Сто оттенков одиночества

      Гермиона просыпается от слабого звука накрапывающего за окном дождя. Мутное утро неторопливо затекает в комнату сквозь пыльные голубые занавески. Номер выглядит еще более унылым и необжитым, чем при свечах накануне.       Проведя рукой рядом с собой, она распахивает глаза. Драко нет рядом, но место, где он спал, всё еще хранит остаточное тепло его тела и аромат парфюма.       Гермиона поднимает голову: дверь в ванную полуприкрыта. Через секунду включается душ и струи воды звонко брызгают на кафель. Скинув с себя скомканное одеяло, она вздрагивает от ощущения тотальной наготы и инстинктивно прикрывается. Кожа быстро реагирует на прохладу, стелящуюся по полу, и Гермиона покрывается неприятными мурашками.       Босиком она делает шаг в сторону двери в ванную и замирает возле проема. В него хорошо видно, как, даже не потрудившись закрыть шторку, Малфой стоит под душем, упершись руками в стену перед собой. Вода стекает по его гладкой мраморной коже и слипшимся в пряди волосам. Он стоит, прикрыв веки, и не замечает, как она берет на себя смелость открыть дверь чуть шире, достаточно для того, чтобы протиснуться в ванную.       Зайдя ему за спину, она проводит пальцами по его напряженным мышцам и слышит, как он сдавленно выдыхает. Малфой выпрямляется и теперь кажется еще выше, так, что она задирает голову вверх. Он разворачивается, будто готовый задавить ее одной рукой, но мягко притягивает Гермиону за вьющиеся локоны и, склонившись, впивается в мягкие полуоткрытые губы, которые тут же становятся влажными от капель, что стекают с его лица. На язык попадает мятная прохлада его зубной пасты. Нос чертит дугу к шее и он засасывает тонкую кожу под самой скулой, без зазрения совести оставляя там собственнические следы.       Гермиона теряет равновесие, но он без труда поднимает ее на уровень своих глаз, удобно расположив у себя на бедрах. Серые глаза выжигают на ней клеймо его слабости и она прикрывает веки, потому что пальцы, которыми он впивается в ее бедра, удерживая на весу ее тело, смещаются ближе к центру, и она неосознанно цепляется за его сильные широкие плечи, одной рукой обхватив за шею.       — Грейнджер, — низкий, полный голода его голос ласкает ухо, когда он нетерпеливо покусывает мочку ее уха и облизывает место за ним, так что она двигает бедрами и головка члена задевает клитор.       Совместный стон от внезапного касания разлетается по пространству ванной как мелодия, которую можно слушать бесконечно до самой смерти. До самого падения в гребаный ад, и они оба готовы сигануть туда в любую секунду.       Одним движением он припирает ее к скользкой стене. Гермиона обхватывает его ногами за талию и, тихонько покачиваясь, еще раз пытается мазнуть по члену своей влагой между ног. Всё внутри требует немедленной разрядки и так неистово просит, чтобы он погрузился в нее, освободив от такой гнетущей преграды между ними.       Малфой чувствует это и присаживает ее на член, упершись в ее тугой вход. Драко мычит от давления девственной плевы и вновь отстраняется, а после — толкается в нее еще несколько раз, но ощутив значительное сопротивление, отступает так и не дав ей желаемого.       — Я не буду трахать тебя в этом кошмарном месте, — говорит он сквозь сбитое возбуждением дыхание.       — Тебя смущает маленькая душевая? — дразнит она и утыкается ему в шею, попутно украдкой слизав тонкую струйку влаги, от чего он толкается вперед, сильнее впечатывая ее в стену.       — Меня смущает то, что ты лишишься девственности в сраном хостеле и будешь вспоминать об этом всю жизнь. Не хотел бы портить тебе впечатление от первого раза.       — Не всё должно быть правильным, — обрывает она. Его взгляд на секунду замирает на ее губах, после снова продолжив изучать ее обнаженную фигуру.       — С нас достаточно ошибок, Грейнджер, — отвечает он, прижавшись своим лбом к ее.       В этом он прав. И поэтому Малфой пытается сделать хоть что-то в ее жизни правильным. Хотя бы то, что не затронуто ужасом событий войны. На ее лице отражается тревога, и вся вуаль возбуждения сползает, оголяя раны прошлого. Ее напускная смелость тает под его цепким взглядом в самое сердце.       Он опускает ее с бедер и с какой-то болезненной нежностью убирает локон, прилипший к щеке. Брызги воды становятся союзником в борьбе со слезами, что подступают к глазам.       — Я тоже хочу этого не меньше, — устало шепчет он, задевая пальцами кожу на ее ребрах, так, что даже дышать становится сложно. Его касания заразны тем, что их хочется увеличивать на порядок с каждым разом, когда они остаются наедине, и это сводит ее в могилу. — Но еще ты должна понимать, что будет с нами после этого.       Она смотрит на него почти обреченно. Сердце скачет в груди и Гермиона молится Мерлину, чтобы он не услышал эту отчаянную дробь. Она вглядывается в его ледяные глаза, которые по цвету схожи с мерцающим лунным камнем.       — Мы не сможем вернуться в начальную точку. Никогда.       И она замирает, крепко сжав пальцы на его предплечьях, боясь в очередной раз упасть в пропасть.       Он снова дает ей выбор: остаться или уйти.       Он не умаляет ее желания, подбираясь поближе к самым сокровенным. Малфой знает цену тому, что создается между ними, и от этого что-то переворачивается внутри нее.       Гермиона опускает глаза в пол, до боли прикусывая губу, и кладет голову ему на грудь. Не сразу, но он обнимает ее за плечи, а потом притягивает к себе, пропуская пальцы сквозь густые волнистые волосы.       Громкий стук в дверь отрывает их друг от друга. Становится невыносимо холодно, даже стоя под обжигающим потоком воды, врезающимся в спину.       Малфой подхватывает полотенце и, наспех трансфигурировав его в халат, накидывает его на плечи, закрывая за собой дверь. Раздается скрип, голос старухи со стойки и недовольный односложный ответ Малфоя.       Дверь захлопывается и Гермиона вжимается лопатками во влажный кафель, всё еще стоя под брызгами душа. И когда Малфой возвращается в ванную, она больше не смущается своей наготы перед ним, потому что то, как он смотрит на нее, пробирает до глубины души.       Из второго полотенца он также создает халат, затем закручивает вентиль. Пар теперь мягко скользит по разгоряченной мокрой коже. Гермиона принимает халат из его рук и выходит первая.       — Нам пора выселяться? — спрашивает она, присев на краешек кровати и поджав под себя ногу.       — Нас не должно быть здесь уже минут как тридцать, — рассуждает Малфой, вновь поудобнее усаживаясь на облупленный подоконник и доставая сигарету. — Но я заткнул ее еще парой галлеонов, — произносит он с сигаретой между губ. — Так что мы можем торчать здесь еще около часа.       Гермиона нерешительно встает и, перекинув влажные волосы на одно плечо, садится напротив него, посильнее закутавшись в халат.       Он набрасывает на нее чары тепла, оставляя себя за пределами этой завесы. Затем Малфой прикуривает от волшебной палочки и открывает створку окна. Прохлада сентябрьского утра бьет его по лицу и мокрые пряди раздувает в стороны от сильного порыва ветра. Прищурившись, он начинает медленно втягивать дым, обжигая им легкие.       Сигарета раз за разом снова гуляет между ними, убивая недосказанность утра. Пепел раздувает по комнате, ставшей им временным прибежищем от вероломной стихии. От вторжения никотина тело мягко расслабляется и Гермиона отказывается от последней затяжки, оставив ее Малфою, который с удовольствием забирает убийственное тепло и, не уничтожив бычок, щелкает по нему ногтем, скидывая за окно.

