Меня самого бесят мои ночные истерики, а тебя нет?

— Что? А ты что ожидал услышать? — Я думал, ты запишешь меня к психологу. На крайний случай, выкинешь в мороз на улицу.. Фиалковые глаза, отливающие замешканым беспокойством перебежали на разрисованную раму окна. В голове настольгия по не полноценному детству заиграла. То, как старший братец успокаивал младшего, после того, как он стукнулся головой.. Сколько слез, сколько боли. А старший был спокоен. — Какая глупость, Риндо.. Знаешь. Ран немного подминает под себя уголок одеяла, вороча ранее уложенные волосы брата. — Я раньше думал, что что-то такое могло промелькнуть в твоих чувствах. Задумался месяцев 6 назад. А что если так и окажется?.. Старшенький замялся, глядя на то, как глаза Рин-Рина внимательно уставились на него. Как интрига в зрачках играет, давя на тело, в ожидании продолжения рассказа. Вместо всяких слов, Ран склоняет голову к нему, лбом к лбу. — Так это мне себя бить надо. Ты наверно спросишь, за что? Он усмехнулся. — За то, что ты рыдал из-за меня столько времени.. Да и не только. Может быть, я бы отвёл тебя к психологу. Но лишь по поводу того, на сколько у тебя неустойчивая психика. Как ты чувствуешь себя? Тёплый пар, обветривающий губы старшего теперь проходится и по периметру лица младшего. Тяжело, но заботливо. — Сложно сказать.. Заставил себя сказать Рин-Рин, сопроводив два слова горьким вздохом. — Давай так.. Прошептал Ран, отодвинулся, и подал руку младшему брату. — Пойдём погуляем. Зайдем поедим блинчиков. Глаза, что ранее были скрыты за толстым слоем стекла очков, с одеяла глянули на старшего. Щеки Риндо покрылись приятным румянцем. Эта картина выглядела так.. Романтично? Тот сначала смотрит на бледную ладонь, протянутую к ней. А после – на лицо её обладателя. Такое родное, любимое, и выражающее ехидство в эту же минуту лирики. — Ну?) С молочной улыбкой произнёс лиловоглазый, наконец дождавшись момента, когда его младшенький положит ладошку на приготовленную для этого кисть. Пальцы Рана вмиг охватывают пальчики блондина, прижав его тушку к себе, буквально на весу. Не задумываясь ни о чем, старший вытаскивает брата на улицу. Глубоко в небе крутились виражы, не по дали светились кабинки колеса обозрения. Играла музыка и от остальных аттракционов. — Риндо. Помнишь, как при съёмке отеля, мы в ночи просыпались от громких аттракционов? — Помню. – Качнув головой, и взглянув на время "3.24" в телефоне, отвечает тот. По неосторожности оставил очки у двери, и теперь ничего не видит. — Значит у тебя хорошая память. — И всё? Без намёка? На тебя это.. не похоже. — Почему без намёка? Не дав младшему ответить, Ран хватает его за запястье и рывком тащит на колесо обозрения. Карамельная радужка глаз передвигалась от лева до права, в тысячный раз рассматривая знакомый парк, который Риндо успел выучить наизусть за все свои 15 лет. Красные и жёлтые огни по периметру крашеного забора, две кассы по бокам, находящиеся под крыльями громадных аттракционов. Однако на сколько бы не растягивались ветви, самым большим – было колесо обозрения. Белая оправа, подсвеченная нежными цветами радуги. "Два билета". Голос возлюбленного прервал сосредоточенность младшего, заставив перевести весь центр фиксации на него, и сжать его ладонь по сильнее. Ран ухмыльнулся, ответил на касание взаимностью – и не спеша накрыл глаза брата руками, Приглашая в кабину аттракциона. Когда пол накрыли 2 пары ног, старший закрыл дверцу, и отсек тронулся вверх. Пара рук прижалась к стеклу кабинки, а глаза со вкусом карамели уставились выше себя. Небо давно покрыли звезды. Большие, малые. — Глянь, звезды здесь похожи на гнома. Рин обернулся на голос любимого. — Да. И в правду. Ещё один небольшой вздрог, кабинка роказалась в самом верху, посередине колеса. От резкой остановки, младший ощутил то, как ноги перестали его держать, и он рухнул, зажмурившись. Благо успел приложиться к Рану, который залился смехом. — Я на столько прекрасен, что ты не можешь передо мной устоять? — Боже, Ран.. Лиловоглазый рассмеялся, по тихоньку поднимая брата на ноги. Воздух был пропитан прохладой и легким ароматом цветов, нежно колыхающихся на ветру. Внизу под ногами братьев простирался вид на оживленный город, мерцающий множеством огней и ярких лампочек, словно звездное небо упало к ним под ноги. Вдали виднелись огоньки проезжающих машин и городской шум, но звуки доносились едва слышно. Освещение колеса обозрения создавало мягкое освещение, подчеркивая их силуэты. Луна ярко светила на небе, её лучи и отражения падали на стекла. Мир за пределами кабинки аттракциона казался нереальным, неважным. Вся планета была брошена к ногам. Взяв лицо младшего брата в свои ладони, Ран проведёт большим пальцем по загорелой коже, осторожно погладив чужие щеки и наклонившись к нему, практически касаясь губами его губ. Но в миллиметре остановился, будто нарочно пытая влюблённого по уши младшего брата. Риндо не дурак: знает, что если поцеловать сам попытается, то Ран встанет на носочки и не даст. — Издеваешься?. – тихо, разбавляя единую песнь павшей птицы, прошептал он. — Да).