***
Намджун понимает, что что-то не так, как только заходит домой. Он чувствует, что пусть и совсем незначительно, даже едва уловимо, но привычный запах логова немного другой. Даже если учесть, что они с Юнги весь день были в студии и их запахи ещё не успели наполнить квартиру так, как запахи остальных членов стаи, то всё равно что-то не так. Альфа чувствует это. – Хён! – раздаётся голос, и в следующий момент он видит Чонгука, который несётся по коридору навстречу ему, радостно улыбаясь. – Ты дома! Повесив куртку на вешалку, Намджун как раз успевает подхватить омегу на руки, чтобы обнять его. Он тихонько мурлычет, когда прижимается носом к шее Чонгука, которую тот с удовольствием подставляет, демонстрируя свою покорность. По крайней мере, с его самым младшим щенком всё в порядке. Запах Чонгука карамельно-сладкий, в его запахе всё ещё чувствуется, что его течка закончилась недавно. Понадобится ещё около недели, прежде чем он полностью придёт в норму. Это последствия принятия подавителей, повлиявших на естественную выработку гормонов у омеги. Куки всегда был особенно прилипчивым после течки (подавленной или нет), но стая не беспокоится об этом. Лишние несколько минут на объятия с их малышом никогда не помешают. – Привет, крольчонок, – приветствует его Юнги, закрывая за собой входную дверь и снимая обувь, после чего легонько подталкивает Намджуна бедром, чтобы тот повесил свою куртку в шкаф. – Могу я тоже получить свои объятия или мне придётся побороться с Джуни за эту честь? – У-у, – Чонгук вскидывает кулак в воздух. – Бой, бой, бой! Намджун с нежностью посмеивается и целует макнэ в щёку. Затем поворачивается к Юнги, ставит Чонгука на пол и слегка подталкивает его в сторону распахнутых в ожидании рук альфы. – Вот, он весь твой. Будь осторожен, он тот ещё негодник. Омега морщит нос и с ухмылкой поворачивает голову, чтобы показать через плечо Намджуну язык, когда прижимается к Юнги. И только пищит и пытается вывернуться, когда альфа игриво и нежно похлопывает его по ягодицам. – Видишь? – игриво рычит Намджун и наклоняется, чтобы слегка прикусить шею омеги. – Он явно нарывается на неприятности. – Вот об этом я и говорил. Он оставляет хихикающего макнэ на попечение Юнги и направляется дальше в квартиру, испытывая серьёзную потребность найти источник беспокоившего его запаха и устранить проблему. По смешанному запаху стаи, пропитавшему их логово, практически невозможно определить, кто из его любимых не в духе, но одно осознание того, что кто-то из них несчастен, пробуждает в Намджуне его альфьи инстинкты, требующие защитить членов своей стаи. Возможно, течка Тэ началась раньше из-за недавней течки Чонгука. Может быть, Хосок слишком себя загрузил работой над хореографией для нового камбэка TXT, или Джин испытывает стресс из-за предстоящего зарубежного графика, или же Чимин снова борется с неуверенностью в себе. Но в чём бы эта проблема не заключалась, Намджун собирается выяснить и сделать всё, что в его силах, чтобы её решить. – Джун-а? – Голос Сокджина доносится из приоткрытой двери, и Намджун, повернувшись на месте и отступив на несколько шагов назад, заходит в просторную кухню-столовую и немного расслабляется, когда видит бету, стоящего у мраморного островка и нарезающего овощи для ччигэ. Джин поднимает взгляд и тепло улыбается ему: – Привет. Продуктивный день? – Мм, – подтверждает Намджун и, обойдя островок, обнимает Джина сзади, чтобы зарыться носом в его запаховую железу. Бета ласково выдыхает и откидывается назад, прижимаясь к альфе и обнажая шею. – Это не я. – Хм? – рассеянно спрашивает альфа, вдыхая успокаивающий аромат свежего постельного белья Сокджина. Бета всегда пахнет так хорошо, что Намджун мог бы навечно остаться здесь, упиваясь этим запахом. – Я знаю, ты заметил, что что-то не так, – невозмутимо поясняет Джин, продолжая нарезать грибы, но при этом он больше откидывается на грудь Намджуна. – Это не я. Это Чимини. А вот это уже интереснее. Но даже когда инстинкты альфы выходят на первый план, напряжение в теле немного спадает, замечая, насколько спокоен и невозмутим Сокджин. Бета всегда действует на него успокаивающе, независимо от ситуации. Но сейчас отсутствие какой-либо тревоги в его тоне обнадёживает. Джин не меньше остальных заботится об их макнэ, и если бы с Чимином действительно было что-то не так, то он бы точно не стоял здесь на кухне и не готовил бы ужин. Джин снова вздыхает, устало и со смирением: – Его нужно успокоить, Джун. Намджун медленно кивает, расслабляясь. Успокоить Чимина довольно просто. Можно начать с хорошего укуса, может, перекинуть его через свои колени, если щенку нужен будет дополнительный толчок, а затем провести с ним время, обнимаясь и позволяя Чимину вдыхать его запах и чувствовать себя в безопасности. Малыш всегда так легко отдаёт весь контроль под его руководством; он такой очаровательный сабмиссив. В доминировании над Чимином есть что-то очень приятное, особенно когда младший альфа явно нуждается в твёрдой руке, которая поможет ему сбросить напряжение и расслабиться. – Он сказал, чтобы я отвалил, – безразлично добавляет Джин. Намджун почти давится воздухом. Что он сделал? – Чимини? – удивлённо спрашивает альфа. – Наш Чимини? – Угу, – подтверждает Сокджин, и стук его ножа о разделочную доску становится чуть громче, чем до этого. – Уже через три секунды он выглядел так, будто его сердечный удар хватит, и извиняться он начал ещё до того, как я успел до него дойти, но