08/11/18 weißt du, kashin, das ist der wärmste winter in meinem leben. ich liebe dich.
***
выступление в москве– это всегда тяжело. было, есть, и будет спустя три года, пять, десять (конечно, если парни еще будут выступать к тому времени. вместе, или по раздельности, — это уже вопрос другой степи). это просто огромное давление со всех сторон, особенно когда нет сна и нормального, человеческого отдыха, в бесконечных поездках по городам, в бесконечной рутине бесконечных дорог и нескончаемого потока таурина в крови у целой группы людей, которые пашут, словно пчелки, желая держать на плаву свой улей. единственное, что успокаивает больного шатена– это мысль о том, что совсем скоро он забудет о всех своих проблемах, находясь на сцене со своим любимым рыжим оболтусом. скакать рядом и орать во всю глотку совместные и сольные треки, наблюдая со стороны, как люди прыгают до потолка в слэме, ударяясь друг о друга, но продолжая танцевать перед сценой, чтобы запомнить этот особенный для них день: они увидели даню и руслана, своих кумиров и любимых исполнителей. для самих дани и руслана, собственно, каждый день вместе– уже особенный, и совершенно не похожий на вчерашний. это ли не настоящее счастье? — даня, честно, я так тебя люблю, сука. клянусь, я буду с тобой до конца, дань, ты вообще слышишь меня? ты спишь? — руслан скользит губами по даниловской щеке, а потом мастится к нему на плечо, закрывая глаза и вдыхая запах его парфюма и шампуня. ментолово-мятный хеден шолдерс, который держался на рыжих волосах вместе с едким запахом табака и легкого пшика духов. кажется, что этот запах для кашина уже как родной, природный, въевшийся в кожу и абсолютно всю его одежду. неописуемый простыми словами, природный. тяжесть век заставляет задремать на белоснежной, мягкой кофте прямо в гримерке, сидя на каком-то обоссаном диванчике, который был немного жестковат. но, отсутвие сна играет немалую роль для парня, и даже выпитый час назад энергетик не помогает. данила лишь многозначительно молчит в ответ, вдыхая спертый воздух комнаты. он аккуратно жмет тушенцова к себе, укладывая левую руку на его плечо. ему тоже безумно хочется спать сейчас, в обнимку со своим мега-клоуном, в номере отеля, слушая на фоне расслабляющую музыку. считать звезды во сне, где рядом с ним лежит руслан, показывая ему кассиопею. они молодые и такие счастливые, живущие в гармонии, хоть и до боли в костях уставшие от туров и поездок. они клянутся, что когда прибудут домой, будут спать пять суток подряд, встав пару раз на совместный перекур ночью, на балконе, разглядывая эти самые звезды, тыкая пальцем в небо, вслух говоря их названия. в правой руке кашин еле-еле держит банку недопитого наполовину ред булла без сахара, которую он вот-вот уронит… и ему придется убирать липкую жижу желтого цвета, которую руслан часто сравнивал с мочой и подкалывал рыжего, мол, ссанину всякую пьешь, а тебе еще и нравится. спасает ситуацию от краха залетевшая в гримерку аня, которая тревожит задремавших парней, оправдывая это тем, что им, все-таки, скоро выходить на сцену, и им нужно в срочном порядке подготовиться. — ребят, ну двадцать минут до выхода, а вы тут спите, — саркастически цокнув языком и улыбнувшись, она продолжила, — сейчас курить, а потом на сцену, поняли? уже все готово у звуковика, да и людей про-осто куча, вы молодцы! — девушка просто сияет. марджера не может злиться на них, ведь они– ее золото, умнички-мальчики с ангельскими голосками. да и к слову, она тоже совсем не высыпается, поэтому понять их может, но выступление откладывать нельзя. данила, открыв глаза и внимательно прослушав ее заявление, кивает и толкает руса в ближайшее ему правое плечо. руслан морщится, сводит брови к переносице, утирая лицо рукой, убирая очки на лоб, и пьяно смотря на своего партнера, который немного озадаченно глядит в карие глаза. по его спине бежит табун мурашек. на улице ноябрь, и за кулисами жутко холодно, словно стоишь на улице в минус сорок… какие долбоебы вообще не включили тут отопление, когда здесь, по факту, запланировано выступление? они точно не вернутся в этот клуб снова. слишком много негативных последствий и эмоций, но конкретно сейчас– это холод в теле руслана, озноб, трясучка, колотун. названий море, но вот проблема от этого перечисления совсем не решается, парню просто ахуеть как холодно. рыжий приподнимает бровь, чувствуя, как дрожь по телу тушенцова распостраняется, волосы на руках встают дыбом, а этот лопух неприятно ежится, поправляя темные очки на макушке. и этот «колотун» вовсе не тик, как раньше мог подумать данила– его муза мерзнет в одной футболке и штанах под его боком, и как он сразу не понял? именно поэтому, он молча снимает белый худак из собственной коллекции, который укрывал его плечи, сам оставшись в футболке, бережно протягивая нагретую собой часть одежды тушенцову, который в свою очередь, молча берет его и надевает, словно это было должное. — а спасибо сказать? — рушит тишину данила, ехидно улыбнувшись, ставя шатена в неловкое положение. обычно, руся брал его вещи со скандалом, а тут… тишина. а, собственно, где крики о том, что даня сам остался в одной половой тряпке и к хуям замерзнет, если уступит свою кофту? — ебало завали, олух, на улице не май месяц все-таки, — он процедил сквозь зубы, расправляя рукава толстовки. пахнет как даня, ментол-мята-сигареты и пшик его парфюма. «лицемер» сидит на русе так, как будто это его вторая родная шкура. запах пьянит; заставляет чувствовать себя лучше, и не только потому-что стало на процентов так шестьдесят теплее. веснушчатый смеется в ответ, делает глоток энергетика в руке, который практически выпустил все газы, став просто сладкой водичкой (но руслан бы снова сказал про ссанину, если бы знал, ибо упустить такой шанс не мог). — слыхал же, че аня сказала? курить, а потом на сцену. бери сигареты, — кашин делает небольшой пинок кареглазому, который спешно берет две толстые сигареты и зажигалку, направившись к черному входу, а за ним, собственно, сам кашин, накинув на плечи легкую ветровку, что висела на вешалке рядом. руслан зажимает между розовых губ сигарету, прикрываясь от ветра ладонями и чиркая колесиком, спустя несколько тщетных попыток, все-таки поджигая завернутый в обертку табак. кареглазый сразу же делает несколько глубоких затяжек, а кашин, по традиции, поджигает