Ты же мне веришь?..

Настроения продолжать "весёлую" игру уже не было, поэтому, спрятав нож-бабочку в дупле, куда никто не лазил, Вейлон пошёл внутрь, чувствуя наростающую тревожность. В груди стало колоть, словно его несколько раз пырнули ножом, хотя такие слова, так ещё и из её уст, ощущались только так. Пациента косились недовольными взглядами, рассматривая свежие раны на его руках, которые он даже не удосужился протереть от крови. Но какая сейчас разница до этих мелочей? Сейчас в голове лишь проигровались слова Лизы, ведь если она не шутит, Вейлон действительно больше не услышит даже о самочувствии не так давно их общих детей. Нет, он не может допустить этого. Дети единственное, что позволяет ему держаться и не совершить суциид, хотя доктора только этого и добиваются. По крайней мере, почти все, кроме Трагера, Билли и ещё парочки людей, но причина не так уж и лучше травли от других сотрудников. —Вы Вейлон, так ведь? Парк неохотно поворачивает голову к говорящему и тут же меняется в лице. Перед ним стоял Глускин, которого программист видел лишь на фотографиях, иногда мелькающих в галерее Лизы, когда она показывала бывшему отцу детей. В жизни он немного... другой. И хоть Вейлона бесили слова бывшей жены о её будущем женихе, то к самому Эдди он относился нейтрально. —Да, это я. А вам что-то от меня нужно? —Говоря честно, да. Нужно. —И? —Но этот разговор не для посторонних слушателей. Эдди ясно намекает на пациентов, только приготовившихся услышать новую информацию, чтобы, как и обычно, распространить слухи по всей больнице, в том числе и докторам тоже. —Хорошо, пойдёмте. Пациент уводит репортёра на задний двор, к месту, где совсем недавно он наслаждался болью, сидя на холодной траве. Парк молчит, он ждёт первых слов от Глускина, который, видимо, делает тоже самое. Минутное молчание растягивается, словно целый час. И первым начинает Вейлон. —Ну, я вас слушаю. Зачем звать поговорить, чтобы потом тупо молчать? —Вы правы, это глупо. Я просто хотел убедиться, что вы готовы. —Я готов. Говорите. —Что ж... Я знаю, что вы, возможно, меня ненавидите, но не поймите меня неправильно. Вы сами расстались с ней и она первая сделала этот шаг, да я даже и не знал, что она была замужем, так ещё и при детях. Я могу понять как вам тяжело сейчас, но поймите и меня тоже. Запретить вам видеться с детьми это абсурд. Дети должны знать своего отца в лицо и я уж постараюсь убедить Лизу в этом. Это не попытка надавить на вас, ни в коем случае! Эдди останавливается, будто думая стоит ли продолжать. Вейлон же лишь сохраняет молчание, а по лицу даже и не скажешь, что у него сейчас на уме. Это неловкое мгновение совсем скоро прерывается продолжением. —Я прошу вас лишь об одном... Давайте жить дружно. Без конфликта, без ссор, без выяснений. Вы этим не добьётесь чего-то хорошего, а только усугубите положение. А? Ну правда, мы взрослые люди. —Вот именно! Мы взрослые люди, которые сами в уме решать. Давайте вы не будете пудрить мне мозги? Вы хотите, чтобы я оставил вас в покое?? Да пожалуйста! Мне абсолютно поебать на Лизу, на вас, но дети... Детей я имею права видеть, даже если эта... шлюха этого не хочет. —Мистер Парк, я попрошу вас выбирать выражения поприличнее. —Не смейте мне указывать! Она заслужила этой клички. —Знали бы какую кличку заслужили вы... —Какую!? —Да лучше пусть я умру, чем скажу это. Я думал вы человек понимающий, а вы... Эдди разочаровано нахмурился, уже покидая задний двор под пристальный взгляд Вейлона. Такого он ещё не слышал никогда. —Ну и катись, пидор! Ярость приобладала над ещё живым разумом Парка, как бы он не хотел вернуть все свои слова обратно. И хоть признать это было сложно, но этот "пидор" был прав. Каждое слово как прочитаная страничка из жизни. А какой был мягкий тон, ни разу не дрогнувший даже после грубости Вейлона... Нет, всё нельзя оставить вот так! Он должен пойти и извиниться, даже если придётся признать свою вину. Даже если так.

...

Эдди уже заворачивал за угол, как вдруг его остановило холодное прикосновение, потянувшее его в свою сторону. Да, это Вейлон, а кого можно было ещё ждать? —Вы хотите добавить что-то ещё? —Простите, я действительно неуровновешанный псих... Лиза была права, мне не нужно видеться с детьми, они должны забыть отца-психопата. —Мистер Парк... Глускин притянул Парка в объятия, аккуратно прижав его к себе, словно пытаясь утешить. Его руки лежали на спине пациента, по которой, от такой нежности, пробежались мурашки. —Не говорите так, вы не такой. Скоро вы пройдёте курс лечения и вновь вернётесь в общество, я вам это гарантирую. Просто верьте в себя. И то ли от большой близости, то ли от резко появившегося чувства, щёки Вейлона вспыхнули румянцем, а сердце, как показалось, на мгновение забилось чаще. Он сам не понимал почему, но не хотел, чтобы этот момент заканчивался.