Transition

— Мия, дорогой, помоги мне с готовкой, пожалуйста! — донёсся мамин голос из кухни. Я закатил глаза, а потом уставился на своё отражение в зеркале. После умывания внутри меня родился порыв тряхнуть головой, будто я кот, которого только что пытали водой. Я не стал отказывать себе в этом. Волосы разлохматились ещё больше. Это вызвало во мне довольную ухмылку. Вообще, чтоб лицо сухим сделать, достаточно воспользоваться полотенцем. И не тереть как на тёрке, а лишь промакнуть легонько. Так говорили в бьюти-блогах. Но сегодня настроение было убийственное, так что я в это самое полотенце уткнулся носом. Даже не снял с крючка. Я не знаю, как докатился до жизни такой, что в свои четырнадцать мне постоянно хотелось сдохнуть. Типичные подростковые будни. Хотя сегодня выходной… Но это уже детали. Ну, похлопайте, если бывало такое, когда ничто не мило, когда смысла ни в чём не видишь и думаешь, будто всё, что ты делаешь — это пустая трата времени. Тогда в ответ вполне логично спрашиваешь у себя: а что же в таком случае будет полной тратой времени? И тут мозг даёт заднюю. Нет, мол я только по загонам мастер, а вот по разгонам это ты к кому-нибудь другому обратись, будь добр. Иногда я обращаюсь. Но чаще всего мне помогает проехаться на скейте сто тысяч километров, а потом дома упасть лицом в подушку. После такого разгона месиво мыслей обычно само куда-то пропадает. Удивительное дело. Странный пубертат. Ещё и разрушить хочешь вечно если не себя, то обязательно что-нибудь поблизости. Или кого-нибудь. Особенно если этот кто-нибудь слишком дохера базарит лишнего. Мало мне что ли своего лишнего? Зачем я вообще расту? Взрослею… умнею? Так по кайфу было в детстве: бежишь себе по плитке тротуарной, в руке у тебя змей бумажный или баночка с мыльными пузырями. Бежишь ты вперёд, сам не знаешь куда, и всё вокруг такое цветное и радостное. И ты вместе с этим змеем или пузырями тоже: цветной и радостный. Или вот жопой в песке сидишь на пляже, а рядом повсюду водоросли, которые море выплюнуло. Целое приключение получается: умудриться эти липкие скользкие штуки подобрать и не получить от родителей нагоняй: не трогай, не трогай! И не задаёшь ты вопросов лишних. Сказали не трогать, ты и не то что не трогаешь, а даже подойти потом боишься. Сейчас мне интересно очень, а почему не трогать? Потому что грязные? Мерзкие и липкие? Ядовитые? Блохастые? Что? Не знаю. Обязательно надо на днях пойти потрогать, чтоб не думать об этом больше. — Мия? Ты что там, утонул? Хотелось бы. Подумал я и вздохнул. Выбравшись из ванной, я пошел на зов предков. Да, так и не вытерся толком. Потому что спешил на помощь? Нет. Потому что лень? Не-е-ет. Чтоб по бликам на щеках казалось, будто я рыдал, как диснеевская принцесса? Да-а. — Доброе утро, котёнок. Достань тёрку из шкафчика и натри яблочко с морковкой. Я улыбнулся натянуто и кивнул с вполне себе естественным энтузиазмом. О чём это я там? Ах, да. Иногда хочется отрубить себе голову, чтобы не думать. Или хотя бы руку. Чтоб хоть кто-то обратил на меня внимание и понял, что мне вообще-то херово! Ну какая тёрка? Можно же просто… промакнуть полотенцем… Подумал я, пока открывал дверцы шкафчика. Вот засада. Тёрка издевательски стояла на верхней полке. Матерь! За что ж ты меня таким мелким родила? Ну или зачем так высоко задрали эти шкафы? Или зачем хранить тёрку так высоко? Она что, любит вид сверху? Или любит просто сверху? Я хмыкнул. Но озвучивать ничего не стал. — Ма-а-ам. Я не достаю, — с самыми мученическими стонами и вздохами сказал я. Мама подошла ко мне и достала тёрку. Улыбнулась так, как улыбаются только мамы своим детям, когда они не могут достать тёрку с высокой полки, и вернулась к готовке. Я улыбнулся ей в ответ. На душе посветлело вдруг и я тёрку эту колючую покрепче к груди прижал. А когда мама отвернулась, надул губы. Она была выше меня всего на пару сантиметров. Ох уж эти сантиметры… Пока мыл