табачное изделие о небольшой огонек у лица шатена, наклонившись к нему чуть ближе, выдыхая клубы пара на улице. эти двое смахивают на два паровоза. ветер пробирает до костей, словно они катаются на качелях. свирепый снежный зверь воет где-то сверху, над их головами; просится скорее наружу; усыпать грустную россию своими бесконечными сугробами, которые кто-то ненавидит, а кто-то ждет с нетерпением, как и канун праздника. подарки, выпивка, душевные разговоры– этого ждут многие жители страны, независимо от их возраста, будь то старики, или малые дети. зверье, напевая свою рычащую песнь высоко в небе, словно нагоняет на столицу резвую вьюгу: синоптики обещали скорый снегопад на весь ноябрь и рекордные морозы для москвичей, впервые за несколько лет. конечно, данила и руслан не были коренными жителями, но конкретно в этот момент, их очень сильно волновал мороз. сейчас погода явно не на стороне людей, она против них ополчилась. — холодно очень. я думал, что будет теплее, — грустно подмечает руся, кутаясь в даниловскую кофту с головой: надевает капюшон, укрывает ею свои руки и часть бедер. жизнь кажется красочнее, чем она есть на деле– рядом ведь есть его даня. немного лохматый, с мешками под глазами, в чужой весенней куртке и уставший, но полностью его, с которым он уснет сегодня и проснется завтра, в умиротворении и покое. приготовит ему кофе, пожарит яичницу, переперчит и пересолит ее, но зато от всей души и горящего сердца. — а надо было думать заранее и смотреть прогноз погоды, взяв с собой что-то кроме обоссаных и никому не всратых тишек. опять будешь мои кофты носить? а мне в чем быть? — даня ставит ему перед носом факт и вопрос, на который руслан не ответит и никак не оправдается (ибо это чистая правда). поэтому, он просто называет парня придурком и балбесом, спешно уходя обратно за кулисы, перед этим, докурив свою сигарету до фильтра, притоптав ее вансами в свежую слякоть. — ну руслан, постой, — кричит ему вслед данила, но старший делает вид, что это пролетело мимо его ушей, оставив рыжего совсем одного на ноябрьском морозе. в отличие от тушенцова, даня курил медленно, растягивая все на как можно дольше. его интересовал процесс и эмоции, полученные от конкретно этой сигареты, конкретно сейчас и конкретно в этом месте. русе же, по большей части, было похуй, что и как курить (но желательно, чтобы легально), с какой скоростью и эмоциями, самое главное– это занять руки и что-то делать, а не просто столбом стоять за компанию. кашину приходится в сию же секунду бросить тлеющую, никотиновую закрутку в грязь и спешно догнать своего шатена, который вот-вот бы вышел бы без него на сцену… наверное. скорее всего, рус бы не сделал такого, а только запугал кашина этим. но все равно. аня подбадривает их, как только видит вдвоем в гримерке: говорит о том, что они собрали просто огромное количество аудитории в зале, что этот концерт точно будет самым особенным из всех в туре. но парни знают, что для них абсолютно каждый совместный концерт– уже особенный.***
— спасибо, москва! — кричит в микрофон уставший и запыхавшийся руслан, держа кашина за его массивную руку, стараясь выйти вперед и не показывать этого жеста. — вы лучшие! — его слова сопровождаются криками толпы и еще большей толкучкой у сцены. фанаты тянут свои руки к исполнителям, словно если докоснуться до них, их поцелует в лоб сам бог. если бы кто-то слышал оры аудитории, когда та увидела руслана в мерче кашина, то в первую очередь пришла бы мысль о том, что руслан поцеловал его, а не просто вышел в чужой одежде. настолько бурной была реакция. концерт уже подходит к своему завершению. парни неимоверно устали, с их лбов стекает пот маленькими струйками, а связки неимоверно болят от криков, но… они действительно счастливы. держатся за руки на сцене под визги незнакомых им людей. кто-то передает им подарки в виде рисунков, сладости, вышивку и даже, о боже, ручной вязки шарф, который данила любезно надевает и остается в нем на все оставшееся время. нехотя, парни покидают сцену клуба под топот и хлопки, после чего, устало заваливаются на все тот же неудобный диван. шатен кашляет в кулак, жалуясь на боль в горле и садясь рядом с даней. новый аксессуар на его шее становится для руси новым, неопознанным запахом на любимом, поэтому он в него утыкается и внимательно запоминает аромат: как будто талый снег, что-то кислое, и, кажется, похожее на чистоту. так пахнет стиральный порошок и некоторые виды женских духов, подобные когда-то были и у ани. — ты домой в нем поедешь? — интересуется руслан, после чего получая утвердительный кивок рыжего. а что для парней вообще означали подарки? и речь сейчас не о том, что преподносят им подписчики. они редко дарили что-то серьезное. обычно это были какие-то объедки или огрызки, но… все равно– это значало очень многое. они хранили практически все «подарки» друг друга, будь то фантик от конфеты или просроченный денежный сертификат в ленту на тысячу рублей, о, и кринжевый, парный брелок на ключи тоже туда входит. самым важным подарком– были парные цепи, которые они носили практически всегда, снимая их только по крайне необходимым случаям. это была руслановская инициатива, при том крайне неожиданная и спонтанная. данила долго упирался: но в конце концов сдался, и теперь души в этом украшении не чает. немного поговорив в гримерной, сходив еще один раз на перекур, они все-таки начинают собираться в номер отеля. домом это, конечно, вряд-ли можно было назвать… но они неимоверно устали за весь рабочий день, и даже пустая комната казалась очень уютной для жизни. сейчас им хотелось тишины и общего покоя, возможно, немного пива и теплых объятий, которые согреют руслана от ноябрьского холода.***