***

      — Да вы только посмотрите на них, — возмущенно кидает Тео, завидев Гермиону и Драко возле стола в Большом зале. — Такими темпами могли бы и не возвращаться вовсе.       — Прости, но я пока не готов подарить тебе такую роскошь, — откликается Малфой, присаживаясь рядом с ним. Гермиона тоже спешит занять свое место, и Дафна невольно поглядывает на нее с Малфоем.       — Свидание снова затянулось? — спрашивает она приглушенным тоном, чтобы мальчики их не услышали.       — Погода сбила все планы. Просто прогуляться до почты не удалось, — оправдывается Гермиона и Гринграсс мимолетно улыбается.       — Даже не успеваю следить, как быстро у вас всё закручивается, — вздохнув выдает она, и Гермиона, кажется, совсем терпит крушение в попытке сохранить хладнокровие в сложившейся ситуации.       — Мы просто заночевали в отеле, только и всего.       — А еще там была одна кровать на двоих, да? — растянуто продолжает за нее Дафна и Гермиона неосознанно краснеет. Малфой теперь смотрит только на нее и это усиливает ее волнение вдвое.       — На самом деле, мы думали о том, чтобы разделить ее заклинанием, но….       — Но что-то пошло не так? — Дафна хитро улыбается и толкает ее локтем, от чего Гермиона неловко хмыкает.       В ее мыслях всплывает весь вчерашний вечер и то, что с того самого момента, где она согласилась отправиться в Хогсмид вместе уже всё пошло не так. И даже если бы не начался проливной дождь, всё равно нашлось бы необъяснимое обстоятельство, благодаря которому они оказались бы один на один, она в этом уверена. И даже ее согласие разделить постель — всё равно привело бы к неминуемой катастрофе.       Титаник тоже был обречен на крушение. Коварный айсберг рано или поздно всё равно вспорол бы его брюхо.       Он был рожден, чтобы умереть.       Они тоже не сумели избежать столкновения. Оно роком висит над их головами, каждый день подталкивая всё ближе к самому краю.       Гермиона может поклясться: ей уже видна глубокая пропасть из-за его широкой спины.