фрукты-овощи, а если быть точнее, мочил их в воде мучительно долго и крайне изощрённо, думал о том, что вот отец у меня вообще-то высокий. Эй, генетика? Ты там ку-ку вообще? Ало, наподдай-ка мне моих сантиметров! Я слышал, девчонки-старшеклассницы говорили, что если парень ниже 180, то он лох вообще позорный. Я бываю рад, конечно, что расту. Особенно если морально расту. Но лучше бы, конечно, в высоту. Лохом позорным быть очень не хочется. А то есть у нас один такой в компании уже. Рыжий, как эта морковка, что я собирался изничтожить и сожрать с потрохами в салатике с яблочком. И кринж. Шуткует постоянно, мол я малявка доморощенная. А сам-то! Едва до Ланги достает. И из мастерской своей не вылезает. Малявка он сам… мастерскаярощенная. Вот вырасти бы выше него в сто тыщ раз! Вот тогда бы!.. Тогда бы я посмеялся от души. Губы сами собой изогнулись в зловещей ухмылке. Прямо как у злодеев из фильмов. Я замечтался, как я весь такой охрененский в крутом плаще стою весь такой высокий, как многоэтажка… Смотрю я на Рэки сверху… а он где-то та-а-ак далеко внизу… Говорю ему голосом громогласным: Ну и кто тут теперь малявка лоховская? Он мне в ответ пищит что-то, а я не слышу и только смеюсь злорадно. — Ауч! — Мия? Что такое? — Я порезался! — воскликнул я, оглядывая на самую малость содранную тёркой кожу на указательном и среднем пальцах. Вот как сильно я хотел вырасти выше Рэки! А, нет, блин, тереть себя на тёрке это вообще-то антоним действию расти. По ходу, лох позорный тут пока что я. — У меня кровь. Я умираю! — воскликнул я и сделал вид, что умираю, что сейчас упаду и истеку кровью прямо на нашей уютной кухне. Я уже закрывал глаза и ожидал, что вот сейчас перед моими глазами пронесётся вся моя жизнь, как в книжках и фильмах. Но вот, умирая, я вспомнил лишь то, как лох Рэки тискает меня в своих медвежоночных лапах (потому что по-настоящему медвежьи лапы только у Джо), лохматит мне макушку, как будто тоже яблоко в салатик трёт, и называет меня Котёночным крутышом за то, что я его в гоночках уделал как младенца. Подумаешь, дело было на раз два… Но это что же получается? Вот так и закончится моя нелепая маленькая жизнь? По причине: стёр себя на тёрке, хотя так сильно мечтал вырасти?.. — Ох, присядь, присядь. Не падай. Я сейчас принесу аптечку. Сказала мама, усадив меня за стол. С закрытыми глазами я слышал её удаляющиеся, а затем приближающиеся шаги. Вернулась очень быстро. Я даже не успел додумать мысль о том, что же обо мне напишут в интернете в новостях. Она стала обрабатывать мне руку и дуть на ранку. — Ну-ну, милый, всё в порядке. Ты всего лишь поцарапался, — её мягкий голос заставил открыть глаза, забыть обо всём на пару секунд и внимательно следить за движениями тёплых ладоней. Потом она заклеила всё это дело пластырем и погладила меня по голове. Я сидел довольный. Умирать на сегодня расхотелось. — Живой? — Живой, — ответил я и улыбнулся широко. — Молодец. А теперь дотри в салат яблочко. — Ну мам! *** Уже с четырнадцати у меня был полный стартер-пак типичного подростка: 1) Мысли о самовыпиле: ля классик эдишн. 2) Желание делать всё как не у всех. 3) Метание из крайности в крайность. Просто лютое комбо-вомбо из переживаний я ловлю прямо в своё красивое лицо, когда мысли из всех этих пунктов смешиваются. В такие моменты больше всего жалею о том, что так и не потрогал водоросли, пока никто из родителей не видел. В такие моменты ещё больше хочется вернуться в беззаботное сиденье жопой в песке. Дебильный пубертат. Я уже боялся того, в кого могу превратиться. В интернете говорят, в 16 всего этого пубертата становится ещё больше и всё кажется ещё хуже. Нет, честно. Я часто боялся будущего самого себя. Но больше всего, наверное, боится мама. Я столько всего в доме попереломал от переизбытка эмоций. Она часто смотрит на поломанные мною вещи; качает головой, когда я говорю, что мне нужна новая, например, мышка (про скейты я молчу), вздыхает