в отеле неимоверно тепло. руслан с облегчением заходит внутрь, завалившись на кровать в уличной одежде, но после протяжно стонет и хнычет, чем вызывает протяжное «что?» от дани, моющего руки в ванне. для подарочного шарфа он выделил место на тумбочке в импровизированной прихожей. — дань, я голодный, — шатен утыкается лицом в подушку, практически полностью залезая в худак кашина. ему совершенно не хотелось его снимать, ведь он пах данилой и грел его ничуть не хуже объятий. — а мне че прикажешь делать то? , — выходя, тот вытирает руки об свои штаны и направляется в сторону руслана. за пластиковыми, идеально чистыми окнами шелестят ветвями голые деревья, которые совсем скоро укроет инием. руслана всегда такое завораживало, он, как ребенок, радовался первому снегу и катал снежки из слякоти, кидая их в данилу. конечно, он получал нагоняй от него, но это никак не мешало продолжать. — не знаю. давай закажем что-нибудь? — тушенцов привстает с кровати, наклонив голову слегка в бок, наблюдая за действиями своего балбеса. он, в свою очередь, улыбается, оперевшись своим плечом о дверной косяк, покорно ожидая решения руслана, который продолжает молча пилить взглядом. карие глаза тушенцова сверлят в даниле дыру насквозь, прорываясь до самого сердца, пробираясь через внутренности и заседая внутри, как настоящий паразит, от которого нет лекарства, и самый лучший способ– это смириться и плыть по течению жизни, медленно умирая от истощения. неужели снова эта ебучая маниакальная стадия? кажется, что даня сгорает в рыжих бликах огня этих черных бусин, совершенно не сопротивляясь этому, принимая свою судьбу и наслаждаясь этой обжигающей болью. словно в тот раз, во дворе, только теперь ему совсем не страшно; нет желания выбраться из этих горящих искр, которые нагревают тело до невозможного. ноги подгибаются, словно кашин отсидел их: пронизывает насквозь острейшими иглами и точечно покалывает. рыжий еще больше упирается в косяк, не желая упасть от переполнивших его эмоций. по спине, рукам и ногам, бежит табун мурашек, заставляя встать волосы дыбом, а следом и холодок, даже несмотря на духоту номера. — да-ань, слышишь меня? — а… а? — переспрашивает рыжий, будто бы выпав из мира, пока руслан смотрел на него. эти две руслановские «бусины» порой заставляют данилу просыпаться утром, жить и петь, ходить и есть дальше, не запускать себя и свое здоровье, ради него. — говорю, суши не хочу, терпеть их, блять, не могу. давай пиццу закажем может? или лапшу? — предлагает парень, почесывая шею и задевая пальцами горячую цепь на своей шее, которую он нагрел своим теплом, которое исходило от его тела. прямо сейчас, руся видит такую же, но на шее своего партнера. он непроизвольно улыбается уголками губ, щуря свои большие глаза, словно лис. и эта самая беспричинная улыбка… порождает новую волну даниной эйфории. еще чу-чуть, и он точно свалится на пол, будет улыбаться и сиять изнутри, не в состоянии сказать того, что с ним. он смущенно отводит взгляд и еле-еле утвердительно кивает, тянется к телефону в кармане. его руки предательски дрожат, а холод на спине сменяется по щелчку пальцев на жар, словно он сейчас варится в адском котле, или сгорает на костре, словно ведьма. хотя, наверное, лучше назвать именно руслана «ведьмой», ибо этот крейзи-мега-клоун очаровал данилу в считанные секунды, когда они впервые встретились, и теперь не выпуская его из объятий своей черной магии, но данила был даже не против. своими дрожащими руками, рыжий заказывает любимую пиццу руслана. вводит промокод на какую-то скидку, также заказав себе классический берн и какой-то лаваш с курицей. возвращаясь к кровати и присев на край мягкого матраса, его бетонно-асфальтовые глаза бегают по худощавому телу шатена, который наслаждается нахождением в одежде любимого данилы, будто утопая в этой белой и теплой ткани. его вполне можно сравнить с котом, который нежится в коробке на солнечном подоконнике, расплываясь в этой кошачьей улыбке. парень невзначай уточняет о заказе, как бы снова намекнув на то, что он очень голодный, и энергетиковая диета ему не совсем таки подходит, на что рыжий лишь усмехается и говорит о том, что он заказал его любимую пиццу. — ты серьёзно запомнил то, что я люблю гавайскую? — удивленно вскидывает брови тушенцов. и теперь совершенно неважно, что данила не переносит гавайскую пиццу и скорее всего не съест ни одного кусочка. ему хотелось сделать хорошо и приятно руслану, а не себе, так почему бы и нет, верно? кареглазый льнет к даниле снова, как в гримерке, прижимаясь к нему всем телом, лицом уткнувшись в его серую, хлопковую футболку. он вновь скользит мягкими губами по открытым ключицам дани, после чмокая небольшую часть его плеча. их руки неуверенно, но аккуратно сплетаются в единое целое и образуют замок, ключ от которого был выкинут в море, ведь он никогда не должен открываться. они молоды и не привыкли стесняться, у них нет правил– а это значит, что им все дозволено. они не осудят друг друга за что-то, да хоть вместе главный банк страны пойдут грабить, или госдуму, все равно будут друг за друга стоять горой и отгораживать партнера, выставив виновным себя. их сердца словно бьются в унисон, а в номере начинает царить комфортная обоим тишина, в которой слышно лишь их тихое дыхание. их мысли, словно малые дети, чисты от всех совершенных ранее грехов и забиты только друг другом. они пообещали друг другу то, что никогда не вернутся к тому, что раньше их губило. все проблемы, апатия и боль испаряются рядом, замолкают даже их любимые звезды. их действия полностью искренние, идущие от самого сердца и окрашивая этой теплой любовью кончики их пальцев, уши и нос. они похожи на детей в краске, которые испачкали друг друга и счастливы, наплевав на все последующие проблемы из-за этого. от руслана пахнет не менее приятно, чем от дани. ему также, а то и больше, сносит крышу от запаха шатена. легкий запах пота, перебитый ароматом его духов и кофты, которая все портила. по мнению кашина, конечно. родной запах тушенцова состоял из духов и его тела. с парфюмом все просто: легкий запах груши, мяты и кедра. а вот насчет его кожи… было очень сложно описать этот неимоверно приятный запах. немного мускусный, манящий, отдающий каким-то теплым молоком и солью. так обычно пахнет домашний кот у самой макушки и ушей. особенно сильно «им» пахло лицо и волосы, ноги и грудь, поэтому нередкой была картина, когда даня утыкался русу в шевелюру или область сердца, и просто вдыхал этот родной аромат. абсолютно каждый сантиметр тушенцовского тела был для данилы референсом, вдохновением, его личной и персональной музой, которая вдохновила его уж точно не на один бит и не на один текст. русина чистота не раз наталкивала на какие-то строки, из которых родились легендарные песни «dk», которые писал влюбленный, и очарованный красотой своей неповторимой музы, даня кашин. кажется, словно проходит вечность в нежных и теплых объятиях парней. солнце медленно покидает их