***
— Я действительно устал от их ссор. — Тихо вздыхает Ксено, удобно улёгшись на Стэнли сверху. Деловито махая ногами, он довольно провокационно расположил свои ноги по бокам от левого бедра Стэна. Юный учёный вообще не понимал, как можно так лежать, и не касаться чужих гениталий даже без пошлого контекста. Ляг хоть сверху, хоть немного ниже, так или иначе вы будете ощущать очертания члена своего парня через одежду. Именно от этого ощущения Стэнли немного смущённо смотрит в потолок, рассеянно поглаживая Ксено вдоль поясницы, как ласкового домашнего кота. Слушал он внимательно, потому что это был один из тех немногих редких разов, когда Ксено начинал высказываться насчёт ситуации в его семье. — Я, конечно, не рыдаю в подушку от того что, ах, мои любимые родители ссорятся. — Он драматично приложил ладонь ко лбу. — Но, серьезно? Взрослые сорокалетние люди считают нормальным обсуждать свои измены, когда ребёнок их слышит? Они считают, что я взрослый, и да, это так, мне восемнадцать в следующем году, однако, ты знаешь, я не придерживаюсь всех этих условных обозначений с соотношением ментального возраста с биологическим, и отбросим то, что я их ребёнок. Другие случаи, например, какие-то конфликтные ситуации по работе, они уходят обсуждать по телефону в другие комнаты, где ничего не слышно. А свои сцены они закатывают прямо в гостиной, или на кухне, или в спальне. Чёрт, да я даже здесь, с первого этажа слышу, как они орут друг на друга из своей спальни на втором. Послушай. — Внезапно Ксено замолкает, беря Стэнли за щёки двумя ладонями, и побуждает прислушаться. — Что между ними вообще происходит? В детстве они постоянно проводили время вместе, но сейчас они взрослые парни. Это слишком странно! И этот Стэнли… Постоянно ходит к нам домой, ходит к нашему Ксено. Они взрослые мальчики, они не должны так часто встречаться, в конце концов! У них должна быть личная жизнь. — Они лучшие друзья, это нормально, что им нравится проводить время вместе. — Тяжёлый вздох отца. — Я со своими лучшими друзьями тоже несколько раз в неделю встречаюсь. — О, нас с тобой обсуждают. — Беспечно прокомментировал Ксено, опуская взгляд и выводя какие-то формулы пальцем на груди Стэнли, обтянутой белой спортивной майкой. По скромному мнению Уингфилда-Хьюстона, Стэнли в военной или околовоенной одежде выглядел просто сногшибательно. И возбуждающе. — Я твоей матери не нравлюсь по-моему. — Они видятся буквально каждый день. А потом и после школы. А Ксено ещё и ночует у Стэнли дома! Подозрительно часто в последнее время. — Может быть, если бы ты не закатывала мне скандалы каждый вечер, он бы и не уходил из дома? — Может быть тебе, как отцу, лучше проследить за своим сыном? И преподать ему урок, что у него свой дом есть. Мне стыдно перед отцом Шнайдером за то, что наш сын постоянно ходит к ним, словно мы его тут… Голодом морим или бьём! — Тц… Тебя опять заботит только внешний фасад. «А что подумают соседи, а что подумают другие?». Не насрать ли? Лучше бы внутри семьи разобралась, как ты себя ведёшь. И в последний год с твоими изменами я вообще сомневаюсь, что мы семья. Ты постоянно. Наступаешь. На одни. И те же. Грабли. Я работаю как проклятый, а ты только и можешь, что искать себе мужиков на стороне. — Ах ты… — Ну вот. — Вздыхает Ксено, закрывая глаза и отпуская лицо Стэна из своих ладоней. Уже почти убрав, он неожиданно чувствует как тёплые руки Стэнли прижимают его же ладони обратно. — И так каждый день в последние месяцы. Если честно, я хочу, чтобы они уже развелись. — Не говори так. — Серьёзным тоном произносит Шнайдер, твёрдо смотря в глаза Ксено. Его сердце разрывается от грустного выражения лица его второй половинки. Такое ощущение, что он может почувствовать всю боль и печаль своей родственной души, лишь посмотрев в его глубокие чёрные глаза. — Как, ты думаешь, родители будут решать, с кем тебе остаться жить? Твой отец постоянно уезжает в командировки. Со стороны органов опеки в суде я оставил бы тебя с матерью, но ты сам говорил, семьдесят процентов дохода в твоей семье составляет заработок отца, потому что он военный. — Да, большая зарплата за большую опасность. — Ты же не хочешь жить впроголодь от зарплаты матери до зарплаты? Логичнее было бы настаивать на том, чтобы остаться с отцом, но тогда тебе придётся постоянно переезжать. Они оба ненадолго замолчали. Стэнли боялся озвучить мысль, котора им обоим пришла в голову в этот момент. Жестокое и болезненное осознание. Ксено, однако, не боялся. — Нам бы пришлось расстаться. — Да. — Я не хочу. — Шепчет Ксено. — Я тоже. И Стэнли крепко-крепко сжимает его в своих руках, на что Ксено прячет лицо в его груди, беззащитно прижимаясь в ответ. Сама мысль — преступна и ужасающа. О таком даже думать нельзя, не то, что говорить. Ксено нашёл своего соулмейта однажды и навсегда. Он не представлял жизнь без Стэнли. Как это?