и… ничего мне не говорит. Думаю, она хочет отправить меня в детдом. Временами мне очень хочется одним махом, как я делаю это на скейте, перепрыгнуть весь этот крышесносный в плохом смысле пубертат и оказаться в возрасте тридцатилетнего. Как Черри. Важное уточнение. Если сказать или хоть чем-то напомнить Черри, что ему почти тридцать (27), то он шарахнет тебя веером по голове со скоростью света. Больно пипецки. С другой стороны говорят, что пубертат — это очень важная часть развития любого взрослого человека. А если этот самый пубертат скипнуть, то во взрослой жизни тебя жёстко накроет и всё равно придётся пройти этот этап так или иначе. Черри сказал мне, что это правда! Доказательства приводить он отказался наотрез. Но несмотря на это у меня вообще нет причин ему не верить. Нет, это даже звучит как пиздец: «непрожитые эмоции накроют тебя с особым пристрастием в будущем, когда ты не будешь этого ждать»! Я уже выбирал день для похода на пляж. Ещё Черри сказал, что я очень недооцениваю свою молодость и свои юные годы. Ну точно звучал как тридцатилетний. Про желание делать всё как не все и постоянное желание «изобрести колесо» Джо мне сказал, что я занимаюсь максимально изматывающей хернёй, раз стараюсь придумать себе проблему, а потом пытаться её решать ещё до того, как она появится в реальности. То, что я живу в этих воображаемых проблемах и их воображаемых решениях, тоже мне никак на пользу не идёт. Вот что обо мне поняли мои скейтерские родители. Они предложили мне побольше общаться со сверстниками. Но сверстники кажутся мне бесконечно тупыми людьми, с которыми вообще не о чем разговаривать. Черри сказал, что я думаю неправильно. Что я должен дать шанс своим будущим друзьям. — Люди никогда не являются другим сразу такими, какие есть. Поэтому с ними нужно общаться, чтобы узнать их лучше и только тогда ты сможешь понять, такие уж ли они бесконечно тупые, как тебе кажется. Черри очень умный. И такой душнила. Я, правда, не особо уверен, что должен на 100% прислушиваться к словам человека, который весь свой пубертат мечтал провести свою жизнь среди компьютеров, роботов и никогда не видеть, не слышать и не знать живых людей. А ещё меня жутко злит, когда он говорит мне, что я думаю неправильно. В смысле?! Вдох-выдох. Взрослые очень странные. Да, они часто помогают мудрыми советами, пронизанными их собственным опытом, но иногда они только больше путают и вообще бесят. Потому что в сущности своей сами эти взрослые могут оставаться всё такими же бесконечно тупыми подростками, какими они были совсем немногим раньше ( Например, Джо ). Хорошо, что он был и остаётся с Черри. Они идеально друг друга диффузят. Думаю, надо… надо начать стримить и покорить уже геймерскую индустрию собою и своими скиллами. С этими мыслями и ещё одним выигранным матчем в «Валоранте» я более менее успокоился и решил пойти на тренировку в скейт-парк. Схватил свою доску специально для катания по улицам и помчал из комнаты навстречу приключениям. Успокоился я ненадолго, потому что на выходе из дома обнаружил, встав на доску и тут же с неё навернувшись, что на скейте неисправные колеса. Они так и сказали мне: хрен тебе, Мия Чинен, а не скейт-прогулка под любимые плейлисты. — Вот же гадство! — выругался я, скинул доску на землю, уставился в небо, уставив руки в бока. Желание окончательно доломать доску я довольно скоро в себе потушил. Спасибо воспоминаниям о разговоре с Черри — вмиг стало недостаточно кислорода, чтоб жопа прям разгорелась. Ничего не оставалось кроме как написать Рэки. Тоже своего рода прогулка получается. Только пешая. Омг, это что такое? Оптимистичные мысли? С ума сойти. — Мия, бро, здорова! Ну и как на этот раз ты скейт разломал? — спросил Рэки первым делом, когда я подошёл к нему в указанном месте в скейт-парке. — Ничё я не разломал, слышь! — мгновенно во мне разгорелся огонь. — Оно само там… — Да-да, конечно, — покивал мне в