Плачущие души

      Во мгле. Разум находился в чёрной, непонятной мгле, где не было даже намёка на будущий свет.       Всё было хорошо, всё шло своим чередом, вплоть до того момента, когда из рук незаметно ускользнуло, что-то ценное, даже не успев понять, как?       Эта долгая угнетающая тишина затянулась противным оглушающим свистом, пронзая уши, словно оно было единственным источником звука во всём доме, хотелось бы погрузиться в этот звук навсегда, ведь реальность напоминала о плохом, о том, что произошло совсем недавно, но, казалось, прошла уже вечность. Этот день миновал без плохих и трагических событий, но увы…       Долгожданный звонок наконец-то прервал мучительное ожидание жителей дома, на лицах которых появилась улыбка облегчения, заглушившая терзающие мысли, они знали, что потерянное сокровище будет найдено в скором времени и будет дома, в безопасности.       — Да, я вас слушаю, — прозвучал стабильный голос, после того как пальцы включили звонок на мобильном и приложили его к уху, мышцы лица расслабились, умеренный тон всегда хранился в его голосе, в какой бы ситуации он ни был.       Но сейчас волнение скрыть было труднее всего, не в этой сложившиеся ситуации, ритм его сердца ускорился, когда на другом конце линии заговорил серьёзный мужчина.       — Здравствуйте, господин Чон Ёнхва. Приношу извинения за задержку. Господин, мы нашли вашу дочь, — сказанные слова казались такими затянутыми, предвещающими что-то мрачное, дурное, может, Ёнхва накручивал, но недосказанная важность походила на эти мысли, он сжал руку жены крепче, будто хотел бы этим жестом он мог подержать её и скрыть своё волнение.       — Где она? — на вид он спокойный, но готов закрыть уши на всё, готов оглохнуть, только не слышать то, что разорвёт его сердце на куски. Нервы Ёнхвы играли, и он встал со своего места, растянул надоедливый удушающий галстук на шее. — Моя дочь… Она в порядке? — сейчас эти слова вошли в ряды самых важнейших слов, лишь бы услышать, что «она в порядке и ждёт вас». И Ёнхва вмиг бы оказался там. Однако заторможенность на том конце трубки всё ещё продолжалась, разрушая надежды, и последующие слова стали тому подтверждением…       — Мы нашли её, соболезную, господин Чон Ёнхва, но мы проведём расследование, чтобы выяснить обстоятельства этой ситуации и кто был… — минута молчания, словно время замерло, — виновным в убийстве Чон Ари.       Поверить в сказанные слова было невозможно, они звучали как пустое эхо в его ушах. Руки машинально сжали мобильный телефон так сильно, что он чуть ли не треснул.       Мужчина устремил пустой взгляд в большое массивное окно, наблюдая за дождём. Дождь стучал крупными каплями по стеклу, эта буря началась давно, не оставляя ни капли тепла и спокойствия так же, как в душе Ёнхвы. Шум сильного дождя не заглушал неоднократное эхо из слов…       Его дочери, Чон Ари, больше нет…       В доме опять воцарилась гробовая тишина.       Смерть… такое знакомое, понятное, но в то же время далёкое слово теперь стало частью его жизни, частью его же самого.       Ошибка, это всё непонятная ошибка.       Его пустой, ни о чём не говорящий взгляд устремился на голубоглазую девушку. Ёнхва даже пожалел, что взглянул в эти глаза, ведь в них отражались лишь терзающая вина и сильное сожаление.       Всё ещё отторжение сознания не позволило девушке полностью вникнуть в суть происходящего. И взгляд перед ней, не отражающий ничего, оставался непонятным и бросал её в неизвестный тупик.       Подсознание находилось там, рядом с Ари, в той зловещей кофейне, в том самом месте, где Ари пропала без вести.       Шесть часов до этого.       Солнце медленно скрывалось за горизонтом, создавая этим естественную и уютную атмосферу, промежуток между исчезновением солнца за горизонтом удовлетворял своей красотой юную девушку, заставляя смотреть на это бесконечно, теряя счёт во времени.       Уставшие тела от сегодняшнего дня находились в уютном кафе, где весьма малое количество людей, и по измученному виду бариста, который уставший совсем не от работы, а от бесконечного ожидания новых клиентов, можно сказать, что место не очень популярное среди других кофеен.       На тёмно-коричневом столе стояла керамическая чашка с любимым ванильным капучино девушки, из чашки веяло аппетитным ароматом, который приятно раздражал нюх, когда этот вкусный кофейный напиток попадал на вкусовые рецепторы. Он распространял нежный кофейный вкус с оттенками ванили, несомненно, заставляя пить его больше и больше.       Мунбëль сидела у окна и наблюдала за красотой вечернего Сеула, буквально забывая об утекающем позднем времени и о том, что она совсем не одна в этом помещении.       