***
— Миша переборщил, да? — было первым, что услышал Оливер, очнувшись от забвения. Голос Мирославы вторгался в его тихое пространство, разрывая последние ниточки неосознанности. Петти-Браун не уверен, хочет ли он попытается схватить их обрывки и вновь окунуться в сладостный мир грез, или же поддаться лёгким ненавязчивым просьбам девушки и распахнуть свои очи. Однако за него уже решили. Настойчивое прикосновение к плечу, забирает последние осколки сна, вынуждая его выбрать второй вариант. Мальчишка перед ним хмурится, отпрыгивая назад, ближе к сестре, когда Оливер всё-таки позволяет себе проснуться. Богдан всегда поступает именно так. Стоило Петти-Брауну приблизиться к нему, как он тут же отшатывается от него, как от чумы. Удивительно, как ему удалось так сильно напугать юношу, в какой-то степени он даже раскаивается. Оливер смотрит на Миру, понимая, что оставил её слова без своего внимания. — Миша, тот самый Миша? — хрипит наземец. — Конечно тот самый, собственной персоной, к вашим услугам, сер Петти-Браун, — послышалось из порога. Тот самый светловолосый стражник показался из-за двери. Теперь-то Оливер в полной мере понимает слова Романа о нежелательности их знакомства. И хотя Миша больше не выглядел злым, он бы предпочел не находится с ним в одной комнате. Не с человеком, не умеющим контролировать свою агрессию. Юноша подходит ближе, откашливается и протягивает ему ту самую книгу из библиотеки. — Наше знакомство не задалось, да? — он тянет уголки губ в неловкой улыбке, когда книга оказывается в руках наземца. — Я Михаил — из аристократического дома Марковых, сын нынешнего главы дома, ученик военной академии, а также личная охрана его высочества наследного принца — Романа, — проговорив всё на одном дыхании, Миша протягивает Оливеру руку, улыбаясь более уверенно, когда её пожимают. — Приятно познакомиться, Оливер Петти-Браун — второй по старшинству ребенок людей из английского и французского аристократических родов Браун и Петти, — юноша отступил, оставляя удивлённого Оливера онемевшим. Его фамилия не была секретом и Михаил уже дал понять, что ознакомлен с частью его биографии, но слышать даже крупицы информации от того, кто не должен знать какие аристократические семьи существуют в Англии было необычным, однако это имело смысл. Миша часть стражи, он следит за благополучием принца, на голову которого свалился незнакомец из чужого государства, да и отнимающий у наследника слишком много времени. Петти-Браун и сам бы не стал сидеть сложа руки, если бы был на его месте. Осторожность и уверенность в знании врага одни из главных правил хорошего солдата. — Мирослава, дорогая, ты же видишь, он не при смерти, поэтому тебе следует вернуться к занятиям, как и тебе, Богдан, — стражник с покровительством сжимает плечи юных знакомых, ненавязчиво выпроваживая их из покоев. Девушка обеспокоенно оглядела Петти-Брауна и, получив от него кивок, схватила руку младшего брата, собираясь последовать совету Миши. Только у самой двери парниша отпустил её ладонь, чтобы посмотреть на Оливера ещё раз. — Я рад, что с тобой всё в порядке, — Богдан оглядывается по сторонам, словно самый настоящий преступник, за голову которого вознаграждение несколько тысяч фунтов, не меньше, только что совершивший преступление. В покоях вдруг стало слишком тихо, Михаил более не утруждал себя разговорами с ним, а Петти-Брауну сказать было нечего. За эти несколько недель он подверг свою жизнь опасности больше раз, чем за всю жизнь, но всё же остаётся живым. Было ли это похоже на легенду о девяти кошачьих жизнях? Сколько же тогда Оливер уже истратил. Этот город-государство притягивал неприятности, как наживка на конце удочки свою добычу. Вдруг ему вспомнилась своя оплошность. Он расслабился, отпустил поводья, позволив копытам судьбы везти его на свое усмотрение. Петти-Браун оставил попытки найти верный путь, ведущий к отчему дому. Он, действительно, старался понравиться