ответ Рэки, забрал у меня скейт и принялся крутить и разглядывать его со всех сторон. Когда он молчал, я переставал на него злиться. — Ты упал? Что с рукой? Я дрался с морковью. — Ничего. Со мной всё нормально. А вот у доски с колёсами что-то, — уточнил я на всякий случай. — Понял-принял, — отрапортовал мне Кян. Перехватил мою доску поудобнее и заявил: — Погнали ко мне в мастерскую? Он в курсе вообще, чем заканчивается сюжетка, в которой старший приглашает младшего куда бы то ни было к себе? Судя по его широко улыбающейся физиономии, он ничего такого не знал. Вообще. Моё сердце застучало от волнения, я смутился своих собственных потеплевших щёк. Он меня прям к себе не приглашал никогда. Обычно мы встречались где-нибудь на нейтральной территории, я отдавал ему скейт и мы расходились… Что на этот раз изменилось? Подумал я напряжённо. — Эм… ладно. А зачем? Чая попить? — Можно и чая глотнуть. Мама моти клубничные сделала. Ну, конечно. Его мама приготовила что-то вкусное. Мне семья Рэки всегда представлялась той самой клишированной красивой семьёй из фильмов: мама всегда готовит домашние сладости, сам Рэки помогает отцу чинить бытовую технику, сёстрам своим с домашкой, а по вечерам они всей семьёй играют в настолки. — Круто. Я не откажусь, — ответил я и улыбнулся воодушевлённо. Настолько, что сам испугался, не слишком ли палюсь, так что добавил ещё: — Только попробуй мне самый невкусный чай в доме втюхать, слизень, я же узнаю и жопу тебе надеру! — Да. Вот так вот. Чтоб не расслаблялся у меня. Рэки шёл впереди. На мои слова он усмехнулся, обернувшись. — У нас дома нет невкусного чая, китик. Тем более для дорогих гостей. Ужас. Что он только что сказал?! Для дорогих гостей? Это он обо мне? Всё внутри меня наполнилось таким дурацким, неописуемым нормальными словами теплом, что я разулыбался… Естественно, пока Кян этого не видит! Я не понимаю, как, но он переворачивает собой весь мой мозг, моё мировоззрение и всё хорошее, что только во мне есть. Вижу его и… то ли обнять хочется, то ли побить. Очень смешанные чувства. Я в интернете прочитал, что если человек такие чувства вызывает смешанные, то он значит краш ваш… Кринж. Ещё один вопрос, который мучает меня почти год: могу ли я к своему стартовому набору подростка добавить четвёртый пункт: «невзаимный краш» или… «невзаимный краш в друга» или просто «краш в друга»? Непоня-я-ятно. Почему он? Что он такое делает вообще? По порядку: обзывается несмешно, лезет тискаться, когда не просят и выпендривается, что у него лучший друг самый лучший скейтер на планете. И это он даже не про меня, между прочим! Но иногда такие добродушные, полностью обезоруживающие вещи говорит, типа как вот это «дорогие гости»… И непонятно мне главное: он реально тупой или притворяется? Ланга же его учителем хорошим называет за что-то. Может ли быть учитель бесконечно тупым? Вряд ли. Он же не мой сверстник. Вывод: Рэки этот… только бесит постоянно! Выводит меня. На. Негативные. Эмоции! Но иногда на такие позитивные, что аж страшно. Как будто… нельзя мне такое испытывать. А я испытываю. И от этого так задорно становится, и ещё хочется… Мне, например… очень нравилось, когда он гладит меня по голове и называет молодцом. Вообще-то, дебильно с его стороны хвалить меня, когда я ему трюки новые показываю, а он их повторить не может. Учитель может из него и хороший, но вот ученик — полный отстой. Но мне всё равно нравится. Я вспомнил, как меня мама по голове гладит. Это мне тоже нравится. Значит ли это, что я просто кот, которому по кайфу, когда его кто угодно по голове гладит? Всё может быть. Точно ли я влюблён в него? Или это греющая душу благодарность за то, что он обратил внимание на меня, не бросил одного в сложный момент, защитил от насмешек? Любовь? Влюблённость? Дружба? Благодарность? Если благодарность, то что мне теперь… сказать просто спасибо и свалить в закат? А чинить скейты мне кто будет? Ну, нет. Мне не