***

      — Нет-нет, Тео! — Дафна отпихивает Нотта вбок и загораживает Гермиону возле парты. — Девочкам нужно пошептаться, поэтому составь сегодня компанию Драко.       — О-о, — тянет он и делает шаг назад, поправляя мантию. — Думаю, у Грейнджер для тебя много подробностей перепихона с Малфоем. Одним уроком тут не ограничится.       — Дурак! — она мотает головой и садится рядом с Гермионой, перестав обращать внимания на Тео, который, растянув губы в улыбке, пересаживается к Малфою.       — Если что, я даже не собиралась спрашивать тебя о подробностях, — шепчет Дафна, низко пригнувшись к парте, почти касаясь носом своего конспекта, и выводя тему занятия.       — Особо и не о чем рассказывать, — откликается Гермиона, когда заканчивает обмакивать перо в чернильницу и заносит его над пергаментом. — Ощущение, будто я сама толкаю нас к пропасти, а потом пугаюсь своей смелости.       — Драко примет любое твое решение. Если он чувствует то же, что и ты, он не будет тебя торопить, — вздыхает она и, подперев щеку рукой, поглядывает на Кассиуса, сидящего по диагонали от них. — Вот бы Касси оказался таким же чутким. Хотя и после случившегося мне сложно довериться, я всё еще надеюсь, что у нас с ним что-нибудь получится.       — Должно пройти какое-то время, Даф, — роняет Гермиона, отвлекаясь от записей.       — Ох уж эти сказки о времени, — говорит она, одновременно выводя криволинейный график за профессором Вектор. — От них мне становится тошно. Знать бы, сколько его нужно.       Дафна замолкает. Шуршание наконечников перьев по пергаментам заполняет класс.       — Асторию хотят помолвить с кем-нибудь уже до Рождества, — выдает она на одном дыхании, и Гермиона замечает, как слизеринка начинает часто моргать. — Она справится, знаю. Но как бы я ни была в тайне рада этому, почему-то всё равно мне неспокойно, и я жутко переживаю за нее.       — Но к чему такая спешка? — брови Гермионы взлетают вверх от удивления.       — Мама написала, что у нее нет времени ждать, пока я перебешусь со своей идеей доучиться. Мне было так сложно вырваться из поместья, ты бы знала. После того случая… я думала, меня немедленно отправят домой и я пойду на гребаную помолвку вместо нее как на эшафот, где мне отрубят голову, Гермиона! Мне было так страшно.       Гермиона кладет ладонь поверх ее дрогнувшей руки. Дафна ставит кляксу на пергаменте с лекцией и отворачивается, закрывшись ладошкой и от ряда парт напротив.       — Я думала, что то письмо окажется последним в моей вольной жизни вдали от дома.       — Скажи спасибо Малфою, это он заступился за тебя перед Минервой.       — Ты серьезно? — Дафна хмурится, когда привлекает внимание учеников с парты впереди них.       — Меня она даже не желала слушать, обвинив в зачине беспредела, — хмыкает Гермиона, сменив лист пергамента на свежий. — Но Драко… — с непривычки произнеся его имя, она сглатывает комок, застрявший в горле, и бросает растерянный взгляд сначала на Гринграсс, а затем и на Малфоя в ряду напротив. — Он явно обладает какими-то мне неведомыми рычагами давления. И еще, он все эти дни беспокоился о тебе. Ему было важно твое состояние.       — Да за мной должок, — фыркает она и неожиданно улыбается, помахав ничего не понимающему Малфою, после чего снова поворачиваясь к Гермионе. — Тебе повезет, если однажды ты сможешь затащить этого засранца к алтарю, хотя, уверена, он сделает это первым.       У Гермионы вырывается нервный смешок и профессор Вектор бросает на них грозный взгляд, так, что они с Дафной мгновенно успокаиваются.       — Его мать не допустит этого, даже через свой труп, — обрывает она поток беспечных мыслей подруги и уходит в конспект с головой.       — Она едва ли приходит в себя после войны, Гермиона, — замечает Дафна, вновь говоря шепотом. — Ее сослали в отдаленный город в Испании, в одно из обособленных подразделений Министерства. Там она живет как обычный магл. Нарциссу лишили палочки, но позволили оставить домовика из Мэнора. — она выдыхает, старательно выводя буквы пером. — Мне искренне жаль эту женщину. Хоть все и живы, она осталась в глубоком одиночестве, обреченная на существование в чужом для нее мире до конца своих дней.       Гермиона опускает ресницы, пряча свой растерянный взгляд. Она хорошо помнит, как Драко, сидя с ней перед камином в тот вечер, показал ей лишь часть своего прошлого, которого ей вполне хватило, чтобы перестать думать о том, что война обошла его стороной.       Что ж, она тоже потрепала его достаточно.