Роману, войти в его круг доверия, найти там ключ от нужной двери, но так получилось, что это стало не единственной его целью. Юноша был на удивление приятным собеседником, его унылое, как грозовые тучи, лицо, преображалось, стоило Оливеру заговорить о своей жизни. Он не выдавал подробностей, рассказывая больше о своих домашних обязанностях, чем о себе. Все эти чопорные приемы, званые ужины, встречи на конных скачках, что казались ему скучнейшими вещами на земле, словно околдовывали Романа. Он смотрел на рассказчика почти что не моргая, опасаясь упустить что-то очень важное, как представитель семейства кошачьих, навостривший уши. Хохотал, когда в историях проскальзывали авторские шутки, и разочарованно охал, когда Оливер разглагольствовал о несправедливом судействе скачек. Быт иностранца поражал Романа всё больше с каждым сказанным словом, он иногда прерывал голубоглазого, переспрашивал, готовый вот-вот сорваться за пергаментом и законспектировать рассказ. Петти-Брауну пришлось признать, что разговоры с ним приносили ему такую же искреннюю радость, как и их обыденное безмолвное сосуществование в опочивальне принца. Всё-таки интуиция и наблюдательность никогда не подводили его, Рома взаправду оказался принцем. Принцем, в чьих покоях Оливер очнулся. — А ты Романа ведь долго знаешь? — аристократическое воспитание Петти-Брауна могло бы взвыть, как волк на луну, на такое вопиющее непочтение с его стороны, но говорить с Мишей на «Вы» уже никак не получалось. — С самого детства, отец работает с дядей Савой, он отец Ромы, вот нам и приходилось скрашивать свое одиночество друг другом, — прежде чем ответить, юноша, приподняв бровь и выпучив глаза, с минуту глядел на Оливера, как на восьмое чудо света. — Извини уж, редко меня о таком спрашивают, а если честно, то вообще не спрашивают, все здесь знают, что мы лучшие друзья, где он — там я, вот и всё, — Марков для важности и точности утверждения кивал после каждого слова, это напомнил Петти-Брауну его первую наставницу французского — гувернантку Жаклин. Милая старушка имела манеру кивать, когда объясняла что-нибудь новое, как бы проговаривая «да-да, именно так» без слов. — Почему же тогда я ни разу тебя не повстречал? — наземец потихоньку опустошал стакан, любезно наполненный Мирославой, под тяжёлый вздох стражника. — Возможно мы немного повздорили, — Михаил больше не стоял рядом, наконец он присел на кровать, как можно дальше от Оливера. — Это всё ещё твоя вина, ведьма. — Моя? — А чья же ещё? — юноша чуть подпрыгнул на кровати в порыве минутной раздражённости. — Ведь именно твоему кораблю нужно было попасть в шторм тогда, когда Рома был там, — он закатил глаза. — Да ещё и утонуть намеревался, я считаю, что надо было позволить тебе сделать это, одним наземцем больше, одним меньше, — из его уст вылетел презрительный хмык. — Рома, чертов благодетель, посчитал замечательной идеей привести тебя сюда, можешь сказать ему и Мире спасибо, если бы не они, то сто раз ты бы уже помер. — Рома спас меня? — открытие показалось Петти-Брауну до жути странным и неуместным, да, они неплохо ладили и Роман определенно был человеком высоких принципов, однако такая безрассудность не вязалась с его характером. — Ага, тебя спас, а нас чуть не угробил, — Мише хватило совести выглядеть хоть немного пристыженно, когда негромкий, хриплый кашель наземца перебил его, Мирослава смогла позаботиться о синяках на шее, но, пока Оливер находился без сознания, помочь его вновь обретенной боли в горле она была не в силах. — Привести тебя сюда, означает подвергнуть нас опасности раскрытия, что если бы наземцы нашли способ пробраться сюда, я не мог просто оставить это в секрете, конечно, я доложил отцу, а он уже и Савелию, — последние слова были произнесены практически шёпотом, Оливер учуял чувство вины, витающее в воздухе. — Он с тех пор со мной не разговаривает, Мария и Пётр взъелись на него, отругали, как ребенка, прямо перед