Хитрые, однако маленькие красивые карие глаза медленно, будто потягивая время, любовались чужим профилем прямо перед собой. Светлые шелковистые волосы рассыпались свободно по плечам и по спине, глаза у маленькой девочки неожиданно сузились, опуская любопытный взгляд ниже, к телу девушки, и тоже приступили внимательно изучать свободный чёрный в белую клетку пуловер на ней.       — Хм… это странно, — вырвался из губ тихий шёпот, будто думал о чём-то важном, она опять-таки подняла задумчивый взгляд на лицо девушки, которая наконец-то обернулась на маленькую «шпионку».       — Ты что-то сказала, Ари?       — Нет, ничего особенного, — Ари сделала необоснованный вывод о стиле девушки, но, недолго зацикливаясь на этом, проглотила хорошенько разжёванный кусочек торта.       Её глаза сверкали с того момента когда принесли небольшую порцию шоколадного десерта. Мунбёль без сомнений могла сказать, что Чон Ари являлась прирождённой сладкоежкой, ведь любовь к десертам у неё непринуждённо велика, и это подтверждали её искренние сверкающие глаза, когда видели разные сладости.       — Лучше скажи мне, сладкоежка, почему ты так сильно хотела эту плюшевую игрушку?       Плюшевый динозаврик на руках девочки приковывал большое внимание, с момента, когда они купили эту плюшевую игрушку, Ари не выпускала его из своих трепетных объятий. Динозаврика, которого она заметила в игровом центре в автомате для захвата плюшевых игрушек, сильно заинтересовала Ари. Всё бы ничего, ведь любовь к игрушкам для маленькой девочки нормально, но каждый очередной её взгляд на него был чем-то особенным.       — Это не просто игрушка, Мунбёль, — да, это не просто игрушка, это Мун заметила давно.       — Это уже интересно, — Мунбёль внимательно устремила взгляд на детское лицо, — что же она значит тогда?       — Она… она мне важна, — миниатюрное тело затряслось, — я хочу подарить её одному… — после этой фразы голова маленькой сладкоежки повернулась к окну, и от глаз не ускользнуло её милое смущение. — Просто хотела подарить его одному мальчику, — мальчику, «ну же, Мунбёль, ты должна была догадаться».       — Он твой одноклассник? — заметила, как с каждой наступающей секундой при поминании одноклассника пухленькие щёчки у маленькой девочки приобрели алый румянец.       — Да, — девочка посадила плюшевого динозаврика на стол, так же начиная изучать его мордашку, — но я даже не уверена, подарю ли я ему это.       Вполне неожиданно видеть в детских глазах такого рода печаль, как любовь. И Мунбёль подметила.       «Не только взрослые страдают этой заразной болезнью».       — Он даже не обращает на меня внимания, а когда я пытаюсь с ним поговорить, он уходит к своим другим друзьям, — такое детское поведение умиляло, но и расстраивало Мунбёль. — И это всё из-за неё, — Ари продолжала говорить загадками, вызывая всё больше интереса у собеседника.       — Из-за кого, Ари? — вопрос безобидный, но эти слова вызвали некую печаль у девочки, и Мунбёль решила завершить эту только что начавшую беседу. — Хорошо, я поняла, — понимающе улыбнулась уголком губ, после чего схватил салфетку, чтобы вытереть шоколадное пятно, образовавшееся на миниатюрном подбородке.       Внезапно правая рука задела вилку на столе, и она упала на пол с металлическим звоном, который громко разнёсся в тишине кофейни. Мунбёль было протянула руку, чтобы поднять его, но мужская руки опередили её, схватив предмет и протянув ей.       — Кажется, вы обронили.       Голос «помощника» сначала медленно скользнул по ушным перепонкам, только потом послышалась нотка очень знакомого голоса, не прошло и минуты, как земля будто разрушилась под ногами. «Да, обронила, кажется, переставшее биться сердце». Рука застыла в том же протянутом положении так же, как и взгляд, на чужие длинные, красивые пальцы.       — Вы в порядке? — почему этот проворный мужской голос звучал как у того, кто завладел её сердцем настолько сильно что кровь в венах застывала, заставляя густеть в сосудах. — Вам нужна помощь? — ловкие мужские руки оказались на плече девушки, этим пугая её всё больше, и она, как ужаленная пчелой, отстранилась от парня.       — Всё хорошо, — неуверенно устремила рассеянный взгляд на симпатичное лицо, — спасибо, — быстро схватила вилку, из лёгких девушки вырвался неслышный выдох, потому что осознание того, что это не он, нет, не давали облегчения, а наоборот, заставляли нервничать сильнее.       Парень исчез так же неожиданно, как и появился. Мунбёль сглотнула образовавшийся неприятный ком в горле, выдавила из себя ласковую улыбку для Ари, дабы маленькая девочка не переживала за её состояние.       — Ари, подожди меня здесь, хорошо? Я скоро вернусь.       — Хорошо, — после кивка маленькой девочки Мунбёль встала со своего места, ступая ослабшими ногами в уборную, чтобы привести себя в порядок, чтобы не испугать Ари своим глупым состоянием.       