Поменялись...

Год двухтысячнодвадцатьтретий Минут через пять Миха нашёл в телефоне Миры хоть какую-то запись с концерта. На записи звучала довольно приятная музыка, сохранившая ту самую атмосферу 90-х и 00-вых. Да и сами исполнители производили впечатление, что они настоящие панки. Шуру, взглянувшего на экран телефона через Михино плечо, позабавило на видео то, что у Миры концертная футболка с надписью «Дуре́нь везучая — фигня ибучая». Но после ему стало не до смеха. — Мы с Яхой на флейтах играем? Ну, то есть не мы, а девушки, которые теперь мы… — поразился Балу. — Ну, получается да. И, если мы не хотим, чтобы вернувшись на своё место они не оказались в позорниках, вам придётся учиться… — сказал Миха. — И как ты представляешь? За два месяца достичь того, чего они, наверное, достигли за лет 10-12? — спросил Яха. — Другого выхода нет. Как вернуться назад неизвестно, значит, придётся просто не обломать их жизни, а там придумаем. — ответил Миха и вздохнул, потому что подумал, что там, в их времени, совершенно неизвестно что происходит. Может девушки-попаданки окажутся ненормальными и устроят такое, о чем только подумав даже Миха перекрестится… А может всё и нормально… А вдруг они испугались этого внезапного перемещения… «Ладно, будь что будет.» — подумал он и прогнал все «А вдруг.» Тем временем Шура уже нашёл флейты. — Ну, погнали. Не плавая плавать не научишься. — сказал он, открывая чехол с наклейкой, где была нарисована кошка мейнкун. После этого он достал головку флейты и конец флейты. — И как это собирается? Все посмотрели в чехол. Там была ещё одна часть флейты, длиннее двух других. — Ну мы и попали… — сказал Яха, открывая чехол флейты и надеясь, что у него хотя бы понятно, что куда вфлейчивать. Но нет, эта флейта была тоже из трёх частей. — Ща… Разберёмся… — сказал Миха. Он взял разобранную флейту. — По логике… Вот у этой фигни край закрыт… Значит начало… Так… Это сюда… Не, не так… Получается так… ВОООО! — Ух, спасибо, Мих. — Сказал Саша, пока Яша собирал свою флейту точно так же. Год двухтысячный Мира во главе группы повела всех к вокзалу. Шли долго, но она была уверенна, что идут верно. На часах уже было восемь часов, а вокзала так и не находилось. — Направо или на лево? — уточнила Мира у Аси. — Сам не помню. Вон, у товарища спроси, Мих. — сказала она и кивнула на сидящего на кортах гоповатого вида молодого человека. Мира подошла к нему и наклонившись спросила: — Молодой человек, как к вокзалу пройти? — Чё, заплутал, припёрыш чтоль? Не из самой Москвы? — Из Петербурга. Так как к вокзалу пройти? — А какая теперь вам припёрышам разница? Эй! Ребят! Окружаем столичных неженок! Из-за углов понавыходили разные гопники и бандиты. Семерым с ними справиться было как минимум проблематично. Мира отстранилась к остальным. — Ась… Андро, что делать? — Без паники. — сказала Ася, кладя чемодан на землю. Дальше всё произошло быстрее, чем можно сказать словами. Бандиты начали атаковать со всех сторон, нападая по три-четыре человека на каждого. Пересмешники сражались настолько, насколько могли и умели… Нет, даже… Лучше чем умели? Никто из них никогда не умел нормально драться (За исключением Митьки), а сейчас будто бы проснулась какая-то память… То, что помнили их новые тела, передалось им. Пятнадцать грёбанных минут суровой драки, а после победа. На лицах у каждого было по несколько ссадин и царапин, но не беда, заживёт, главное, все живы и целы. — Я, кажется, вспомнил (тут она чуть не сказала «вспомнила», но сдержалась), где вокзал. — сказала Мира, и повела группу прямо по поверженным бандитам дальше по улице. Пока