сторону, где-то от них прячась, будто играя с исполнителями в прятки, как в детстве. короткие, зимние дни летят неимоверно быстро в компании данилы, ведь раньше для руслана было тягостью и болью переживать день за днем в гордом одиночестве, которое казалось просто нескончаемым испытанием его воли и желания жить с суицидальными мыслями, но судьба все равно свела их. подарила руслану надежду в настоящую жизнь, а даниле его нескончаемое вдохновение с шоколадными бусинами глаз и нахождение между фазами, не ныряя в какую-то из них с головой. и совершенно наплевать, что ни один из них в подобное не верит, и верить не собирается никогда, ведь гороскопы и судьбы– это все бред сивой кобылы для управления суеверными идиотами. или, может, не совсем идиотами… они теряют ход времени, и даже начинают дремать из-за недосыпа, наплевав на неудобную позу. они буквально чувствуют себя каким-то лошадьми, которые уснут хоть стоя, лишь бы хоть чуточку отдохнуть. но, конечно же, спустя полчаса их тревожит звонок от доставщика, который уже примчался к порогу отеля и на морозе ждет, когда же данила его встретит. рыжий в непонятках, почему будильник вообще звонит в такое время, берет телефон в руки и удивленно тянет зеленую трубку вверх, слыша мужской голос на той стороне. — э-э, даа? алло? — сонно бормочет он, с максимальным нежелаем сгоняя руслана со своих колен и, будто ошпаренный, надевает на босые ноги серые тапочки, хватая бумажник и мчась вниз. — да-да, извините, я уже иду. веснушчатый парень матерится себе под нос, сбрасывая звонок от неизвестного номера. он выглядит как сонный алкоголик, или человек с дичайшим похмельем, но никак не «культурный» исполнитель и блоггер. выйдя на ноябрьский мороз и пуская клубы пара изо рта, кашин глазами ищет мужчину в форме доставщика. у них складывается достаточно неловкий диалог: — здрасте, э-э… вы доставщик? — интересуется у незнакомца кашин. — здраствуйте, да вроде. — можно получить… заказ? — какой? — вопрос зеленоглазого блондина-доставщика заставляет данилу приоткрыть рот и неловко почесать рыжий затылок с непослушными волосами. он молчит примерно секунд десять, перебирая варианты своего заказа. сон отбил ему абсолютно всю память, вплоть до конца выступления. дмитрий, так звали работника доставки, кажется понял, что данила какой-то мутный (не то наркоман, не то алкаш), поэтому неуверенно перечислил содержимое своей сумки, получив утвердительные кивки. рыжий, со стыдом расплатился, и как можно быстрее ушел с места данного происшествия. с максимальной неловкостью получив заказ, кашин поднимается в свой номер, где его ждет уже готовый к трапезе руслан, к слову, еще и переодетый в домашние шорты и носки, но все еще кутающийся в белое данино худи. это вновь вызывает непроизвольную улыбку у рыжего. коробка с пиццей и небольшой пакет-майка приземляются прямо на кровать, где сидит руся, сразу подвергаясь опасности, ведь парень просто пиздец, как голоден. он не ел около суток, и последнее, что он помнит в своем желудке– это хотдог на газпромовской заправке, да и кофе оттуда же. номер моментально наполняется запахом поджареного теста, мяса и ананасов, парни на фон включают какое-то видео и обнимаются в практически непроглядной темноте. руслан ест ненавистную даней гавайскую пиццу, а он, в свою очередь, пьет энергетик и жует что-то вроде шавермы, очень бюджетной, но достаточно вкусной. внутри толстенького лаваша был лист салата, сырно-чесночный соус как заправка, филе курицы и помидоры. — блять, — тихо матерится руслан. в его голосе читается волнение и, кажется, какая-то грусть? что случилось? — м? — мычит жующий кашин, после чего проглотив комок пищи и непонимающе хмурясь. — я, кажется, капнул соусом на твою кофту. извини, я, — пытается оправдать свой косяк парень, но его речь перебивают. — ой, да я уже испугался, думал что-то случилось. не переживай, русь, постираем потом, носи пока дома, — данила опускает свое лицо вниз, смазанно целуя виновника в лоб, смотря на его сияющую улыбку, после слов о том, что все хорошо.aber warum ist der frühling so kalt?
sie hat mich bis auf die
knochen erwischt, danya.
31/12/18
***
поход в крупный магазин тридцать первого декабря, в питере, еще и вместе с русланом– это что-то вроде самоубийства в квадрате, а может и в кубе. огромные очереди на всех кассах, и ребенок, который кидается в тебя предметами с полок и предлагает купить какую-то несуразицу, по типу литровой банки клиар слайма с блестками и запахом ванильного мороженого или спиннера в виде собаки с клубникой. где он, блять, вообще это находит? — руслан, скажи мне, на кой хуй нам нужна щетка с камнем для ног? я даже не могу разобрать то, что на ней написано… — интересуется данила, заглянув в тележку на четырех малюсеньких колесах, щурясь, в попытке прочесть этикетку банной принадлежности. до праздника осталось совсем ничего, около пяти часов, а нихуя не готово. но им и не надо много всего в целом, чтобы вдвоем отпраздновать переход в две тысячи девятнадцатый. переход в еще один год вместе. — как понять «на кой хуй»? чистить ей ноги, — уверенно говорит руслан в ответ и кивает головой. — ты такой интересный, даня, вот вроде умный, но та-акие глупые вопросы задаешь. — а ты есть этот камень собрался? — неудивительно, но в ответ он получает кивок. эта самая щетка приземлилась на какой-то стенд с, кажется, стиральным порошком в разноцветной упаковке. не покупать же эту хуетень, зная, что они ей ни разу не воспользуются? и уж точно не съедят… в итоге, они набрали классический набор продуктов двух парней, которые собрались праздновать вдвоем. холостяками их не назовешь по понятным причинам, но вот со стороны… винегрет, селедка под шубой и оливье в средних контейнерах на вес, двухлитровая кока-кола, пару кило мандаринов, закуска к алкоголю и, конечно, сам алкоголь. дорогой виски, пиво, шампанское и еще немного по мелочи для дома. например, у них кончились губки для посуды и тряпочки для пыли и стола, да и кофе так-то начинает кончаться. кашин не мог устоять перед тем, как его тушенцов клянчил у него что-то. но лукавить нет смысла, поход с ним в магазин был действительно равноценен походу с маленьким ребенком: он кидал хлам в тележку, просил игрушки, или купить ему сладкое… напрашивается вопрос, а кто из них, собственно, старше? но важная деталь: руслану так комфортно. он действительно может вести себя так, как он хочет, и данила не будет его осуждать и ругаться, даже если он будет надоедать с этим. буквально час назад, руслан схватил с полки макасины и какую-то обтягивающую футболку, предлагая купить это все даниле, ибо «оно очень-очень тебе подойдет» (со слов тушенцова). обычно, такое вызывает лишь улыбку и утвердительные кивки кашина, в сопровождении цока языком. парней также несколько раз узнали на улице и в магазине, конечно же не упустив возможности сфотографироваться с ними. неудивительно, но некоторые люди были одеты в мерч дани, что было, разумеется, неимоверно приятно. даня с русланом ни разу никому не отказали сегодня, сделав этакий маленький подарок подписчикам.***