Сегодня удача точно не на стороне Мунбёль. После резкого открытия двери уборной комнаты она столкнулась с из ниоткуда появившейся девушкой, и содержимое сумки той разлетелось по полу. Мунбёль много раз извинялась за свою неуклюжесть и помогла собрать девушке неаккуратно разлетевшиеся по полу вещи.       — Извините, пожалуйста, — в который раз попросила прощения, поднимая косметичку и протягивая брюнетке. Незаметно для неё она увидела большой уродливый шрам на предплечье девушки, но в следующий момент это исчезло из её памяти.       — Ничего, — высокая брюнетка поднялась из карточек вместе с Мунбёль. — Всё хорошо? Вы выглядите как-то бледновато, — лицо Мун приобрело заметную бледность, и это вынудило незнакомку заинтересоваться состояние девушки.       — Всё нормально, спасибо, — краем губ подарила бесчувственную улыбку, после чего Бёль скрылась за дверьми.       Вдох-выдох, Мунбёль повторила эти действие многократно, споласкивая лицо холодной водой, сейчас ей следовало успокоиться. Она не могла просто взять и впасть в паническую атаку в кофейне, тем более когда Ари поджидала её там.       Как только она пришла в себя, девушка аккуратно привела в порядок растрёпанные волосы, уложив их в прежнее положение, и вышла из уборной комнаты.       Шаги Мунбёль становились всё медленнее, глаза внимательно рассматривали небольшое помещение. Сегодняшний день точно проклят, ведь Мунбёль не обнаружила маленькую девочку нигде.       — Она здесь, — произнесла она, но не будет же Ари играть в прятки, особенно в кофейне. Последний шаг — и остановилась у их столика, игрушка лежала на том же месте, однако Ари там точно не было. — Охрана стоит на улице, — шёпотом, затем перевела взгляд от плюшевого динозаврика к окну и не увидела там даже тени охранников.       Время стало тянущимся бесконечно. Тревога нарастала.       «Посмеешь тронуть то, что принадлежит мне, тем более сделать что-то не так, я испорчу твою жизнь за мгновение».       Ком к горлу опять подкатил, и прерывистое дыхание окутало в неприятные оковы, «нужно убедится», — поддерживало только что пришедшую мысль, последний раз окинула взглядом почти пустую кофейню, убеждая себя в том, что Ари здесь точно не было.       Рывком вышла из кофейни, машина, на которой они приехали сюда, стояла на своём же месте, но глаза охрану всё ещё не замечали.       «Посмеешь тронуть то, что принадлежит мне, тем более сделать что-то не так, я испорчу твою жизнь за мгновение», — шёпотом сказанные слова Чонгука множество раз криком крутились в глубине сознания.       Замерло всё, замерли сигналившие машины, голос, смех детей и взрослых, которые приходили мимо неё. Мунбёль почувствовала, будто все конечности онемели, внутри дрогнул некий страх.       То, что она могла сделать в тот момент, это просто позвонить Чону Ёнхве.       Сейчас.       Огромные старинные настенные часы громко тикали, и только сейчас Мунбёль обратила на них внимание. Она раньше не замечала их или просто не уделяла особое внимание.       — Нет… нет, это не может быть правдой, — пробормотала Лиа, с трудом сдерживая слёзы. Она отчётливо видела в бесчувственных глазах мужа нотки печали, как бы он ни пытался скрыть, это не ускользнуло от глаз Лии. — Пожалуйста, Ёнхва, скажи, скажи, что моя дочь в порядке, — но в ответ молчание.       — Что тут происходит? — только что вошедший в дом Чонгук оглядел безразличным взглядом помещение, где собралась почти вся семья. Прежде чем он успел заметить застывшее тело брата, который укрывал своей спиной девушку, как Лиа бросилась с недозволенными объятиями на парня.       — Чонгук, — с щёк девушки стремительно падали слёзы. — Прошу… Чонгук, найди её, — женские руки стали сильнее сжимать крепкое тело парня.       — Что случилось, Лиа, — Чонгук выговаривал слова чётче, чтобы наконец-то достучаться до сознания Лии. — Кого мне найти? — он сейчас точно не готов терпеть капризы плачущей навзрыд девушки. Чонгук отстранил её тело, взглянул в мокрые от слёз глаза, требуя от неё скорого ответа. — Лиа…       — Ари… — перебила, имя дочери из уст матери выходило тяжко. — Она… Она пропала, — пропала? Или, по словам полицейского, её больше нет? Однако Лиа не верила в эту ложную глупость. — И… Чонгук, только ты можешь её найти, прошу… Прошу, Чонгук, найди её, — искренне просящий голос жены брата у Чонгука вызывал лишь отвращение.       Лиа знала, нет, она уверена, что Ари не могла просто так умереть, оставив её одну в полном отчаянии, знала, что Чон Чонгук хоть чёрен, как дьявол, но он единственный, кто мог найти её дочь, помочь.       Такое поведение жены привычны Ёнхве, ведь она никогда не просила у него помощи, сразу бежала к Чонгуку, который даже пальцем не пошевелит ради неё. Но попросить у Чонгука о помощи более вероятно, чем у него, ведь старший из братьев Чонов, Чон Ёнхва, твёрже, чем камень.       Однако когда шла речь о его дочери, неужели он настолько бесчувственный? Ведь ему ничего не препятствовало, если это касалось его семьи.       