Жизнь Без Стэнли.
Невозможно. Нет. Нет нет нет. Точно нет. Если такое однажды и произойдёт, вселенная точно схлопнется и произойдёт ядерный коллапс. Если не будут вместе существовать они — не будет никто. Он создаст бомбу по разработкам Эйнштейна и Оппенгеймера, и взорвёт нахрен весь мир, если он посмеет забрать у него его Стэнли. — Тебе лучше подождать до конца школы. Перетерпеть это. — А что мы будет делать после? — Ксено поднял голову, быстро выйдя из дурных мыслей. Легче было переключиться на обсуждении реальности, а не чего-то фантастически маловероятного. — После?.. — Тихо переспрашивает Стэнли, опуская на него взгляд. Тот становится серьёзнее и задумчивее. — Ты имеешь ввиду нашу жизнь после школы? — Да. — Кратко и ясно. Глаза Ксено любопытно загорелись, хоть и не без примеси переживаний. Его взгляд всегда менялся, когда они начинали говорить о чем-то интересном и захватывающем. Он не мог терпеть трату секунд на бесполезные условности, хотел быстрее продолжить разговор и узнать все интересующие ответы, а не ждать, пока собеседник подумает. Люди такие глупые. Они так медленно думают и говорят. Благо, Стэнли не такой. Он был из тех людей, которые сначала стреляют, а потом спрашивают куда. На вопросы Ксено он отвечал быстро, так как всегда замечал, насколько быстро его парень теряет терпение и становится раздражительным. А от того раздражительным становился он сам. Порою Стэн терпеть не мог, насколько их настроения зависили друг от друга. — Ты хочешь сейчас серьезно обсудить это? — Шнайдер выгибает бровь, в его тоне улавливаются намёки на серьёзность. — Почему бы и нет? — Я не против. — Стэнли прикрывает глаза, а всё его тело напрягается, когда он встаёт на предплечье, чем невольно заставляет Ксено скатиться ниже по своей груди. — Просто понимай, это разговор о нашем будущем. — Он придерживает своего учёного за талию и поднимается выше, чтобы опереться спиной о стену, а Ксено ловко подкладывает ему подушку под поясницу, чтобы было удобнее сидеть. Сам же Ксено удобно устроился у него на коленях, когда как ладони Стэнли мягко легли на его бёдра. — Серьёзный разговор. — Я понимаю, Стэнли. — Спокойно отвечает Ксено, убирая из своего голоса всякий намёк на веселье. Он думает, прежде чем озвучить свои мысли. — Итак. Мы с тобой проводим вместе каждый день наших жизней почти без исключения. Насколько ты помнишь, мы познакомились, когда нам было пять лет, и с того дня не расставались дольше, чем на неделю, если наши родители куда-то нас забирали. Проанализировав взаимоотношения других людей, как романтические, так и дружеские, я пришёл к выводу, что такое явление встречается очень редко. Это называется дружба на всю жизнь. К тому же, очень часто людей, которые являются друг для друга родственными душами, разлучают обстоятельства. Родители переезжают, другое место учёбы, или просто переросли бывшие в прошлом интересы. Но у нас с тобой всё иначе. Действительно, должно было сойтись множество фактов, чтобы мы по сей день остались вместе. И я очень люблю тебя. И не представляю жизни без тебя. Ты стал таким обыденным и привычным для меня человеком, который всегда есть в моей жизни, и мне было бы невероятно больно тебя терять, Стэнли. Полагаю, для тебя я значу всё то же самое, и раз уж наши мысли и желания схожи, то я очень бы хотел продолжить наш путь вместе. Путь к нашему будущему и науке. — Ксено берёт одну ладонь Стэнли и сжимает между двумя своими, прижимая к сердцу. — Я проложу его для тебя. Путь к невиданным вершинам, к безграничным просторам космоса, к скрытым истинам и самым страшным тайнам этого мироздания. Потому