враги не очнулись, она стремилась уйти со всеми подальше. И вот, наконец-то, после получасового похода по улицам группа стояла на платформе и ожидала поезда. Год двухтысячнодвадцатьтретий Саша взял флейту и попробовал извлечь звук. Не получилось ровным счётом ничего. Со второй попытки получился тихий свист. Но самое интересное и странное произошло в третий раз: в нём будто проснулась хозяйка инструмента, которая всё и так знала. Та же «телесная память», которая спасла в прошлом Пересмешников теперь в будущем помогла КиШу. Тем временем все смотрели на него, пока он играл что-то на флейте. Когда Шура завершил последнюю трель, он посмотрел на изумлённых друзей. — Как у тебя так получилось? — спросил Яха, переводя взгляд с Саши на Сашину флейту, с Сашиной флейты на свою, а потом снова На Сашу. — Да само как-то, не понял даже ничего. Ты попробуй тоже. С Яшей повторилась подобное. — Ну, значит можем начинать. Только как там его? Этого… Коменданта… Как его там? Евкакия Акакиевича? Короче, коменданта предупредить надо, а то зря, что ли этот список долбанный валялся. — сказал Миха и рванул в коридор. Но, прям как в песне, едва шагнул он за порог, что-то его сбило с ног. И, как оказалось, это была вовсе не живая голова. Левую руку пронзила сильнейшая боль. Налётчик, облокотясь на руку девушки (ну тело то Мирино оставалось) нагло навис смазливым лицом над ней. Рука продолжала адски болеть. — Пп-пожалуйста, отпусти мою р-руку. — в этот момент возник только сильнейший страх. — Васильева, в последний, для тебя, раз предлагаю тебе пойти со мной на свидание! Миха понял, что сейчас либо он включает агрессию, либо девушка из будущего пострадает. — Подонок! Убери свои руки! Ты знаешь, что у меня, блять, группа, и я, ё-маё, на гитаре шпарю, а ты, сука… Ой, то есть, кобель, мне, ёб твою, руку сломал! Встал сейчас же, развернулся и пошёл нахуй. — с этими словами он пнул свободной ногой агрессора, но тот будто не почувствовал. — Помнишь же, что моя мать тут директриса, и если я ей пожалуюсь, а я пожалуюсь, то ты вылетишь отсюда как последняя дрянь и будешь на своей гитаре бренчать не на сцене, а в переходе и петь про то, как нуждаешься в подачке. — страшно и мерзко растянув уголки рта сказал парень. Рука болела. К ней присоединилась голова. «Псих. Тяжёлый случай» — подумал Миха и предпринял новую попытку обороны. — Мне плевать, кто твоя мать и вылечу ли я отсюда. Я чётко и ясно говорил… Говорила ранее «Нет», и сейчас говорю тебе, чтобы ты шёл куда глаза глядят. — Миха взглянул на обидчика, но вдруг его взгляд поплыл по коридору. Там, выйдя из комнат, стояли студенты, которые просто смотрели не думая прийти на помощь. В кучках слышались шепотки «маменькин сынок и анархистка» «вот счас друг друга переубивают» «ой, мамочки, страшно». Сильно дурнело, боль в руке достигла предела, в глазах потемнело, а голова стала пульсировать. — Тихо всем! Маме скажу и вас всех исключат. — рявкнул сын директрисы. Открылась ещё дверь. — Что ты, мразь, делаешь?! — послышался ставший Михе знакомым голос Аси, студентки, в тело которой попал Андро. — Встань, кобель! — заорал Саша, что Симиным голосом звучало как-то комично, и вообще по-детски. Следом выбежали в коридор остальные, и, взяв за шкирку агрессора, Маша (в теле Митьки) и Саша (который Реник и попал в тело Станислава), дотащили его до туалета, где заперли шваброй в поломанной кабинке. Миха, держа правой рукой левую, окинул взглядом коридор. Студенты перешёптывались и перехихикивались между собой. Некоторые индивиды снимали всё на видео. Миху поразило равнодушие, вроде бы, взрослых