне нравятся члены. Больше всего я боюсь, что они начнут относиться ко мне по-другому. Словно они перестанут звать меня уродом или Кожаной мордой и начнут беспокоиться, что заденут мои чувства. Я бы предпочел, чтобы они могли шутить со мной и относиться ко мне как к любому игроку в команде. Урок проходит без происшествий. Томас проделывает достойную работу, сосредотачиваясь на преподавании, а я сосредотачиваюсь на том, чтобы делать заметки и быть обычным студентом. После урока Мейсон задерживается и застревает, разговаривая с одной из девушек позади него. Я хлопаю его по плечу, быстро прощаюсь и выбегаю из лекционного зала. Томас меня не останавливает. Но он смотрит мне вслед, и мне так чертовски неловко. Ненавижу это. У меня сегодня еще только одно занятие. Потом пару часов я буду работать в гараже перед тренировкой по регби в пять. Мой плотный график едва оставляет мне время на обед, поэтому по дороге на работу я беру что-нибудь жареное и жирное. Когда я добираюсь до работы, то нахожу запчасти для машины Томаса запертыми на заднем сиденье. – Черт, – ругаюсь я вслух. Я не настоящий механик. Пускай я и могу заменить масло или накачать шины, но полный ремонт радиатора должны делать ребята постарше. Поэтому, когда я вижу, что они неустанно трудятся над его машиной, то понимаю, что пройдет совсем немного времени, прежде чем мне придется позвонить ему, чтобы он забрал ее. – Привет, – говорю я Ивану, пересекая бокс и направляясь в офис, где я могу присесть и съесть свой ланч. – Привет, Пакс, – отвечает он. – Сегодня я закончу с этой машиной. Ты хочешь позвонить клиенту и сообщить об этом? – М-м-м... ты можешь ему позвонить? У меня тренировка в пять. – Мои щеки горят, а кровь застывает в жилах, когда Иван смотрит на меня так, словно я только что пнул его собаку. – Обзванивать клиентов – это твоя гребаная работа, чувак. Ты хочешь сказать, что сейчас не можешь выполнить свою работу? Блядь. – Нет. Я все сделаю, – отвечаю я и сердито направляюсь в офис. Его счет ждет меня, и я смотрю на его имя, которое нацарапал там вчера. Каким же гребаным идиотом я был, что вообще поднял руку на клиента. Мне повезло, что я не потерял работу. Я уже не в первый раз радуюсь, что камеры в мастерской не работают. Теперь пути назад нет. Подняв трубку служебного телефона, я быстро набираю номер, указанный на желтой бумажке. Он отвечает после третьего гудка. – Алло? – Мистер Личфилд... – говорю я, придавая своему голосу чуть более глубокий оттенок, чем обычно. – Это Пакс из автомастерской «Олимп». Ваша машина готова. – О, Пакс, – отвечает он, как будто только сейчас понял, кто я такой. Вчера мы так нормально и не представились друг другу. – Ты будешь в мастерской сегодня вечером? Я могу зайти и забрать ее. – У меня тренировка до семи. – Тогда после семи. Я вздрагиваю. – Отлично, тогда я... Увидимся вечером. – Спасибо, Пакс, – отвечает он, снова произнося мое имя. Повесив трубку, я потираю висок. Предполагалось, что между нами будет быстрая связь без привязанностей, чувств или имен, но теперь я поражаюсь тому, как хорошо он выглядел сегодня перед классом и как звучит мое имя, слетающее с его языка. Когда он заберет свою машину, я сохраню хладнокровие, буду вести себя так, будто ничего не случилось, – и таким образом переживу остаток семестра. Насколько это может быть сложно?