что ты — моя константа. Ты тот, без кого моё уравнение будет бессмысленным, Стэнли. Оно будет просто глупым и жалким, настолько, что ни один физик-теоретик даже не посмотрит на него, не сказав, что это ерунда, потому что не хватает какого-то существенного звена. Я хочу, чтобы наши судьбы шли рядом, чтобы наши линии жизни пересекались как гармонические колебания двух маятников, запущенных с противоположных концов, ох, это звучит как поистине элегантное уравнение… Я хочу, чтобы мы строили наши судьбы в зависимости друг от друга. — Ксено ласково улыбается, поглаживая длинными и тонкими пальцами тыльную сторону ладони. — Я эгоист, Стэнли. Я много чего хочу. Я хочу знаний, я хочу власти, я хочу денег. Я хочу всего мира, но в первую очередь я хочу тебя. Всего тебя, Стэнли. Завладеть не только твоим разумом, но и жизнью, чтобы мы жили как единый организм в симбиозе. Пожалуй, я никогда в жизни не чувствовал чего-то подобного. И ничего подобного не хотел. Не ты ли моя судьба? — Отпустив руку Стэнли, чтобы продолжить держать её одной своей, Ксено приложил освободившуюся ладонь к груди над сердцем. — Учитывая, что ты в целом единственный, с кем я был знаком и испытывал романтическое и сексуальное влечение за всю свою жизнь, я никогда не чувствовал, что хочу настолько сильно связать свою жизнь и судьбу с твоей. Знаешь, для меня же главное — наука. А наукой можно заниматься почти где угодно. Я не привязан к определенной местности, я могу поехать куда угодно, лишь бы со мной были мои исследования и ты. Даже когда ты, как военный, будешь часто уезжать, по возможности я хочу всегда быть с тобой рядом. Даже если в горячей точке. Учёные нужны везде. — Исключено. — Стэнли отрицательно качает головой, смотря на Ксено исподлобья. — Никаких горячих точек для твоей научной задницы. Она и так слишком горяча. — Говорит Стэнли с абсолютно непоколебимым лицом. — Ты сам сказал, что это серьезный разговор. — Ксено тихо вздыхает и закатывает глаза. — Тогда я хочу выйти за тебя замуж, чтобы у меня был доступ к твоему телу, если ты умрёшь на задании. Стэнли вздыхает. Глубоко так, шумно, но безумно терпеливо. Он молчит около минуты, обдумывая и переваривая всё, что сказал его парень. Разумеется, ни одно слово он не ставит под сомнение, и ни к одному слову не находит отрицательных аргументов. Всё логично, всё правильно, всё разложено по полочкам, а Ксено как с языка снял и его собственные мысли. Единственным личным опасением Стэнли оставалось то, что Ксено будет бояться отпускать его на миссии, что будет беспокоиться и делать нервы. Ох, он это любит. Ксено до ужаса приставучий и прилипчивый, когда дело касается долгой разлуки. — В какой момент разговор о нашем будущем после школы перешёл к тому, что ты хочешь за меня замуж? — Стэнли бесстрастно выгибает бровь. — Не ты ли говорил, что брак — это лишь бесполезный устаревший концепт общества для закрепления социального взаимоотношения между двумя людьми и способ обозначить их принадлежность друг другу? — Это было два года назад, Стэнли. — Ксено снова закатывает глаза, на что Шнайдер предупреждающе сжимает пальцами его бёдра, намекая, что его это начинает раздражать. Стэнли любил и терпел его, но когда тот делает эти выражения лица, даже у будущего военного дёргается глаз. — Я многое переосмыслил. А так же осознал, что эти бесполезные бумажки вовсе не бесполезные. Да, это акт системы контролировать все процессы в своём государстве, следить за статистикой браков и разводов, следить за демографией. Но, — Ксено был тем человеком, который презирал систему. Но вместо того, чтобы с ней бороться, он искал лазейки, чтобы пробраться внутрь, разрушить, и подобрать эту систему под себя, как очень изощрённый прион. — Эти бумажки дают мне возможность попасть в твою палату в больнице, если ты окажешься в реанимации или при смерти, а так же возможность не свидетельствовать против тебя в суде. Возможности, которые мы оба получим при разводе, например право на совместно нажитое имущество, или в случае твоей смерти на задании — право на алименты по потери кормильца, я даже не рассматриваю, потому что разводиться с тобой не собираюсь, а пока я жив, умереть ты не посмеешь. Стэнли ненадолго замолкает, тихо вздыхает и согласно