данила водил машину очень резво и опасно, иногда пугая руслана резкими поворотами и достаточно большой скоростью езды. они также часто кричали текста любимых песен, когда вместе слушали их по ауксу. иногда в унисон, а иногда по одному припеву или куплету. каждая поездка казалась особенной, до жути важной и комфортной. когда у кого-то из них болела голова– это значило то, что никаких песен и громкой музыки, даже если очень сильно хотелось. они абсолютно всегда держались за руки, когда даня рулил, иногда, вместо этого, тискали друг друга за колени или бедра. тушенцов любил щипать даню, слушая, как он матерится и просит перестать, ибо это его сильно отвлекает. лысые, страшные деревья, что были укутаны в белую простыню иния, мчатся за окном, скрывая за собой различную архитектуру столицы наркоманов. они будто пытаются защитить страшные хрущевки и памятники, но у них ничего не выходит. бесформенные, белоснежные сугробы добивают тяжкую ситуацию в стране. на остановке у светофора руслан разглядывает магазины и их вывески, непроизвольно смотря на других людей. кто-то идет укутанный в несколько свитеров и кофту сверху, теплые штаны, под которыми возможно еще и термобелье, шапку и толстенный шарф, в огромных меховых ботинках, а рядом совершенная противоположность, в легкой ветровке и джинсах с кроссами. кого-то это напоминает… взгляд руслана зацепился за «фикспрайс», у которого стоит укутанная в серо-красные платки, какие-то лохмотья и дубленку бабушка со стаканчиком, видимо, для мелочи. люди проходят мимо, не кидая в старушку даже взгляда, не говоря уже о деньгах. важные цацы на каблуках в мороз воротят от нее нос, обходя стороной. тушенцов фыркает и отводит взгляд, переводя его на замок из его руки и даниловской. как-бы не было грустно, но с зеленым сигналом светофора, они скрываются все дальше от магазина фиксированных цен и старой женщины рядом с ним. они практически доехали домой. выйдя из машины, парни вытаскивают пакеты из багажника и по хрустящему снегу отправляются к подъезду их дома, прикладывая таблетку к домофону и попадая внутрь, тыкают на кнопку вызова. поднявшись на лифте, руслан с энтузиазмом волочит в руках пакет с продуктами, на котором жирными, желтыми буквами написано «лента», а рядом нарисован подсолнух. к слову, делая вид, что тащить этот пакет ему вовсе и не тяжело. данила открывает квартиру, проворачивая ключ в замочной скважине, попутно рассуждая о том, что его заебали эти толпы людей на кассах и в магазинах, и вообще, он не понимает, зачем люди так сильно парятся на счет праздника, лезут из-за этого в долги, лишь бы угодить каким-то стандартам и похвастаться перед другими, мол, «мы так шикарно отпраздновали, даже на коммуналку не осталось и жопу вытереть нечем». взяли, купили салатов, мяса с закуской, бухла, да и хватит же. дома у дани и руслана пахнет чистотой, хвоей и цитрусами. царит именно эта атмосфера настоящего кануна «праздника», который можно ощутить только в возрасте лет так пяти-десяти, когда искренне веришь в чудо, дедов морозов и волшебные сани с летающими оленями. не знаешь, почему отец ведет тебя смотреть салют, а мама задерживается на пару минут в зале с елкой. кажется, что вот-вот и в правду произойдет магия, под елкой появятся подарки, все шоколадное печенье будет съедено, а молоко выпито. шатен ставит пакет на пол, снимая черную куртку со своих плеч, быстро разуваясь и раскладывая все по своим местам, после чего резво направляясь на кухню, конечно же разбирать пакеты. даня, нечего таить, относился к празднику более спокойно, нежели руслан. кашин не понимал всей сути этой праздничной суеты. да и не отмечал наверно, если бы не его кареглазое чудо, у которого просто зрачки расширялись от одного упоминания нового года. рыжий спокойно снимает подаренный ему когда-то на концерте шарф, вешает теплую ветровку на крючок, а кроссовки убирает на полку, перед этим тщательно вытерев подошву о коврик, делая потом это и с русиными вещами. он настолько торопился, что в итоге куртка упала на пол, а кроссовки были в сантиметрах пятидесяти друг от друга, ибо он снял их пятка-о-пятку, замочив носок и оставив еле видный мокрый след на кухню. пройдя по небольшому коридору в сторону, данила оказывается в небольшой комнате, где светит желтоватая лампочка и горит белая подстветка у кухонной столешницы, которая уже сплошь забита стоящими на ней предметами. руслан сегодня одет в черную кофту и белую футболку, подол которой был специально выправлен из-под теплого худи. он расставляет в холодильник продукты, словно сияя изнутри, заставляя данилу вновь улыбнутся. внутри его живота словно скручиваются все органы в какой-то ссаный бантик, выворачиваясь наизнанку и затягиваясь в узел. вроде приятно, а вроде и та еще хрень. кашин любезно присоединяется к разбору пакетов с русланом, шутя и напевая какие-то странные англоязычные песни по типу джингл беллс. они включают музыку на фон, чтобы было не скучно, пока за окнами их уютной лачуги начинает идти снегопад. вьюга поет свои песни снова, прямо как в тот ноябрьский день, когда у них был концерт в москве, но теперь парни дома, и ей их никак не достать, что безумно радует. хотя руслан вполне может заставить кашина одеться и пойти на улицу, валяться в снегу, как дети, лепить снеговика и играть в снежки. животное кружит хороводы морозных пушинок в воздухе, крутя ими пируэты, чтобы поразить прохожих, которые продрогли до самого сердца и мозга костей. что их вообще сможет отогреть теперь? да и поебать уже на этих замерзших прохожих и их заледеневшие чувства– главное, что сердце руслана горит рядом с даней, и