Уловив всю ситуацию, Чонгук перевёл взгляд на спину брата, который всё ещё стоял в ступоре на том же месте, и только тогда, когда Чонгук настиг его, закрывая собой Мунбёль, Ёнхва будто проснулся, вынуждая оторвать взор от девушки.       — Это правда? — безжизненное и очевидное выражение лица отвечало само за собя на его двусмысленный вопрос «это правда, что она пропала?» или «правда, что ты настолько облажался, брат?» Только вот в его интонации Ёнхва заметил лишь второй вопрос.       — Чимин, — спокойно позвал Чонгук, — отнеси её в мою комнату, — о ком шла речь, Чимин понял сразу же.       Секунда, и у Мунбёль внутри всё оборвалось, слова парня безмятежные, однако крайне настораживали и так дрожащее тело.       — Чимии. Отнеси. Её. В мою комнату, — Пак прошёлся под строгим взглядом старшего сына в семье, но не смел ослушаться своего Босса. — Я говорил тебе не отпускать её с кем попало, — будто плюнул надменными словами в лицо собственному брату, — но ты, как всегда, поступаешь по-своему.       — Не тебе ли лучше знать об этом, Чонгук? — Ёнхва не собирался задевать младшего брата, но и не собирался потакать ему. Выражение его лица мигом изменилось, будто не было в глазах брата намёка на отчаяние. — Не смей мне указывать, тем более ты, Чонгук, — Ёнхва никогда не упускал возможности напомнить о том, что он старше, что Чонгук не смел приказывать ему, как поступать, прекрасно знал, что такие слова ущемляли младшего брата.       — Как и всегда, — вот только Чонгук оказывался всегда прав.       Перед уходом в свою комнату Чонгук услышал лишь приглушённый вскрик матери и как она подбегала к потерявшей сознание Лии.       Чонгук даже не обернулся назад, поступать так наплевательски неправильно, это он замечательно знал, вот только волновало ли это Чонгука?

* * *

      От былого счастья ничего не осталось, когда Мунбёль оказалась в комнате, осознала, что всё происходящее взаправду, туман в её глазах рассеялся, а вместо них образовалась пелена горьких прозрачных слёз.       Мунбёль не принимала эту страшную реальность, нет, она просто отрицала всё, не могла она обольщаться так сильно, не могла быть причиной семейного горя.       Чувство вины плавно скользило по всему телу, оно такое липкое и заразное, надежды, шансы, счастье — всё это лопнуло так же, как тот самый пузырь в саду.       Нестерпимая вина за то, что оставила маленькую девочку там одну из-за своих глупых страданий, окутала новым слоем. Если бы она только не ушла, если бы только не приближалась к ней совсем, всё было бы иначе, не так печально, как сейчас.       «Прекрати. Останови свои дурные и неправильные мысли, это погубит тебя, Мунбёль, но ведь ты только начала жить».       Белая луна — единственный источник света в комнате. Первое, что Чонгук почувствовал, когда зашёл в свою собственную комнату, это нестерпимый сладкий запах ванили, которое уже успела пропитать собой всё помещение.       «Всё-таки надо было запретить ей сюда входить».       Он без труда мог избавиться от этого запаха да так, что даже намёка на этот тошнотворно сладкий аромат не останется ни в его комнате, ни на девушке.       Такой наивный запах, такая наивная девушка, бесит. Чонгук научит её реальности, научит её жить в правдивом мире, научит любви, но той самой любви, которая у него: бездушной, бессердечной, суровой, докажет ей, что жизнь не такая сахарная и весёлая, докажет, что любовь не только бывает трепетной и ванильной.       Его испепеляющий дотла глаза скользнул по телу Мунбёль, резкое желание завладеть этим телом настигло до такой степени, что сердце ёкнуло, вызывая похабные желания всё больше и больше. Непристойные мысли о том, что хотелось искалечить хрупкое белоснежное тело, одурманили разум.       — А ты оказалась ни на что не годной, — прислоняясь к уху девушки, шёпотом произнёс. Неконтролируемое тело Мунбёль внезапно вздрогнуло из-за неожиданного появление сзади парня. — Опять ты проказничаешь, — по его губам скользнула ухмылка, жадные руки прошлись по тонкой талии. Стало максимально некомфортно от его прикосновений, вот только она даже не смела дёргается.       Сердце сжалось, когда похотливые руки парня стали скользить от талии вниз по бёдрам. Мунбёль отчётливо чувствовала, как после них кожа покрывалась ожогами. Почувствовала, как он носом прошёл по щеке. Почувствовала, как мужские прикосновения остановились на плечах и резко развернули к себе.       Мунбёль не заметила, как уже добралась до стены и как Чонгук прижал её к холодному бетону, максимально приближаясь к её губам.       Когда Чонгук трогал её так смело, вся уверенность пропадала, и порыв ненависти от беспомощности к себе и к своему существованию становились основными ощущениями. Неужели она настолько без сильна перед ним?       — Прости, — едва эти слова слетели с языка, между их губами осталось ничтожное расстояние, стоит Чонгуку придвинуть голову вперёд, как их губы сольются в одно единое. — Прости, — вышел жалостливый тихий шёпот. — Я…       — Мне насрать, — Мунбёль смолкла от беспечного ответа. Девушка подняла на него непонимающий взгляд, как бы задаваясь единственным вопросом: «насрать?»       Чонгук с неким наслаждением заметил в Мунбёль растерянность и как зрачки на её голубых глазах расширились всё больше, это зрелище такое сладкое, что не хотелось прерывать зрительный контакт. Впервые она смотрела на него так долго.       — Чего ты хочешь? — но не впервой слышал грубый тон девушки, ухмылка опять скользнула по красивым губам парня, и он мог окончательно заявить, что ему нравилась такая уверенная Мунбёль, ведь он с наслаждением будет смотреть, как её уверенность угаснет, как свет во тьме, с каждой минутой.       — Чего я хочу? — задал риторический вопрос, касаясь губами холодных щёк девушки, его горячее дыхание согревало тот участок, передавая непонятную дрожь. Чонгук заправил выбившуюся прядь волос Мунбёль и продолжил испытующим голосом: — Играть.       — Что? — азарт, вот что сейчас напоминало выражение лица Чонгука.       — Я хочу играть, — едва уловила его слова. Чон отодвинулся от девушки и вернул аристократичную осанку назад. — Вот только плата будет натурой, — ухмыльнулся, весело наблюдая за мимикой лица голубоглазой девушки. — Только вот без сопротивлений, без огрызаний, без пощёчин, — намекнул на тот случай в день их свадьбы, однако Мунбёль даже шевелится не могла, о каком сопротивлении шла речь?       Он предлагал в розыгрыш её тело, предлагал самовольно упасть в руки монстра, самовольно терпеть ужасную муку…       Парень подошёл к чёрному комоду плавно, не проронив ни звука, вытащил оттуда железную коробку от дротиков и остановился напротив дартс-доски рядом с входной дверью.       — Подойди ко мне, — произнёс Чонгук спокойным тоном, окидывая девушку взглядом, но Мунбёль не пошевелилась.       Она отлично понимала, о чём шла речь, так позволит ли так поступить с собой? Позволит ли добровольно упасть к рукам свирепого монстра? Позволит ли так безжалостно разыгрывать своё тело?       — Подойди ко мне, Мунбёль, — повторил он свои слова, её безмолвное поведение потихоньку вызывало у парня скапливающееся раздражение.       Мунбёль застыла, словно безжизненное тело куклы, с застывшим бесчувственным взглядом. На мгновение Чонгук даже поверил, что это красивая, настоящая кукла без души, но, когда нога девушки сделала неуверенный шаг вперед, все его ничтожные подозрения рассеялись.       Когда девушка остановился рядом с парнем, Чонгук ухмыльнулся довольной улыбкой, которая несла за собой тяжёлый урон для Мунбёль. Нет. Она не позволит так ничтожно поступить с собой, вот только для самосохранения она согласилась играть, понимала, что это её единственный и последний шанс для выживания, ведь, если она не согласится, то разве Чонгук похож на того человека, который послушается её?       — Я согласна, — единственное, что смогла вымолвить.       — Отлично, всего будет пятьдесят очков, у тебя будет два броска, у меня лишь один, — Чонгук не видел смысла тянуть кота за хвост и решил закончить игру как можно быстрее, уступил ей только под предлогом, что она «девушка», хотя никогда не по такой тактике. Парень протянул ей два дротика. — Если сможешь собрать пятьдесят очков за два броска, — Мунбёль пальчиками поспешно схватила «стрелы», — то завершишь игру и победишь, но если никак не наберёшь пятьдесят очков, то… — парень специально не продолжил, ведь знал, что девушка замечательно запомнила о его условии.       — Думаю, всё понятно, — слабый кивок девушки подтвердил его слова, — кто начнёт первым? — задал он вопрос, Чонгук разрешит выбрать ей, но только в первый и последний раз, ведь в дальнейшем у неё вряд ли будет возможность на слово «выбирать».       — Я… — неторопливо сказала девушка. — Я начну первой, — Чонгук, кивнув ей, с жалостью подметил, что голубые глаза больше не смотрели на него, жаль, что он не сможет упиваться этой робостью.       Мунбёль встала напротив дартс-доски, подняла трепещущую руку в ожидании броска, прошла почти что минута. Но это злобное напряжение мешало сосредоточиться на доске.       До этого неравномерное дыхание стало совсем прерывистым, и проникающий в душу взгляд Чонгука не вызывал ничего, кроме убытка, но у Мунбёль кое-как получилось устремить свой взгляд на доску и…       Бросок…       — Упс… мимо, — ничтожный результат броска раздался из уст парня, огорчая девушку, но не так сильно, ведь у неё остался ещё один бросок, с которым решится всё.       Если раньше секунды, минуты, тянулись унылой струной, то теперь время будто бежало, руки дрожали с принуждённой дрожью так же, как тело.       