кивает. Трагедия в трёх актах. Раздумье, смирение, принятие. Приходили ли к нему хоть раз мысли о том, что он может положить голову во имя своей страны и оставить Ксено одного? Приходили. И не раз. Однако, как Ксено не может представить своей жизни без Стэнли, так и Стэнли не может вообразить, как Ксено жил бы один. Наверняка от горя создал бы ядерную бомбу и сбросил её на страну-виновника. — По факту. — Кивает Шнайдер, пожимая плечами. — Ну так? Что насчёт жизни через два года? — Сначала нам надо определиться с университетами. — С моим всё понятно. — Да, я уже посмотрел по картам. Твоя академия ФБР в Куантико, штат Вирджиния. Это очень маленький город, там даже университета нет, а мне где-то надо учиться. — Тебе не принципиально где? — Стэнли наклоняет голову к плечу и в лёгкой задумчивости начинает плавно водить широкими ладонями вдоль бёдер Ксено. Как и ожидалось, Ксено уже начал разрабатывать план. Такой предусмотрительный. — Не принципиально. — Ксено довольно улыбается, прикрывая глаза и вытягиваясь как кошка, уставшая долго сидеть в одной и той же позе. Однако Стэнли не даёт ему слезть со своих бёдер — лишь крепче сжимает ладонями с лёгкой улыбкой. — Главное, чтобы там была кафедра химии и физики. Я не хочу умалять ценность университетской образовательной программы, но в большинстве своём на первых двух курсах присутствует очень много предметов второстепенной важности. Физкультура… — Ксено недовольно стонет, а Стэнли смеётся с него громче. — Надеюсь подделать справку об освобождении. Бесполезное занятие. Когда великие умы должны работать и развиваться на благо светлого будущего нашей страны, идиоты заставляют их наматывать круги на стадионе, играть в мяч и учиться гимнастике. — Ты такой патриот. — С сарказмом тянет Шнайдер, приподнимаясь, когда одной рукой держит Ксено под поясницей, и смазано целует в губы с лёгкой ухмылкой. — Я благодарен стране, которая предоставила мне столько возможностей для развития, но по большей части я так говорю потому, что Америка — великая страна. Великая держава. Ведущая во многих областях. Наше могущество неоспоримо, наша военная мощь позволяет держать нам в страхе многих противников, а аэро-космическая сфера одна из лучших, наравне с военной, разумеется. Правда, на ступени пьедестала космоса с нами расположилась Россия… — Какие-то неразборчивые научные бормотания. — Но конкуренция иногда полезна. Люди всегда с кем-то борются, с кем-то соревнуются. Мы, почему-то, всегда хотим обогнать ближнего своего, быть лучше него в чём-то. Хотим сравниться с Союзами и показать, что у нас больше ядерных боеголовок. Или что они качественнее, и мы сможем создать более крупный ядерный гриб. Эта конкуренция полезна до того момента, пока она вдохновляет нас, учёных, развиваться. Искренне интересоваться своим делом, двигать мир и освещать науку, а не бессмысленно гнаться и пытаться перегнать чужие результаты. — Ты всегда меня вдохновляешь, Ксено. — Тихо проговаривает Стэнли на грани шёпота, а затем приподнимается и прижимает юного учёного к себе двумя руками. — Ты такой… Удивительный. Такой яркий. В тебе столько жизни, несмотря на твои бездонные глаза. — Он усмехается, кладя подбородок на тонкое плечо, а руки Ксено плавно заходят за его спину и обнимают в ответ. — И вот скажи мне, какой толк от этой физкультуры в университете? Я лучше в NASA лишние пару часов поработаю. — Твой отец всё-таки устроит тебя туда в следующем году? — Да. Как только мы переведёмся в одиннадцатый класс. Хотя, вероятнее всего, я начну ездить туда прямо летом. Чем раньше начну тем лучше. Просто сейчас немного не хватает времени. — Ксено тяжело вздыхает. — Мои школьные проекты, научные работы и эксперименты, которые нужно довести до конца. Для синтеза некоторых химических веществ нужно сидеть часами над пробиркой и регулировать нагрев. — Начинает снова заводиться Ксено, но Стэнли прерывает его качанием головы. — Я всё равно ничего не понимаю в этих научных штуках. — Нет подожди.***