наоборот. белые хлопья продолжают падать на холодную землю, накрывая ее пуховым одеялом до лучших времен, когда россия проснется от бесконечных холодов и вновь оживится. сколько людей сейчас сразила наповал зимняя апатия? наверное, если не руслан, то данила бы точно пополнил эти списки. продукты быстро кончаются, когда работают четыре руки, а лентовские пакеты шуршат и убираются в ящик. – пора, наверное, салаты положить. уже через два часа двенадцать будет, – проявляется руслановская инициатива. как никак, его любимый праздник, в компании не менее любимого человека. ничего не делать в этой ситуации– это какой-то маразм будет. рыжий ему кивает, потягиваясь на диванчике и убирая непослушные волосы, закрывая рот рукой и зевая. – да, ты прав. как думаешь, если смешаю энергетик с пивом, че будет? – обосрешься и обдрищешь все нахуй. не надо, – кратко отрезает руслан, улыбаясь и протягивая кашину выпивку, которую тот без вопросов принимает и жалуется на то, что он уже сонный, и хуйнуть энергетик было бы хорошо. шатен вновь суется в холодильник, доставая пластиковые контейнера и начиная выкладывать салаты из них в глубокие, цветные тарелки. глаз все время магнитится к кашину, которому предательски сильно шел фиолетовый цвет. руки руслана трясутся сильнее, взгляд бегает по посуде, а сердцебиение учащается. кишки воротит в смертоносном вальсе, из которого живым выйти сможет лишь кто-то один из партнеров, и это, наверное, будет даня. не верится, что такой человек, как кашин, заставляет порхать бабочек внутри живота такого человека, как руслан. этот рыжий идиот сворачивает абсолютно все пополам внутри, не оставляя ничего, кроме желания быть рядом. данила– это опухоль, от которой уже нельзя избавиться, ведь он– это уже часть тушенцова, от которой нет спасения. да и нужно ли бежать от того, кто заставляет сверкать ярче звезд в темной ночи? все, что остается– смирение и ожидание мирной смерти от его неизлечимой болезни. никакая операция теперь не сможет выручить и вернуть все, как было «до», ибо осталось только «после». уход данилы будет приравнен к операции, от которой руслан не оправится больше. часы покорно тикают, когда парни переносят все нужное в зал, где уже включен новостной. в первую очередь– ставят стол, потом уже алкоголь, покупные салаты, закуски. едва ли, они все это съедят сейчас, но зато на следующий день будет нихуевый завтрак первого января. по телевизору идут новости, отсчитывая время до боя курантов и речи президента. практически все готово, остается лишь сесть в обнимку, закрыть глаза и наслаждаться происходящим в жизни. не смотря на обжигающий холод на улице, под окнами уже слышны взрывы петард и фейерверков, которые звучат абсолютно на весь район, в котором живут парни. «и кому, блин, вздумается выходить в такой холод?»– думает данила, а потом переводит взгляд на руслана и все встает на свои места. именно такие, как он, идут прямо сейчас любоваться яркими, цветными искрами взрывов и валяться в ледяном снегу, словно наоборот, согреваясь и кутаясь в него, как в какую-то броню. – на улицу меня потащишь? – непроизвольно вырывается у кашина, когда он думает о ночной прогулке в снежную кучу. руслан ведь сто процентов толкнет его туда и зароет, отчего рыжий немного ежится, представляя себе это. холодно же, сука. – конечно, а ты разве против? – шатен поднимает голову, невинно смотря на лицо дани. он накрывает своей розой его череп, хмыкая и, свободной рукой, тянется к салатнице, хватая оттуда ложку, с аппетитом начиная жевать оливье. несмотря на то, что салат покупной, он был очень даже вкусным и съедобным. обладателю черепа на руке остается лишь покорно отрицательно потрясти головой влево и вправо, ухмыльнуться и мечтательно вздохнуть. ему уже надоела эта гребанная, вечная и нескончаемая зима, черные, от грязи и пыли, сугробы, унылые, и такие же грязные пейзажи за окном их уютной квартиры. неимоверно хотелось зелени на тощих деревьях, ветра с моря и теплого-претеплого солнышка. прогулок по центральному парку, когда время перевалило за десять, но все еще светло, не то, что эта противная темень в уже пять вечера... но отказать руслану было нельзя, ведь кто еще будет лепить с ним хуй из снега? на экране ящика уже показываются новогодние куранты на фоне темного неба. они отсчитывают время до перехода в девятнадцатый год, громко тикая и заставляя партнеров замолчать и взять в руки фужеры с бурлящим шампанским внутри, которое переливается на свету, словно внутри еще и блестки. они прижимаются еще ближе к друг другу, вздыхая полной грудью и откладывая абсолютно все подальше, наслаждаясь этим моментом. цифры сменяются одна за одной, и вот, наступает заветное ноль-ноль, под которое парни чокаются, выпивая по несколько глотков. их руки сжимаются в самый крепкий замок, который только можно представить. президент начал толкать речь, говоря, что «все хорошо и завтра будет лучше»... но что может быть лучше, чем любимый человек рядом? летом мальчики обязательно съебутся на море, будут валяться в горячем песке и наслаждаться теплыми волнами, плескаясь в воде и брызгая друг в друга, и тушенцов обязательно вновь попытается утопить кашина. губы данилы неуверенно уткнулись в русую макушку, целуя туда парня и вновь вдыхая этот запах его чистых волос. встречаются они уже не первый месяц, но вот делать все эти «милые штучки» почему-то боялись, доходило до смешного и дрожи в коленных чашечках от неописуемого страха. партнеры всегда действовали аккуратно, словно кто-то из них состоит из хрусталя или фарфора, и одно неправильное движение разобьет его к чертям, но местами, разумеется, они действовали быстро и уверенно. с улицы доносятся мотивирующие к прогулке крики с очевидным содержанием: «с но-вым го-дом!», «поздравляю!» и, конечно, строки песен, вперемешку с бахами петард. кто-то орет песни юры шатунова настолько выразительно и приятно, что аж хочется включить и слушать до посинения столь талантливого человека. допивая алкоголь из хрустальных фужеров, кашин зевает и притягивает руслана к себе ближе, закрыв серые глаза. – спасибо, что остаешься со мной, рус. уже не первый и не второй год так-то... я так рад, что отмечаю праздник с тобой. если бы не ты, вряд ли бы я сейчас вообще пил и ел это все, – даня очень редко говорил такие вещи. ему это было так несвойственно, что руся начинает сомневаться