людей. Они смотрели на происходящее как на фильм. «Вот те и прекрасное далёко» — подумал он, и обернувшись к своим друзьям сказал: — Спасибо, я бы не выжил… Ла без вас. — Да мы же друзья, чего тут. Пошли Евкакия Акакиевича о репетиции предупреждать. Балу повёл Миху в комнату забинтовывать руку, а остальные пятеро, во главе с Андро, пошли искать коменданта. Год двухтысячный. Все семеро сидели в купе поезда до Питера и обсуждали что делать. — Ну смотрите, наша ситуация: мы, блин, в прошлом так ещё и в телах знаменитостей. — подвела Мира к своей мысли — От нас достаточно многое зависит, в первую очередь их жизни. Мы не знаем как вернуться назад, поэтому единственный разумный выход — не усугубить ситуацию. — Жизни… В этом времени это будет максимально сложно. — пробурчала Яра. — Хорошо, что не в средние века… — сказала Ася — Не каркай. — остановил Слава, поправив очки. — Да какие тут каркай-некаркай — сказал Митя. — слова ничего не сделают. — Лучше бы помолчал. — заметила Сима — Всё, тихо. — завершила спор Софа. — Лучше давайте обсудим, как быть. — Ну смотрите, следующий концерт — в Москве, через пару недель. Проблем со знанием песен, думаю, у нас не возникнет, мы же все учились по песням Кино и Короля и Шута. Но загвоздка в том, что инструменты перемешались. Вот Яра — флейтистка, но Яха же гитарист, и поэтому Яре придётся разбираться с новым инструментом. Ну, собственно как Симе и Митяю. Мне, Кусту, Славичу и Софе повезло. Тут прям в точку. — выпалила «словесный понос» Мира, как уже понятно, главная среди Пересмешников. — Да понятно это. А как быть с родственниками? Они же заметят, что фигня с характером. — сказала Ася. — Можно сказать, что всё это время будем репетировать, и не уходить с точки… — сказала Мира первое пришедшее на ум. — Подозрительно будет, а, следовательно, не подходит. — не согласился Слава — Может другой вариант предложишь, гений? — Сослаться на травмы и типа в больницу загремели. — Навестить придут. Мой вариант по крайней мере честный и можно 24/7 пруфы предоставить. — Может, всё же, рискнуть? — предложила Яра. — Не, ну представь себе: возвращается домой муж, но абсолютно ничего не помнящий: от того, что он обещал привезти с гастролей, до где в квартире комната для раздумий. Ты бы почуяла неладное что-то? — сказала Мира, и, взглянув вопросительно на Яру, сама себе ответила. — Да как раз плюнуть! Вот поэтому нам лучше домой не заявляться. Год двухтысячнодвадцатьтретий В общажной комнате бинтов обнаружено не было, и Саша стал рыться в ящиках в поисках необходимых медикаментов. Перевернув всё вверх дном он нашёл какие-то наволочки, намочил водой из-под крана, выжал и замотал Михе руку, как умел. — Сильно болит? — спросил Саша. — Да нет, Шур, не очень. — ответил Миха, хотя по глазам читалось обратное, да и «мультяшный» голос Миры, который в данный момент дрожал, как лист осины, сильно палил его состояние. — Потерпи немного, пройдёт. — сказал Саша, взглянув на мгновение в его глаза. Он и раньше так делал и привык, что на него смотрят два чёрных и загадочных как ночь омута, как ночь, а теперь, так же странно на него посмотрели голубо-серые, почти бесцветные глаза. От такой неожиданности он слегка вздрогнул. Дверь открылась. Вошли остальные участники группы. — Предупредили. Можем, значит, начинать репу. — сказал Андрей. — Мих, как рука? — Нормально. — сказал Миха, попробовав в качестве доказательства пошевелить кистью руки, но это действие отдалось в голову сильной болью, от которой тот поморщился. — Руку не напрягай, на гитаре пока поиграю я. — Сказал Андрей, дружески потрепав Миху по голове.