«Удалить»

Мир вокруг будто замер. Всё было непонятно даже в тот момент, когда Серёжа отправлял те ужасные сообщения Дане. Парень усмехается, поджигая очередную сигарету. За эту пару часов он выкурил, кажется, почти всю новую пачку. Так хорошо он врал, что сам себе в один момент поверил. Стряхивая пепел, Татищев прикрыл глаза, тяжело опускаясь на стоящую рядом табуретку. Пальцы нервно теребили низ футболки, расковыривая имеющуюся там небольшую дырочку. Откинув голову назад, Сережа старался вспомнить, когда он свернул не туда. Ощущалось, что не туда он свернул в самом начале, когда начал общаться с Химками. Тогда лёгкое тепло в груди можно было легко списать на хорошие дружеские отношения после месяцев и лет, когда оба вели себя не лучше дворовых котов, постоянно цепляющихся и шипящих друг на друга. Но стоило их отношениям перейти в дружеские, а потом и любовные, Серёжа, будто переступая через себя, выдавал эмоции и чувства, которые от него ждали. Улыбку на сообщения и фотографии, радость при встрече, хотя в груди была черная дыра. И если в начале это не казалось таким сложным, то в последние месяцы показывать то, чего не было, становилось все труднее, поэтому общение сводилось к минимуму. Сигарета обожгла пальцы, истлев до самого фильтра, и парень, зашипев, быстро ее выкинул, тряся рукой в воздухе. В начале действительно было хорошо, всегда есть тот, кто выслушает, можно писать в любое время и получить поддержку и теплые слова. Серёжа, как вор, наслаждался всем, что ему добровольно отдавали, и радовался. А ещё были девушки и парни, с которыми он мог немного пофлиртовать. И был Никита. Именно это обстоятельство, видимо, в один момент перечеркнуло все два с половиной года их с Московским отношений. Татищев судорожно выдохнул, подавляя нервный смех. Отношений! Ха! С Химками было максимально удобно: они в разных частях страны; у Московского почти нет друзей в других регионах, (если не считать Новосибирск) которые могут ему что-то рассказать; ему всегда можно написать и выложить все дерьмо, творящееся на душе; он не обижается долго и прощает любую херню в свой адрес. Серёжа ему как-то выкатил: «ты можешь не сюсюкаться? Хотя для тебя это будет подвигом, голосок уж больно сюсюкательный». Даня аж на половине действия замер, смотря на него и молча открывая рот. Поссорились они тогда почти на месяц, но Московский быстро остыл и не припоминал даже. Закурив очередную сигарету и дотянувшись до полупустой банки пива, парень сделал глоток, прикрывая глаза. Последние полгода были слишком изматывающими, следить, в какой чат пишешь, не пишешь ли чего лишнего, притворяться, что что-то чувствуешь, когда пальцы несколько раз зависали над кнопками «чс» и «удалить переписку». Никита смотрел на него грустно, уговаривал хоть иногда отвечать Дане, поговорить нормально и признаться. Признаться, что чувств не было все эти три года, была только потребность в человеке, у которого можно повздыхать на плече, что будет рядом, как бы ты его не посылал. Московский тоже был той ещё истеричкой, но себя сдерживал, не срываясь на любимого, и вытягивал Серёжу из его собственных срывов. Так они полночи проговорили много раз, когда Татищева крыло не на шутку, и он орал Химкам, чтобы тот пошел и утопился или попал под автобус. Даня это просто проглатывал, с участием и искренним волнением, стараясь помочь. Серёжа всегда после извинялся, а потом вновь по кругу. Они бы, наверное, так и продолжили бы эту бесконечную петлю, но Серёжа устал. Устал от всего, от себя, собственного вранья, Дани. Приезд Московского в Магнитогорск два месяца назад расставил всё на свои места. Затяжка, одна, вторая, третья, выпитое, наконец, пиво, и Татищев вспоминает, как едва сдерживал раздражение, находясь рядом с Даней. Встретившись через пару дней с Енисейским, он пошутил, что тут все тридцать четыре по двадцатибальтной системе, тот без улыбки заметил, что это надо решить, пока не стало поздно. Поздно для чего, Серёжа так и не понял, но покивал и согласился. Как итог — сегодня. Все карты вскрыты, на душе легче, хоть и остался противный след. Не просто признаться, что ты мудак, использующий любовь другого человека для заполнения внутренней пустоты. Галочки на сообщениях дарят подобие успокоения для совести, хоть и никакого ответа за ними не следует, даже уведомления об ограничении отправки сообщений в диалоге нет. Ну и черт с этим всем. На сегодня хватит и этого. Давно выкинув окурок, Серёжа просто сидел, откинув голову на стену, вдыхая прохладный ночной воздух. На уведомление на телефоне он лениво приоткрыл один глаз и слабо улыбнулся, выпрямляясь и принимаясь отвечать Никите. Мир, в конце концов, не заканчивается на Московском, и снова приходит в движение, становясь яснее.