У нас могли быть Мы (We Could've Been Us)

      Кроули так и не усвоил урок — не спать там, откуда можно навернуться. Он снова вспомнил об этом, когда, едва проснувшись, хотел перевернуться на другой бок и понежиться ещё пару минуточек, но обнаружил, что спал не в кровати, а в кресле, которое сейчас летит на пол, и он вместе с ним.       Когда демон выбрался из него более или менее невредимым, хотя и ужасно недовольным, оказалось, что самому креслу досталось изрядно. Кроули не считал себя мебельным экспертом, но даже он был уверен, что сидеть на штуке, у которой осталась не отломанной только одна ножка и через всю сидушку идёт глубокая трещина — откровенно не лучшая идея.       Но эта проблема могла подождать. Не могла ждать проблема, возникшая на пороге его дома так безбожно рано.       “Возможно», — ядовито подумал Кроули. — «когда кто-то переезжает жить в жопу мира, он рассчитывает видеть людей реже, а не чаще». Но может, в этом и была проблема жизни в деревне. Все настолько изголодались по общению, что разом начали интересоваться соседом.       Он открыл дверь, готовясь напугать до полусмерти того, кто посмел нарушить его одиночество.       — А я и подумать не могла…– сказала невысокая пожилая дама, оказавшаяся за дверью — Это и вправду ты.       — Прошу прощения?       — Я и предположить не могла, что такое возможно, — продолжила она так, словно он ничего не сказал. — А я ему говорила, я сказала, что он не из тех, кто уедет из города, чтобы осесть где-нибудь в глуши, нет. Но раз уж всё равно мы проезжали мимо, и он был так уверен по поводу машины и вообще, что я подумала, почему бы не заглянуть и не проверить?       — Вы сказали кому… что? — сказал Кроули. Он как будто оказался в середине разговора вместо кого-то другого, кто понимал, что происходит.       — Мистеру Шэдуэллу, конечно, кому же ещё? — дама указала на скутер на обочине дороги позади неё, на котором сидел отставной Сержант Ведьмолов. — Знаешь, а ведь я проспорила ему десятку.       — А, — сказал Кроули, наконец узнав её. — Это в ваше тело вселялся…       — Твой друг ангел, да, — подтвердила Мадам Трейси.       — Он мне не друг. — огрызнулся Кроули.       Мадам Трейси понимающе кивнула. Этим она показывала, что поняла Кроули так: «мои отношения с ангелом так непостижимо глубоки, что понятие «друзья» вряд ли способно их объять». В то время как Кроули имел в виду: «Сейчас я не считаю Азирафаэля даже своим союзником в каком бы то ни было роде, не то что другом. И я не хочу его больше никогда видеть». Правда, он был не особо в этом уверен.       — Что вы здесь делаете? — спросил он. Внезапно ему пришла мысль, что возможно эта парочка — его новые соседи. Это был удача, в которую сложно было поверить. Он уже мысленно собирал чемоданы, когда Мадам Трейси сказала:       — Да так, просто мимо проезжали. Навещали друзей.       — То есть, вы не останетесь здесь?       — Ну, разве что только на деревенский фестиваль. Мы подумали, раз уж мы здесь, то почему бы и не остаться посмотреть? У нас таких не бывает. Стыдно подумать, но нельзя же иметь всё и сразу, поэтому мы радуемся тому, что у нас есть.       На короткое мгновение Кроули подумал, а не спросить ли, а что, собственно, у них есть. В конце концов, это было бы логичное продолжение разговора. Но гораздо больше ему сейчас хотелось, чтобы Иезавель поскорее ушла, и поэтому продолжение светской беседы не несло никакой практической пользы.       — Так почему вы пришли и стучитесь ко мне? — спросил Кроули. Ему совсем не хотелось, чтобы она отвечала. Наоборот, он надеялся, что это прозвучит как намёк, что ей здесь не рады, и пора бы уходить, и никогда больше не появляться.       — Ну, в общем-то, как я и сказала раньше, я хотела проверить, действительно ли это ты. Я теперь должна Мистеру Шедуэллу десятку. Я бы ни за что не проспорила ему десятку, но вы какого-то чёрта действительно здесь. Вы что, правда теперь здесь живёте?       — Да.       — С ангелом, надо полагать? Это всё больше в его вкусе, чем в твоём.       — Нет. — прошипел Кроули, медленно закипая. Мадам Трейси, кажется, совсем ничего не замечала.       В этот момент она заметила инструменты и стройматериалы на заднем сидении Бэнтли.       — Ой, ты наверное наводишь тут для него порядок? Что, подарок на юбилей Сюрприз? В любом случае — это невероятно милый поступок с твоей стороны.       — Нет. — прорычал Кроули.       — Ты же не хочешь сказать, что живешь здесь совсем один? Мне бы в жизни в голову не пришло, что Южные Низинки очень тебе по душе.       — Я живу здесь в надежде избавиться наконец от приставучих соседей. — сказал Кроули и захлопнул перед её носом дверь. Дверь от этого заходила ходуном на ржавых петлях, и одна из них отлетела и покатилась по полу. Он услышал, как Мадам Трейси прошла назад по садовой дорожке, а затем — удаляющийся рокот маленького моторчика уезжающего прочь скутера.       Скатертью дорога, пусть не возвращаются.       Что Кроули нужно было — так это новые стулья. Что Кроули делал — рассматривал образцы обоев и бормотал что-то себе под нос.       — Совершенно никакого контраста… Можно сколько угодно рассказывать, что этот узор — «огурцы», но этот рисунок не будет виден даже при малейшей тени.       Образцы привезли сразу после ухода Мадам Трейси. Они должны были отвлечь Кроули. Хандрой он это не назвал бы, но между тем, он кучу времени бессмысленно пялился на стены. Теперь же он пялился на стены НЕ бессмысленно.       — Цвет голубой яичной скорлупы хорошо смотрелся бы на втором этаже, я думаю…если бы мы не выбрали жёлтый нарцисс…       Следует обратить внимание, что когда речь заходит о ремонте, красить стены следует в последнюю очередь. Этим было бы хорошо заняться после того, как Кроули разберется с другими проблемами, наполнявшими его дом; двери, которые держались на честном слове, и с вероятностью пятьдесят процентов спрыгивали с петель, когда он их открывал; окна, которые опасно дрожали при малейшем дуновении ветра; и половицы, которые давно сгнили.       Кроули обо всём этом знал. Как минимум, спроси вы его, он стал бы тут же быстро объяснять, что «да, да, разумеется «, он и собирался всё делать в этом порядке. Но обои лежали прямо рядом с ним, и если они так близко, зачем ещё что-то решать? Он успеет наверстать остальное. Важное.       Проблема заключалась в том, что ничего из них не подходило. Образцы краски, что стояли перед ним, тоже не вдохновляли. Всё в какой-то тухлой пастели и невыразительных рисунках. А он мечтал начать всё заново. Он мечтал насладиться жизнью в деревне, вдали от Лондона, пробок и ангелов. Он совсем не мечтал непрерывно бороться с желанием просто выкрасить всё разом в чёрный.       С другой стороны, он был демон. Что-то никогда не меняется. Или скорее, не должно меняться.       После того, как он ответил Азирафаэлю отказом и ушёл, Кроули много размышлял, а не следовало ли ему согласиться. Ему не нравилось быть демоном. Но не нравилось так же, как-то, что все его CD-диски превращались в сборник «Лучшее Queen». Это не было очень приятно, но по-крайней мере было привычно. И здесь было то же самое, что и с песнями. Не было смысла что-то менять. Предположив, что диск, который стал «Лучшее Queen» больше не должен быть «Лучшее Queen», потому что он не всегда был «Лучшее Queen», волей-неволей натолкнёт на мысль, что что-то не так с Queen. Это было оскорблением для группы. Это значило бы, что диск не так уж и ценен. Как будто быть Queen хуже, чем быть Бахом. Хотя быть Бахом — это просто другое. Азирафаэль не имел права говорить ему, что диск с Бахом лучше только потому, что ему так нравилось больше.       Кроули осел на пол, уткнулся головой в стену и завыл. Обустраивать дом оказалось куда сложнее, чем он думал.