всем советом, наказание дали, всю письменную работу на него повесили, — Миша застопорился, прокручивал между пальцами прядь своих волос, ту, что была сплетена красной лентой, не спеша поднимать взгляд с ладони, поглаживающей светлое одеяло. — Согласен, он имеет на это право, я предал его секрет, но я так за него волновался, не мог же я потерять ещё и его, — кулак сжимался, сминая ткань. — И ты не помогал, два дня тогда, словно труп, на этой самой кровати пролежал, вообще не шевелясь, такой бледный, как статуи в храме, только дыхание тебя от них отличало, а потом ты в себя стал приходить ненадолго, бормотал что-то под нос постоянно, а как мы пытались что-то расспросить, то снова засыпал. За этот пятиминутный диалог Петти-Браун смог узнать о своем появлении здесь больше, чем за сотни таких же с Ромой, Мирой и иногда с Богданом, когда тот не сбегал при первой же возможности. Винить последних двух смысла не было, они были ещё совсем юны, чтобы полностью просвещаться в дела государственной важности, но Роман умалчивал это намерено. Вся эта «скопившаяся работа» была наказанием, а словесно выраженное желание помочь ему узнать всю историю лишь ложью. Оливер не уверен, что он должен чувствовать по этому поводу. Светловолосый принц не обязан был быть с ним честным, помогать и доверять, но, как ему показалось, между ними уже начала формироваться хрупкая, тоненькая связывающая нить, которую и образовали их приятные бессмысленные беседы, редкие чаепития, когда к ним присоединялась Мирослава, и безмолвная поддержка в рабочие часы. Это всё было так похоже на зарождение дружбы, что Оливер, принимавший участие во множественных манипуляционных спектаклях Уильяма, не смог найти подвох. — Эй, Оливер, чтобы ты там про Рому себе не надумал, прекращай, — Миша придвинулся ближе, прищурившись. — Он так разозлился, когда нашел тебя в библиотеке, сразу понял, что это я, даже поговорить пришел из-за тебя, а он же упрямый, как… упрямый, в общем, будь ты кем-нибудь другим, не считая его семьи, он ни за что бы ко мне не подошёл ещё недели две, — Марков забирает уже опустевший стакан из рук наземца и, оставляя его на столике, тянет голубоглазого за плечи. — Поэтому вставай, пойдем на его поиски, точнее к Петру, Рома у него дома должен быть. — Зачем нам искать его? — спрашивает Оливер, завязывая шнурки, выданных ему сапог. — Как же, конечно, чтобы ты сказал ему, что зла на меня не держишь, прощаешь, тогда он точно перестанет обижаться и мы снова будем командой.***
То, что они делали, было не совсем законно, если можно так выразиться. Оливер не имел права покидать дворец без сопровождения Романа, однако Михаила это, кажется, не волновало. Они спокойно прошли мимо стражи, воспользовавшись одним из входов в библиотеку, оказываясь в толпе незнакомцев. К его выходу в свет Миша подготовился тщательно: принес новый комплект одежды, состоящий из тёмно-коричневых сапог, красных брюк, бежевой рубашки с пышными рукавами и узорами на воротнике, вышитыми алой нитью. Он также закутал его в такой же красный шарф, от которого чешется нос. Было бы лучше, если бы никто не увидел звезду на его лице. В прошлый раз Оливеру не требовалась никакая маскировка, но тогда он был с Романом и все высшие чины должно быть были осведомлены о той «прогулке». Сейчас же никто не давал своего позволения, Михаил действовал по своей прихоти, нельзя винить его за осторожность. Даже если слегка маловатая одежда стесняла его движения, а шарф мешал привычной частоте дыхания. Петти-Брауну хотелось выйти в город ещё раз, осмотреть его более детально, он мог смотреть на него с высоты из окна своей временной спальни, но вид вблизи совсем иное. Ему хотелось этого так же сильно, как путнику найти оазис в пустыне, поэтому он так легко согласился с планом Миши. Оливер использовал всю свою выдержку, дабы не оглядываться каждые несколько секунд, впитывая новые частички неизведанного. Слепить маску бесстрастного