в его трезвости, но так быстро взять эту машину под два метра градус просто не мог, поэтому тушенцов еще больше молча льнет к дане, ибо слышать такое было, разумеется, очень приятно. даже недавний праздник руслана был не таким уютным, как этот новый год. в целом, тушенцов просто немного выпил с данилой и еще парой друзей, в итоге и лег спать в двенадцать, не придав особого значения своему особенному дню... наверное, вот понятное отражение значения «семейный праздник». дослушав безэмоциональную речь о заслугах еще не наступившего года, шатен бежит вперед, одеваться как можно теплее, наплевав на свой сформировавшийся и узнаваемый стиль в одежде. кутается в кофты, как капуста, надевает теплые штаны, ботинки и шарф, надев даже свою ненавистную шапку, не забыв о самом главном: перчатках. в таком виде, он уж точно будет неуязвим к холоду и дане, которому с вероятностью около девяносто девяти процентов грозит поражение в этой битве. сам даня же не очень торопится одеваться. он медленно пьет светлое пиво из кружки, разглядывая телевизор и происходящее в нем, иногда переводя свои глубокие, серые глаза на окно, за которым идет снег. жизнь, кажется, застывает, когда он наблюдает за вальсом ледяных хлопьев, мысленно оказываясь на месте одной из снежинок. его глаза закрыты, под ногами появляется квадрат для удобства. рыжий приставными шагами двигается, ступая сначала на носок, а потом и на саму стопу. голова немного приподнята, левая рука лежит чуть ниже лопатки тушенцова, а правая держит его за руку крепко-крепко, не желая его отпускать вообще. карие бусины тушенцова разглядывают расслабленное лицо данилы, а левая рука расположена на его плече. их плечи абсолютно расслабленны, а действия максимально непринужденны. они, вроде, никогда не учились танцевать вальс, но при этом наизусть знают движения и основы, ни разу не наступив друг другу на ноги (хотя они вполне могли сделать это и нарочно). парни кружатся, оставляя на только выпавшем снегу следы от своих кроссовок. им вовсе не холодно, можно сказать, жарко, даже с учетом того, что они в легкой одежде. – дань, ты чего застыл-то? жду тебя на улице, – руслан кричит из прихожей, хлопая дверью и оставляя даню наедине с собой. он мечтательно вздыхает, медленно встав с дивана и направляясь к своему шкафу с одеждой. скорее всего, тушенцов будет курить у крыльца или начинать что-то лепить из снега. у данилы есть минут пять на то, чтобы одеться и выйти к нему. парень хватает футболку, кофту, свои любимые зимние спортивки серого цвета, вязаные носки для дома, которые ему очень давно подарили, а потом все это быстро натягивая на себя. мысли о танцах совсем выбили его из реальности, надо же... взгляд скользит по отражению в зеркале напротив кровати. похожий на капусту, в тысяче одежек, рыжий усмехается и про себя говорит о том, что в этом году обязательно выиграет у руслана. его шаги приглушают теплые носки с синими оленями по бокам, в общем-то делая движения мягче и тише в раз сто. он хватает с тумбочки в прихожей черные перчатки, натягивая их на руки, обматываясь подаренным в ноябре шарфом, кутаясь в свою шапку, а потом еще и в куртку сверху. если бы его увидели зрители в таком виде, то точно бы поржали. рыжий кладет во внутренний карман куртки телефон, а во внешний прячет руки и пачку сигарет с ключами от дома. закрыв квартиру на два оборота, он бежит вниз по лестнице и открывает подъездную дверь. как он и думал, руслан стоял внизу крылечных лесенок и курил сигарету, что-то вытаптывая на выпавшем снегу. даня подходит ближе, пугая его резким движением руки на его плечах, начиная угарать как конь с реакции перепугавшегося до чертиков тушенцова. он чуть дрожит, также немного подергиваясь от тика. – блять, придурок, – шатен выронил сигарету изо рта, наблюдая за ее тлением в мокром снегу, пока кашин все еще надрывает живот в приступе смеха. – заебал ржать, пошли уже, – руся хватает его за руку, уже направляясь к огороженной территории детской площадки, на которой была установлена снежная горка, слеплены снеговики и стояла страшненькая и плешивая елка, украшенная побитыми игрушками из ссср и кусками цветного дождика. ну а что? какая есть, и на том спасибо стоит сказать. парни принимаются катать два небольших шара из снежков, попутно о чем-то разговаривая на фоне. их черные перчатки украшены застывшим шариками талого снега, а до пальцев начинает добираться неприятный холодок. спустя примерно минут пять, взгляд рыжего переводится на руслана, который скатал уже нихуевый такой шар, устанавливая его посреди площадки и призывая к этому и данилу. он аккуратно катит свой к русе, впритык ставя его и немного прихлопывая сверху. вместе, они принимаются наращивать снег сверху. как никак, это не первый год, когда вместо скучного снеговика они лепят огромный хуй. парни рассуждают о том, что будут делать завтра, какие у них планы на совместное лето, куда поедут в этом году отдыхать и немного о работе, как же без этого? шатен протирает глаз сгибом руки, – дань, а на море съездим?, – спрашивает он, переводя взгляд на краснющего данилу. он был жутко похож на сеньора помидора из чиполино. – ты еще спрашиваешь? конечно. я тоже хочу искупаться, если честно. и в песке поваляться круто было бы, – усмехнулся «помидор», почесав нос холодной перчаткой. они улыбаются друг другу, продолжая шутить о всяком. в их чистых головах нет и мысли о том, что они когда-то разойдутся. каждое желание– совместное. тур, путешествие, поход куда-то или поездка. это все не обойдется одним даней или русланом, им обязательно нужно быть вместе, и никак иначе нельзя. если они расстануться хоть на миг, жизнь, наверное, снова вернется в мрачные и грязные краски суровой реальности. эти самые цвета можно сравнить с детской акварелью, где ребенок без разбора смешивал краску друг с другом, что в итоге у него получилась грязная мешанина из всего сразу и ничего в итоге. разве можно вообще представить их раздельно? на каждое серьезное (и не очень) мероприятие неразлучимой парой, всегда в зоне видимости друг друга. приглашают их всегда только вдвоем, да даже эти самые приглашения идут сразу обоим, с упоминанием второго соответственно. все так к этому привыкли, что даже шуток никаких не осталось. всем было даже приятно видеть даню с русланом, хоть и по понятным причинам необычно. но каждый, кто их