Внезапно почувствовала, как чьи-то руки обхватили её и как крепкое тело встало до невозможности близко. Чонгук убрал светлые волосы девушки на правый бок, и Мунбёль готова была умереть от следующего властного шёпота парня:       — Я могу тебе помочь, — от того, что голубоглазая девушка ниже него, Чонгуку пришлось немного сгибаться к её уху, а потом и до шеи, в ноздри опять ударил приторно-ванильный запах, и на красивых губах парня расцвела очередная ухмылка. — Ты же хочешь, чтобы я помог тебе, да, Мунбёль? — её имя из его уст звучало так же, как в первый зловещий день их встречи, так же с удовольствием смаковал его на языке.       Когда правая рука парня сжала её руку сильнее, Мунбёль буквально почувствовала, как дрожь тела прошла, однако это длилось всего секунду.       — Да… — бесчувственно, так, как получалось только у неё. После этого сладкого «да» у парня кровь в венах бурлила, а свободная левая руки двигалась по плоскому животу вверх.       — Попроси у меня, Мунбёль, — его ровный тон затуманил сознание. — Попроси у меня о помощи сама.       — Помоги мне, Чон Чонгук, — «помоги мне». Казались простыми словами, но такими одурманивающими, кажется, что Чонгук первый раз слышал такие приторно-сладкие слова из уст для его ушей. Мунбёль не знала, почему доверяла ему, но ведь Чонгук правда мог помочь ей, мог проиграть, хотя бы понарошку, однако в это девушка верила с трудом, потому что слова Чонгук и проиграть совсем не сходятся.       Рука Мунбёль автоматически двинулась вперёд, ловкий бросок приглушённо попал в доску, но девушка совершенно не смотрела на место дротика, но монотонный голос парня оповестил:       — Плюс сорок очков, — чёткий бросок «стрелы» попал на «удвоение сектора двадцать», не хватало всего десяти очков, но пока что это не проигрыш, у Мунбёль ещё был шанс на победу.       Чонгук не тянул время и встал на место девушки, сосредоточился на красном маленьком кружочке. Когда он сделал несколько движений руками, у Мунбёль земля под ногами шевелилась, грозя ей скоро провалиться туда. Парень закрыл один глаз для чёткого прицеливания.       Бросок и…       — В яблочко.       Очевидный результат, Мунбёль иного не ожидала, однако капля веры в свою удачу так искренне светилась в глубине её сердце, как спичка в темноте.       Мунбёль отошла назад, попыталась скрыть нарастающие слёзы на голубых глазах, вот только стальная хватка на запястье остановила её действия.       — Проказница, нечестно так поступать, — произнёс, стоя впритык. — Твои родители не учили тебе справедливости? — «родители», опять затрагивал самую больную тему, не подозревая, как это сильно огорчило её. — Теперь ты только моя, — алчные губы впились в слащавые женские, целуя их долгожданно и желанно, если даже можно называть это поцелуем, потому что Мунбёль отчётливо чувствовала на губах новые зарождающиеся раны от сильного напора мужских губ, он её кусал, ел пухлые губы, но точно не целовал.       Чонгук не начинал бы всё это, не дал бы девушке какого-либо шанса спастись от него, не помог бы ей, если бы не азарт у него в крови, если бы не его гнилая душа, не его желание играться с её хрупкими чувствами, с её чистой душой, это всё становилось для него самой азартной игрой, и Чонгук пообещал сам себе, что это далеко не конец, ведь глаза девушки теперь наполнялись ужасом, страхом, ненавистью.       Но вот он не игрался лишь с последней вещью, с её гордостью, с её телом, таким податливым и невинным, Чонгук дал себе новую клятву, что изуродует её окончательно, без пощады.       Слёзы Бёль стекали ещё стремительней, Чонгук сильнее впивался в уже повреждённые губы, толкая её своими спешными шагами в кровать.       Чонгуку страстно любопытно, целовал ли кто-то эти губы так зверски, как он, и вообще целовали ли эти мягкие и сладкие губы кто-то.       Ведь если да, то он готов убить того человека, даже не моргнув глазам, готов убить самым мерзким и ужасным путём, готов вынуть его сердце, беспощадно стискивать его в своих лапах и завороженно наблюдать, как оно переставало биться.       — Чонгук, прошу… — еле выговорила девушка, когда парень все же отстранился от её губ, — прошу, остановись… — она просила, да так жалобно, что Чонгук на время остановился.       — Чего же ты так боишься, Мунбёль? — с уколом спросил. — Неужели меня, — произнёс в губы, и Мунбёль почувствовал, как по телу побежали мурашки. — Или же секса? — Чонгук пустил смешок и неожиданно отстранился от девушки, но всё ещё стоял нестерпимо близко. — Но ведь это рано или поздно случится, сладкая.       — У меня нет желания заниматься этим… — неуверенно, но зато честно произнёс.       — И ты думаешь, что это меня остановит?       — Сексуальное домогательство над девушками — это самый низкий поступок, — голос внезапно осмелился, и Мунбёль быстрее отошла назад, но, когда кровать воспрепятствовала, поняла, что идти больше некуда.       — Ты моя жена, у меня есть права трахать тебя, но… — парень сделал несколько небольших шагов и за секунду вернул былую близость и своё безразличие к лицу, властно заглядывая в голубые глаза жены. — Кто сказал, что я буду домогаться к своей жене? — Мунбёль опять почувствовала горячий воздух в районе уха и тихий властный шёпот. — Ведь ты разденешься самостоятельно, сама раздвинешь ножки передо мной, разве не это было моим условием? — Чонгук небольно прикусил мочку её уха.       Да, Чонгук прав, именно это было его условием перед началом игры, и она сама согласилась на эти пытки, зная, что не победит, зная, что сложится так, однако не согласившись, всё равно бы ждала такая участь, использовать шанс было более успокаивающим решением, чем просто подвергаться смерти.       Из Мунбёль вышел тяжёлый сдавленный воздух, и бледные руки с незаметной дрожью потянулись на подол пуловера. Девушка одним рывком стянула его с себя, заставляя парня чуть отодвинуться.       Она бросила вещь на пол, следующим, что упало за ним, были не узкие джинсы. Мунбёль это делала неосознанно, пришло время отключить мозг, чтобы не осознавать данную ситуацию.       Он хотел жертву. Но она не являлась ею.       Когда девушка потянулась к застёжке бюстгальтера, её уверенные руки застыли, взгляд направлен в пол, смотрел в ту знакомую бездну, которую сама же создала, однако останавливаться она не собиралась.       Не прошли и минуты, как её бюстгальтер оказался на полу рядом и с другой одеждой.       — Умница, сладкая, — ухмыльнулся, по-хозяйски рассматривая хрупкое тело, а после одним грубым толчком повалил девушку на кровать.       Пелена слёз вынудила девушку видеть всё расплывчато, но Мунбёль не уверена, хотела ли она вообще видеть и дышать.       Чонгук стащил последнюю оставшуюся на ней вещи, руки неосознанно сжали мягкую постель, как бы она ни хотела этого, но растяжка ремня громким звоном раздалась в её ушах.       Чонгук без усилия расставил колени девушки по бокам, навис сверху и опять впился в её губы, только сейчас нежным и необидным поцелуем, блудливые руки скользили по телу, нежные поцелуи спустились вниз по тонкой шее, ласковые неторопливые касания не оставляли ничего от прежнего Чонгука.       Но, когда Чонгук поднял взгляд и посмотрел в глаза Мунбёль, она будто вернулась в прежнюю чёрную, непонятную мглу.       Секунда, и он без подготовки и предупреждений оказался в ней. Минуты проходили, вот только боль совсем не утихала.       «Больно, как же больно!» — кричала, но никто её не слышал.       Чонгуку сносило крышу напрочь. Грубые толчки парня втаптывали гордость Мунбёль в пыль, так жестоко и нещадно, он жаждал её нежной кожи, пылал от желания прикоснуться к ней, и вот он заполучил, теперь она только его.       Нет. Это не чувство влюблённости или что-то иное, просто его манило её хрупкое тело, голубые глаза, белоснежные кожа, всё это сажало его в заточение, заставляя овладеть ей до потери пульса.       Молчать…       Подсознательно повторяя себе слова «больно», Мунбёль почувствовала внизу живота ужасную тягучую боль, которая с каждым толчком возрастала, кажется, что Чонгук специально вбивался в неё так жёстко, но вот девушка не издала даже писка, будто она превратилась в ту самую безжизненную куклу.       — Так прекрасно, что онемела? — прошептала, опять оставляя на нежной шее метки, не теперь они болезненные, неприятные, когда Мунбёль ощущала резкое сжатие на своей груди, чуть ли не вскрикивая. — Хочешь чувствовать это всегда? — толчок, привыкнуть к этим новым ощущением для Мунбёль казалось чем-то невозможным. — Хочешь, чтобы я трахал тебя грубо и жестоко? — очередной толчок, но Мунбёль всё ещё молчала. — Твоя просьба для меня закон, жёнушка, — издевательски произнёс.       Она хотела оглохнуть, чтобы не слышать его голоса, хотела ослепнуть, чтобы не видеть его, хотела провалиться пропадом, когда услышала сдавленный гортанный рык, затем почувствовала, как вязкая жидкость стекла по бедру.       Мунбёль не дышала до самого момента, пока Чонгук не отстранился от неё и скрылся в балконе их комнаты, глотать воздух оказалось сложнее всего. Она разжала мятое покрывала из ладоней, попыталась привстать, однако для девушки это являлось в корне непростым делом.       Не винила, никого не винила в случившемся, напротив, винила только себя из-за своей глупости и непредусмотрительности, она стала частью преступников, разве она заслуживала похвалы и пощады?       Когда наконец удалось встать, девушка быстро оделась в то, что сняла полчаса назад, полчаса мучений не рекорд для Чонгука, но и не наслаждения для Мунбёль.       Пелена слёз не позволяла разглядеть дверь в ванной, она не будет плакать, так как сама разрешила поступить с собой так, а приведёт себя в порядок, потом спустится и станет вечно извиняться перед семьёй Чон, перед Лией, перед Ёнхвой.       