— Что значит ты не разрешаешь мне пойти к Стэнли? — Я уже сказала тебе, ты нужен мне дома на этих выходных. — Тогда он придёт ко мне. — Нет, Ксено. Ксено Уингфилд-Хьюстон скрещивает руки на груди и выгибает бровь, смотря в серые глаза матери. — От твоих отрицаний понятнее не становится. Мне нужна объективная причина. — Он качает головой, словно говорит с маленьким неразумным ребёнком. Боже, его мама же фармацевт, должно у неё быть хоть немного мозгов? — Которую я, в любом случае, не восприму всерьёз, поскольку твои запреты очевидно связаны с твоими конфликтами с папой. Ты не выносишь одиночества и отсутствия ответной реакции на твои эмоциональные выплески некогда близкого человека, но что поделать? Ты сама своими выходками его оттолкнула от себя. Папа хоть когда-нибудь тебе изменял? Нет. — Ксено не может утверждать, что отец не изменял ей в командировках, поскольку доказать не может, но он же не дурак копать под себя, когда хочет подлить масло в огонь самоуничтожения его матери. — И своё одиночество ты хочешь заполнить моим присутствием. Или тебе обидно, что я провожу время со своим близким человеком, в отличии от тебя? Ну тогда иди к любовнику. Повисла оглушающая тишина. Мать и отец располагались на противоположных концах гостиной в полном вакууме, пытаясь переварить сказанное. Оба смотрели на него огромными глазами. Видимо, чем больше у человека интеллект, тем меньше манер. — Рот свой закрой, гадёныш! — Истошно завопила она. — А-а-а. Ты можешь хоть немног-… — Заткнись! — Перебивает его та. — …потише, я сейчас-… — Закрой пасть, Уингфилд! — Оглохну! — Ксено гаркнул на неё в ответ, сжав руки в кулаки и резко шагнув вперёд. — Хватит орать на меня, чёрт побери! Ты сама виновата! Ты ему изменила, а не он тебе! — Блондин не замечает, как на его лице появляется одна из самых ярких гримас злости, на которую он был только способен. Лицо озаряется гневом, чёрные глаза распахиваются, сам ад полыхает с их глубин. — Ксено, ты не должен в это лезть. — На удивление ровным и спокойным голосом говорит его отец, скрестив руки на груди в кресле. Но в голосе слышится, словно он произносит это на автопилоте и вообще вкладывает противоположное значение. — Ах я не должен? Может тогда вы не должны выяснять свои отношение в доме каждый вечер? Мне уже по горло ваши скандалы, я учиться нормально не могу! Стэнли единственный, кто меня, чёрт возьми, поддерживает, понимает, принимает, кто даёт мне побыть у него в тишине и спокойствии, единственный, кто меня любит! — Любит?! — Женщина закричала так, словно кого-то из её близких родственников прямо у неё на глазах в этот же момент сбил и переехал камаз. — Я знала! Значит ты из этих! И чёртов Шнайдер спит с тобой, а не просто сидит у нас дома! — Да, блять, любит! В отличии от тебя! — Ты грёбаный гей, Ксено Уингфилд-Хьюстон! Ты позор семьи! И ты сгоришь в аду за это! Такие как ты вообще не должны жить! — Отлично, блять, иди свечку в церкви поставь, безгрешная ты наша! Тяжёлый и шумный вздох отца заглушается их криками. Своей эмоциональностью Ксено явно пошёл в его жену. Вероятно, в будущем бывшую жену. — Я подаю на развод! — Ну и катись на все четыре стороны! Хоть тишина без тебя в доме появится! — Гадёныш мелкий, лучше бы ты вообще не рождался! — Мне теперь спасибо тебе сказать?! — Оставайся со своим ублюдком папашей, раз он даже ничего сказать не может. — Цедит она, как змея, плюясь ядом в каждом слове. — И даже не надейся, что я возьму над тобой опеку, паразит. — Да нахер мне сдалась твоя опека? За собой следить научись. Мужчина выходит на крыльцо дома. Достаёт портсигар. И щёлкает зажигалкой. Стэнли, который всё это время сидел на крыльце и стал невольным свидетелем, медленно встаёт, смотрит необычайно серьёзным взглядом на отца Ксено, подходит ближе и поддерживающе кладёт руку ему на плечо. Это была первая сигарета Стэнли. Он думал, что закурит в армии. — Так значит, ты и Ксено? — Тихо проговаривает мужчина через десять минут тишины, окутанный плотным запахом табака. — Да. — Кивает Стэнли, ростом доставая его чуть выше плеча в свои семнадцать. Почти дорос. Крепкий парень. Немногословный и надёжный. Почему-то мужчина чувствует, что подросток ему доверяет, раз делится таким с ним. — Как давно? — С двенадцати лет. Он хмыкает с улыбкой, качает головой, и тушит сигарету об перила. — У вас всё будет хорошо. Не волнуйся, Стэн. — Спасибо, сэр. — Кажется, только после этих слов напряжённые плечи Стэнли немного опускаются. — Передавай отцу привет. — Конечно.