видел, осознавал то, что они чувствуют себя просто ахуенно, когда просто рядом, и это– самое главное, никто не в праве мешать им в построении личной и совместной жизни. парням то, в целом, никто больше-то и не нужен, никаких близких друзей, если есть парень. они были полностью увлечены друг другом, потеряны навсегда без шанса выбраться. – нас парни и лиза завтра зовут похмелиться, типа мы душнилы-домоседы, и ваще они тоже хотят нас увидеть. пойдем или нахуй? – данила аккуратно вылепил начало члена, продолжая накидывать снег и лепить аккуратное продолжение, иногда сталкиваясь с руслановским лбом своим. –а схуяли это мы душнилы то? захотели и посидели вместе, пошли они нахуй, – небрежно фыркает тушенцов, морща лоб, а потом поправляя шапку. – обязательно подъебу их по поводу прошлого нового года, когда они все, суки, по парам сидели дома, когда мы хотели собраться. данила закатывает глаза, ярко улыбнувшись. руслан рядом с ним был другим, да и что греха таить, данила тоже был другим в его компании. нежные, ласковые и добрые вместе, когда с другими озверевшее, токсичное быдло, которое сорвалось с поводка и, хлебом не корми, дай навалить чего-нибудь. правда ведь, что настоящая любовь совсем меняет отношение к человеку и его восприятие в своих глазах. ты боишься обидеть его, что-то не так сделать или сказать, и все-все-все для него делаешь, а он в ответ к твоим ногам весь мир на плечах приволочит и не один трек посвятит. парни друг за друга горой стоят, и если ты скажешь лишнего, то обязательно обидно подъебывать будут сразу двое, а это, извините, уже дохуя, с учетом их пиздец какого острого языка. если они найдут хотя-бы одну причину засрать человека, то обязательно это сделают. вместе. долепив свою статую из снега, они гордо отходят от постройки и переглядываются, улыбаясь и нахваливая друг друга, говоря, что с каждым годом становится все лучше и лучше. данила аккуратно подходит к тушенцову, касаясь его шеи, скрытой под шарфом, мокрыми перчатками, заставляя его вздрогнуть и завизжать от резкого холода. даня начинает хихикать, через пару секунд неприятных ощущений, все-таки убирая пальцы и отходя чуть в сторону. теперь смеяться будет руслан. он совсем не теряет времени, быстрым движением прыгая в снег и хватая данилу за рукава его куртки, притягивая его за собой в полет. они с хрустом приземляются в мягкий сугроб, матерясь и крича от переполняющих внутри позитивных эмоций. тушенцова вовсе не волнует то, что он тоже окажется в липких снежинках. самое главное– это утащить с собой кашина, а дальше по ситуации. в их ботинках уже целая гора снега, а носки постенно начинают мокреть. руся зарывает данилу в сугроб дальше и дальше, накидывая ему снега за шировот и внутрь куртки, пока он кричит о том, что ему очень холодно. – ру-услан, блять, ай-й, блядина, холодно же! хватит! – рыжий извивается, пока внутри его одежды тает ебучий снег. шатен, празднуя эту маленькую победу, падает на спину и убирает свои руки от данилы. он громко дышит, испуская клубы белого пара в темно-синие небо. слышен вой дани, который уже сейчас готов сдаться и пойти домой греться. – уже сдулся? теряешь хватку, даня, с каждым годом все хуже, – улыбнулся руслан, закрывая глаза и укладывая руки на грудь. она быстро вздымается и опускается, сердце качает кровь с неимоверной скоростью, заставляя дыхание сбиваться. кашин, посчитав эти слова достаточно обидными и провокационными, вскакивает и прыгает на своего обидчика, обхватывая его холодными руками, скользя взглядом по его красным-красным щекам, не то от холода, не то от смущения. им совершенно насрать с высокой колокольни, кто их там может увидеть во дворе и что о них подумает. их цель просто отдохнуть и подурачиться от души сегодня ночью. да и всяких хомячков же не отпускают гулять в два часа ночи, да? они ведь спят в такое время. – блять, баран, – возмущается рыжий, злобно морща нос, но вызывая этим только смех тушенцова, сквозь который он пытается сказать что-то вроде «хуясе тебя перекосило», но в итоге выдавливая из себя только непонятные хрипы. даню это только больше выводит из себя, поэтому ничего умнее, чем заткнуть гогот руслана, он не придумывает. парень тянет его за воротник куртки и часть шарфа, можно сказать даже агрессивно, чуть ли вновь не ударяясь лбами. руслан в момент замолкает, приподнимая брови и не веря в то, что видит данилу таким злым буквально с нихуя. – дань, ты чего? – он удивленно приподнимает левую бровь, стягивая с руки перчатку и аккуратно кладя ее на одну из щек кашина. веснушчатый в миг остывает, и в данной ситуации не хватает только «пшшшшш» от соприкосновения, на удивление, теплой ладони руслана и ледяной щеки данилы. рыжий неловко опускает взгляд, покусывая щеку изнутри и как бы молча извиняясь за свою агрессию. тушенцов же молча тянется поцеловать данилу в губы, накрывая их и закрывая глаза. сложно описать ощущение от соприкосновения двух ледышек, но, наверное, в любом случае приятно, ведь это– губы любимого человека, и там уже плевать, какие они: обветренные, сухие, или замороженные на холоде. в беспомощной попытке отогреть замерзшего кашина, руслан не убирает с его щеки свою руку, только больше притягивая его к себе. он чувствует едва пробившуюся щетину, игнорируя ее и погружаясь с головой в свои мысли. кажется, что греть вечно, блять, мерзнувшего кашина– это задача руслана по жизни или нескончаемый квест. какое бы не было время года, зима или лето, данила предпочтет носить теплые кофты и штаны, и все равно будет мерзнуть. его нос, ноги и руки будут холодными, как лед, а руслан, как противоположность, горячий, как будто только-только из печки вылез, или из горячего душа. поцелуй прерывается спустя какой-то промежуток времени (который никто не засек, и вновь кажется, что в этом мгновении прошла целая, до жути приятная вечность) по инициативе задумавшегося руслана. данила приоткрывает глаза и вопросительно мычит. – че «м», домой пошли, а то не отморожу тебя уже, – тепло улыбается руслан, поглаживая щеку рыжего и влюбленно смотря ему в глаза. серые, как летние туманы или наоборот, зимние и непроглядные снегопады. кажется, что в этих глазах очень много людей потерялось. именно эти глаза покорили его. данила послушно кивает и также глупо улыбается, вставая с колен и протягивая руслану свою такую же ледяную руку, помогая ему встать.