лица довольно легко, он проделывал это достаточное количество раз, однако видеть что-то столь невозможное может сбить с толку любого. Он мог слышать людей, улавливать определенные слова из их разговоров, трепещущий от способности понять их. Миша, как выяснилось, не был великим знатоком английского языка, он мог поддержать беседу, но когда дело доходило до серьезных тем, то он терялся и замолкал. Оливер решил не расставаться с переводчиком, только так они смогли бы нормально контактировать. Ныне было бы крайне неплохо иметь рядом Рому или Миру, с ними он смог бы поговорить без мороки. Разговор. От части Петти-Браун согласился пойти, чтобы увидеть Романа как можно скорее. Ему нужно было добиться ответов от принца, получить свои долгожданные разъяснения. Конечно, как приличному человеку из высшего общества, Оливеру следовало дождаться возвращения юноши, но это ведь тоска смертная. Михаил привел его к двухэтажному дому из сероватого кирпича. Он не был обнесен забором, так что любой мог легко проникнуть на участок, что и сделали двое ребятишек, усевшись на скамейку, стоявшую на крыльце. Русоволосый мальчик чёркал в своей тетрадке, а рыжеволосая девчушка, так похожая на него лицом, болтала ногами, пытаясь заглянуть в листочек. Миша, кажется, узнал их, он помахал девочке, когда та подняла взгляд. Её лицо озарила улыбка, а рука уже тянулась ответить на приветствие. Стражник поднялся по ступенькам, пока Петти-Браун молча следовал за ним. После стука в белую деревянную дверь, с другой её стороны можно было уловить едва-едва различимые шаги. Встретил гостей старенький лакей, он вежливо поприветствовал Михаила, а когда карие глаза зацепились за другого юношу, его морщинистое лицо изменилось, выражая лёгкий интерес к незнакомцу. Он впустил их в дом, провел скрипящему деревянному полу коридора прямо ко второй двери справа. Постучав, он открыл её, приглашая их зайти. Богатое убранство дома сохранялось и в этой комнате, что должно быть служила хозяевам кабинетом. По обе стороны от окна стояли книжные шкафы из темного дерева, а немногим впереди располагался письменный стол, где аккуратно в маленькие стопочки были сложены листы пергамента, рядом с ними Оливер рассмотрел гербовую печать и чернильницу на горлышке которой лежало длинное чёрное перо для письма. Стол стоял на большом квадратном ковре, что покрывал практически весь пол. На светлых стенах неуклюже соседствовали детские каракули (были ли они нарисованы тем мальчиком со двора?) и написанные профессиональным художником картины, а на нескольких комодах из того же темного дерева притягивали взор макеты парусных кораблей. И среди всего этого великолепия по разные стороны стола сидели двое человек. Знакомая беловолосая макушка негодующие поглядывала в их сторону, пока хозяин дома с улыбкой подозвал Мишу и его спутника ближе. — Вы очень вовремя, нам с Ромой как раз нужны третьи лица, сможете нас рассудить, — голос мужчины звучал приятно, приговаривая, он хитро прищуривал свои выраженные серые глаза, совсем не злобно, скорее шутливо, как родитель, предложивший своему маленькому ребенку побегать наперегонки к одной из яблонь в их саду, понимая, кто же одержит победу. — Мы не смогли добиться единого мнения в одном щекотливом вопросе. Михаил кивнул, присаживаясь на стул слева от Романа, Петти-Браун же молча присел справа, так как не был способен разобрать бо́льшую часть слов. Хозяин дома, тот самый Пётр, выжидающе разглядывал его. Оливеру хотелось натянуть шарф повыше, он не боится таких взглядов, успел привыкнуть к ним, сложно было не сделать этого, когда каждый деловой партнёр отца, каждая светская подруга матери смотрели на него именно так. Однако глаза здешних людей будто бы отличались от глаз тех «высоких» французских, английских и испанских джентльменов и дам. Они были ярче, осознаннее, казалось, способные увидеть гораздо больше. Сохранять излишний зрительный контакт совсем не хотелось. Его