хотелось обо всём этом думать. Краш, кринж… пусть с этим разбирается шестнадцатилетний я. А лучше тридцатилетний. — Вот и пришли, — заявил Рэки, когда мы пришли к его дому. И он сразу потащил меня в гараж… Так. Мне уже начинать бояться? Без лишних вопросов он зашёл в свою, как оказалось, мастерскую. Оставил мой скейт у себя на столе рабочем и принялся шариться по ящичкам в поисках инструментов, видимо. Я с интересом, не решаясь вот так же уверенно и с ноги впервые зайти в его… на его территорию, если можно так сказать. И стал оглядываться по сторонам. Моё внимание сразу привлекло самое яркое место: я прокрался к уголку с разными рисунками, каракулями, скетчами, эскизами, чтобы разглядеть их поближе. — РЭКИИИИ! — я обернулся на возмущённый откровенно девчачий крик. Мне показалось, что время замедлилось. В мастерскую ворвалось вихрем огненное нечто так быстро, что я забыл, как моргать. — Рэки! Ты мне зачем усы-ы-ы нарисовал, придурочный?! Они не отмываются ничем нифига! — Вот что я смог разобрать перед тем, как на Рэки обрушился град из ударов маленькими кулачками. Я засмотрелся. Она (а это оказалась именно Она) делала то, чем я сам так часто угрожал Рэки, когда он бесил меня особенно сильно: колотила его. Я был в восторге. — А-а-а! Почему ты на меня-то напрыгнула, бешеная?! У нас в доме ещё как минимум двое подозреваемых! — Как тебе не стыдно впутывать мелких? Брат, называется! Близняшки тебя видели! — Ты нашла, кому верить! — выпалил Рэки, увернувшись и отскочив от... сестры? Это его сестра? Та не отступила. — Они за конфеты мать родную продадут! — Ты! Ты как о младших моих говоришь, а?! Страх потерял?! — она, кажется, собралась напрыгнуть на Рэки как кошка и вцепиться ему в волосы. Но тот её поймал, обхватил обеими руками, обездвиживая. А мне не хватало поп-корна. — Наших. — Вот именно, наших! Ну-ка признавайся, ты это нарисовал! — Ты мои краски опять украла без разрешения, козюлька. Они для моих досок, а не для твоей бумаги. Я на них, знаешь сколько копил? — Сам ты козюлька!.. — девочка пыталась выпутаться и продолжить битву. Я в неё верил. — Ух, — выдохнула она и обмякла в чужой хватке. Я вздохнул обречённо тоже. — Они у тебя такие дорогие и тебя настолько задолбало, что я их у тебя ворую, что ты ПОТРАТИЛ ИХ НА ТО, ЧТОБ ИСПАЧКАТЬ МНЕ ЛИЦО? — А... Ага. — Ты просто гений мысли, Рэки Кян. Эта краска твоя смывается чем-то кроме конца света? — Конечно, смывается. Растворителя у меня хоть попой ешь. — Рэки повернулся вместе со своей сестрой, не отпуская её из своей хватки. — Вон там, смотри, — он чуть отстранил одну руку и показал пальцем в сторону полок на своём рабочем столе. Я уже мало понимал, что происходит, но мне так этот кринж нравился. — Мне не надо попой! — девчонка фыркнула и после, когда ни Рэки, ни я этого не ожидали… укусила (???) его. Рэки заорал и выпустил сестру окончательно. Рыжая ведьмочка проскользнула к столу Кяна и взяла бутылочку, как я понял, с растворителем. Из кармашка своего джинсового комбинезона она достала салфетки, смочила их жидкостью из бутылочки и принялась утирать… Ещё больше растирать краску по лицу. Что-то я сомневался, что всё это дело ототрётся просто. — Коёми!!! Ты… ты укусила меня! Опять! — Рэки визжал. — Да, я. — Ты... ты б-блин, была такой маленькой, миленькой девочкой. Что с тобой стало? — шокировано спросил Рэки, прижав одну укушенную руку к груди. — Пубертат, — ответили мы одинаковым язвительным тоном. Она тут же повернулась на звук моего голоса. Заметила меня. Теперь и она уставилась на меня так же, как я всё это время смотрел на неё. Я стоял на месте как вкопанный не мог отвести взгляд от такой вот маленькой и миленькой девочки. Она была похожа на котёнка, который измазал всю мордашку, пока пил молоко. Только та была человеком, а пятна на лице были чёрного цвета. Совсем небольшая и такая умилительная разница. Кажется… Вот какое чувство называют любовью с первого взгляда.