***

      — Отлично справляетесь, — произносит мадам Стебль, заглянув в теплицу и вновь оставляет их втроем.       Гермиона вместе с Тео и Драко перетаскивают горшки с молодыми мандрагорами на большой стол для дальнейшей пересадки в более крупные емкости. Еще несколько растений придется распутывать, потому что особи перелезли к соседям и вышвырнули всю землю.       — Блядство! — восклицает Тео и бросает горшок подальше от себя. Тот разлетается на осколки, пока малышка-мандрагора с яростью кусает ему палец сквозь перчатку. Парень едва сдерживается, чтобы сейчас же не перекрутить существу корни.       — Дай ее сюда, — приказывает Гермиона, протянув руки к Тео. Сжав коренья, которыми мандрагора размахивает из стороны в сторону, она осторожно гладит ее головку между листьев и волшебное растение наконец перестает впиваться в палец Тео.       — Ебаная земляная тварь! — продолжает кричать он, не обращая внимания на вновь вошедшую мадам Стебль, и скидывает защитные перчатки вместе с наушниками. — Чтобы я еще раз брал это уродство в свои руки…       — Что за разговоры, мистер Нотт! — возмущенная ругательством, профессор хмурит брови и упирает руки в бока. — Не смейте оскорблять их! Они довольно обидчивы.       — Тео, остуди пыл, — осаждает его Малфой, и Нотт зло косится на мандрагору, которую Гермиона уже успела засунуть в новый горшок и присыпать ее землей, чтобы та не верещала.       — Я ухожу, — огрызается Тео, быстро переодеваясь в учебную мантию. — И да, ужин я пропущу, — предупреждает он однокурсников. — Лучше отмоюсь как следует от этого дерьма.       — Двадцать минут времени Нотта добавляются к вашей отработке, — мадам Стебль останавливает Гермиону за руку, когда та подается вслед за вышедшим из теплицы Ноттом. — Мисс Грейнджер, попрошу закончить начатое вместе с мистером Малфоем, и приберите за собой, — она указывает подбородком на разлетевшиеся осколки и землю от горшка.       — Да, конечно, — выдыхает она, смиряясь. — Нет ничего прекраснее работы в теплицах, профессор.       — Я знала, что вы оцените мой новый урожай, — умиляется Стебль, не подметив сарказма ученицы.       Они молча пересаживают большую часть мандрагор и распутывают непослушные клубки их корней в еще нескольких тесных горшках. Покончив с отработкой, Малфой помогает очистить Грейнджер туфли от налипших комьев грязи.       Едва они выходят за пределы теплицы, как на их головы пикирует крошечный сычик. Поймав его дрожащими руками, Гермиона быстро распутывает веревку на лапке. Освободившись от ноши, птица, щелкнув клювом, испаряется в вечерних сумерках.       Гермиона с предвкушением разрывает квадратный конверт, даже не взглянув от кого оно.       — Наверняка Джинни ответила! — возбужденно она срывает сургуч, разворачивает пергамент, сложенный вдвое, дрожащими руками, и быстро бегает глазами по строчкам.       Ее улыбка мгновенно сползает с лица.       Она поднимает на Малфоя потерянный взгляд. Ослабевшие вмиг пальцы роняют пергамент, колени подкашиваются.       — Джинни сбежала из дома, — ее горло будто сковывает цепями и, не успев сообразить, она оказывается в его крепком объятии. Таком нужном и сильном.       — Она найдется, Грейнджер, — шепчет он ей в макушку, проводя ладонями по спине. — Всё будет хорошо.       Его последние слова затихают эхом где-то в глубине сознания. Запах Малфоя полностью заполняет легкие, и она чувствует, как мокрые дорожки слез беззвучно капают на его рубашку.