мольбы были услышаны, когда Роман прекратил играть с Мишей в гляделки и перевел слова мужчины на английский. — Стоит ли помогать человеку, непреднамеренно навлёкшему на вас беду? — Пётр повторял вопрос, чтобы Оливер и Миша смогли дать свой ответ, но он словно и не замечал их присутствие, серые глаза внимательно следили за принцем, будто давая возможность изменить свой ранее озвученный ответ. — Вы не можете быть полностью уверенными в его помыслах, но знаете, что оказав помощь, можете удалить свои страдания, а можете обрести компаньона и спасти ему жизнь. — Я не стал рисковать, — Миша ответил практически сразу, излучая уверенность в своих словах. — Если человек уже навредил мне, почему бы ему не сделать этого снова, даже если все несчастья он принёс не по своей воле. — Не слишком ли это эгоистично? — Пётр кивнул ему, показывая свою осознанность ответа, задавая дополнительный вопрос. — От этого зависит жизнь другого человека. — Всё мы, люди, эгоисты, но я не думал конкретно про себя, человек, что принес горечь мне, может создать небезопасную атмосферу и для моих близких, — юноша отвёл глаза всего на секунду, они остановились на лучшем друге, тихонько шепчущим перевод Оливеру, — жизнь одного, пусть и возможно не совсем виновного незнакомца, не сравнима с жизнями семьи, друзей, твоего окружения. — Я считаю иначе, — Петти-Браун начал на английском, так донести свои мысли будет гораздо легче, он может предоставить Роману слово от его лица. — Никто не должен иметь право судить человека исходя из своих убеждений насчёт его, нельзя сделать его козлом отпущения за действия совершенные им косвенно и ненамеренно, — наземец откашливается, вспоминая о своем больном горле. — Будь у меня шанс помочь ему — я бы это сделал, потому что никто не знает конечный результат, — Оливер смотрел только на Петра, он чувствовал, что почему-то заставить этого человека поверить ему — одна из важнейших миссий его жизни. — Нельзя жить в вечном страхе из-за своих надуманных проблем, — аристократ закончил, вслушиваясь в речь принца, доставляющего его мнение двум другим обитателям кабинета. — Вот как, очень интересно, — мужчина тихо бормочет, вновь оглядывая Петти-Брауна, только уже совсем другим взглядом. — Тогда не буду вас задерживать, это всё, что я хотел услышать, — Пётр поднимается на ноги, и юноши следуют за ним. Из окна позади мужчины в помещение заглядывает свет искусственной звезды, заставляя его серые волосы переливаться серебром. Он покровительственно приобнял двоих младших за плечи, кивая Оливеру следовать за ними, и повел всех к выходу. Попрощавшись, он призывает детей вернуться в дом, окликая их. Так наземец и узнает их имена — Феб и Минерва.***
Всю дорогу до дворца они прошли молча, что Миша, что Оливер, хотели завести разговор, но один лишь взгляд Романа побудил их подавить сие желание. Заговорил же он сам, как только все трое переступили порог его покоев. — О чем вы вообще думали? — сероглазый отчитывает их. — Ладно Миша, но ты-то как согласился, Оливер? — Ром, люди бы и так ничего не поняли, а совет не обратил бы внимания на обычного студента врачебной академии, я подготовился, я лучше всех знаю как не попасться отцу. — Где ты вообще нашел эти вещи…? — для Петти-Брауна было неожиданностью лицезреть с каким лицом принц посмотрел на его одеяние, это было до боли знакомо, именно так он сам глядел на старые книги Джеймса прямо перед отправкой корабля. Должны ли они поговорить и об этом? — Отец нашел несколько дней назад, видимо ты оставил её у нас дома, я могу попросить прачку освежить одежду, если хочешь. — Буду благодарен, — Рома устало вздохнул, потирая переносицу. — Я знаю, что мне нужно поговорить с вами обоими, но не могли бы мы сделать это позже? — Оливер и Миша переглянулись, соглашаясь с просьбой беловолосого. И только покинув чужую спальню Петти-Браун осознал, что язык, на котором они вели свою короткую беседу был совсем не английский.