Когда она почти достигла двери уборной комнаты, парень снова очутился перед её лицом. Девушка не успела даже моргнуть, как голова с шумом повернулась в левую сторону, к большому чёрному шкафу.       — А теперь подарочек, сладкая.       Стучало. От слов сказанных сердце начало бешено стучать, резкий запах никотина наполнил лёгкие девушки, от которого понеслась блевать, в голове не укладывалось одно: «какой ещё подарочек?»       — Думаю, моя жена не заслуживает такого скучного конца, — «конца, начавшегося с издевательства?» или же «конца жизни?»       Пребывая в некоем шоке, Бёль не ощутила, как Чонгук больно схватил за волосы, повалить девушку на пол для него не составило труда. Недоумевающий взгляд девушки остановился на полу, где оказалась сама. Чонгук решил окончательно втоптать её в грязь, разве не хватило ему тех издевательств?       — Я тебя уверяю, это тебе понравится больше, — от прежнего издевательского тона ничего не осталось, он превратился во что-то серьёзное, после которого не ожидала ничего хорошего.       Мунбёль в последний раз взглянула в глаза парня, в них она ничего не увидела, глаза почернели, как самый чёрный уголь, и безэмоциональное лицо, абсолютно не отвечали на её немые ворсы, а наоборот, бросали в заблуждение.       И когда Мунбёль получила безжалостный удар в живот, совладать с болью не получилось, и она издала болезненный стон.       — Наконец-то я услышал твой сладкий стон, проказница.       Не получилось, не получилось молчать, «ты проиграла не только в игре, Мунбёль, ты проиграла во всём». Очередной удар пришёлся больнее другого, и слёзы начали стекать по щекам, с этим она тоже облажалась, ведь окончательно упала в бездну, куда падали только слабаки.       Заклеенные пластырем раны опять начали кровоточить, и всё, что осталось Мунбёль, это терпеть унижение и ненавидеть парня полностью.       Чонгук услышал ровно три болезненных стона среди его двадцати пяти ударов по всему телу.       Девушка скрутилась калачиком и крепко закрыла голову руками, ожидая следующего удара, но его не последовало, тому причиной являлся раздавший мужской голос, совсем не похожий на голос Чонгука.       — Ты совсем с ума сошёл? — глухой удар по собственному лицу позволил Чонгука пустить смешок. — Совсем перестал думать головой? — несмотря на всё, такой грубый и серьёзный голос старшего брата звучал крайне редко. — Ослеп? Не видишь, что творишь?       Вопросы брата совсем не напрягали Чонгука, а наоборот, закаляли его. Ёнхва замечал, как с губ брата стекала красная жидкость и как прерывисто он дышал. Холодный взгляд Чонгука встретился с его глазами, Ёнхва смотрел в них, угрожая, что убьёт Чона, если он попытается помешать ему.       После оттолкнул младшего брата назад, тот врезался спиной в стену и бессильно сполз на пол.       Усмирив свой гнев, Ёнхва взглянул на будто безжизненное тело девушки, однако, когда его рука безобидно коснулась её плеча, она вздрогнула, сжимаясь калачиком сильнее. Это позволило ему понять, что с ней всё хорошо, или просто убедиться, что она всё ещё дышала.       — Не бойся, Мунбёль, это я, Ёнхва, — девушка вздрогнула во второй раз, когда Ёнхва попытался взглянуть на её лицо. — Не переживай, я тебе помогу. Я не причиню тебе боль. Мунбёль, доверься мне, — попытался утешить девушку успокаивающим голосом. — Ну же, позволь мне увести тебя отсюда.       «Уйти, нужно уйти отсюда как можно скорее».       Минута молчания, после чего Мунбёль ослабила руки, позволяя взглянуть на себя.       — Умница, теперь позволь мне…       — Не смей трогать её, — наблюдающий за всем этим Чонгук будто ядом травил, испепеляя их взглядом.       Вот только брат не собирался останавливаться, а взял хрупкое, уже искалеченное тело на руки. Он отчётливо ощутил, как её тело потряхивало в его руках, и злость на младшего брата возросла до небес.       — Я сказал…       — Захлопнись, Чон Чонгук, — Ёнхва приоткрыл дверь одной рукой, крепко держа девушку. Действия Чонгука окончательно переполнили чашу его терпения. — Если охрана с оружием не смогла спасти и уследить за Ари, то, как ты думаешь, она бы смогла? — не отворачиваясь от двери, сухо спросил он, зная, что ответа не последует. — Замечательно, теперь, перед тем как нападать, будь мил, подумай головой, Чонгук.       Дверь захлопнулась, звук раздался по ту сторону комнаты, оставляя Чонгука одного. Если Ёнхва хорошо знал своего брата, то он не оставит там ни одного целого предмета, разнесёт всю комнату к чертям, пока не успокоится.       Тело Мунбёль перестало потряхивать, Ёнхва почувствовал это несколько минут назад, когда она оказалась на его руках.       Вот только ничего замечательного Чон Ёнхва не подметил, а лишь хотел заставить девушку уйти отсюда, чтобы любой ценой не появлялась в этой семье, не появлялась рядом с Чоном Чонгуком.       Для неё лучше всего будет просто исчезнуть.