это не случайность. Он точно знал, что делал. Малыш хотел моей реакции, и он её получил. Вот чёрт. Ругательства – это, конечно, обычное дело, но ругаться на кого-то (кроме как в шутку) в стае всегда было запрещено. А уж так дерзить Сокджину? Определённо, это переходит все границы. Бета по статусу в стае стоит на одном уровне с Намджуном, и бросить вызов любому хёну (любому Доминанту), да ещё так дерзко… Блин, это просто уму непостижимо. Чимин – самый младший из альф в стае, их детка, щенок, который проводит больше времени, наслаждаясь подчинением, чем принимая на себя обязанности Дома, потому что так ему нравится больше. Он редко доставляет кому-то из них неприятности… разве что чувствует неуверенность из-за своего положения в стае и пытается добиться реакции кого-нибудь из своих хёнов, добиваясь решительных ответных мер, которые помогут ему вернуться в более безопасное и спокойное состояние. – Сегодня утром он выглядел неважно, – тихо размышляет Намджун, вспоминая необычно молчаливого младшего альфу во время фотосессии. Съёмки начались с рассветом, и он решил, что щенок ещё просто не проснулся, как и все остальные. – Мм, – соглашается Джин, ножом отодвигая грибы в аккуратную горку в углу разделочной доски, а затем тянется за очищенной морковью. – И вчера тоже. Не послушал Хосока на репетиции, заработал себе несколько шлепков. Да и с омегами он в последнее время резок. – Бета вздыхает и откидывает голову назад, чтобы прислониться к плечу альфы, на мгновение переставая нарезать овощи. – Нам следовало бы обратить на это внимание раньше, Джун. Он уже давно намекает нам на своё состояние, возможно, даже не осознавая этого. Когда он в последний раз находился в сабмиссивном состоянии? В смысле, полностью? Намджун замирает, раздумывая над словами беты, и с чувством вины осознаёт, что на самом деле не может вспомнить ничего подобного за последние несколько дней. – Это было… давно, – мрачно признаёт он. Обычно Чимин по большей части так же, как и омеги, предпочитает подчиняться своим хёнам, но из-за недавней течки Чонгука и их необычайно напряжённого графика на прошлой неделе, младший альфа провёл значительное количество времени в обычном своём состоянии, а не в уютном и безопасном, имея возможность полностью подчиниться хёнам. К тому же это ему нравится куда больше. Не то чтобы Чимину не нравится быть Доминантом – он прекрасный альфа и Дом с омегами (в особенности это касается Чонгука), и именно он сыграл огромную роль в том, чтобы помочь их макнэ пережить подавленную течку со всеми неприятными побочными эффектами от препаратов. Но и самому Чимину необходимо время для отдыха. Даже Намджун иногда чувствует это, хотя и в меньшей степени, и не так часто. Для Чимина это основной способ снятия стресса, способ расслабиться, почувствовать, что он любим и в безопасности. К сожалению, после того, как течка Чонгука закончилась, ни у кого из них не было возможности отдохнуть. Три интервью для журналов, фотосессия и выступление на музыкальном шоу. Все они были очень заняты. И кроме приёмов пищи и сна в одних и тех же комнатах, им не удавалось провести время вместе. Сегодня днём Чимин, пожалуй, впервые смог сделать паузу и по-настоящему разобраться в своих порывах – сабмиссив внутри него определённо чувствует неудовлетворённость. После долгой недели, в течение которой он всё это держал в себе и вынуждал себя оставаться в доминирующем положении ради Чонгука, бедняжка, видимо, извёлся окончательно и позволил себе, наконец, наброситься на Сокджина, чтобы получить то, чего ему так отчаянно хотелось. – Он часто приходит к нам сам, когда ему становится неспокойно, – вздыхает Намджун, сжимая талию Джина и прижимаясь поцелуем к его шее. – Надо было раньше обратить на него внимание. Несмотря на то, что Чимину понадобилось несколько лет, чтобы достичь того уровня, когда он почувствовал себя комфортно (пусть у него всё ещё иногда случались кризисы, когда его голова и чувства противоречили друг другу из-за того, что его тело продолжало нуждаться в доминировании), и несмотря на его статус альфы, в целом Чимин смирился и принял эту сторону себя. Намджун, Юнги и Хосок стараются поддерживать Чимина и как альфу, и как сабмиссива, и до сих пор макнэ демонстрировал прогресс в принятии своих потребностей и желаний, регулярно обращаясь к ним напрямую с просьбой о доминировании, когда чувствовал себя беспокойно. Конечно, иногда он всё ещё ведёт себя слишком импульсивно, что является невербальным способом получить внимание со стороны хёнов (как это часто делали омеги), но даже это было по-своему эффективной формой коммуникации: в конце концов, они всегда понимали, зачем он это делал, чего он добивался, и могли соответствующим образом удовлетворить потребности их малыша. Намджун чувствует, как по коже бегут мурашки: его внутреннего альфу терзает чувство вины от осознания, что Чимин, скорее всего, уже больше недели пытается держать свои потребности в подчинении при себе. Понимание, что его младший альфа, его драгоценный малыш, всё это время сдерживал эти чувства, отказывая себе в заботе, поддержке и внимании, которые так необходимы ему для того, чтобы ощущать комфорт в своём положении в иерархии стаи? Чёрт, это тяжело. Мысль о том, что кто-то из членов его стаи может так долго оставаться неудовлетворённым, не даёт ему покоя, и у Намджуна уже чешутся руки пойти отыскать своего щенка и дать то, что ему так необходимо, подтвердить его место в их иерархии, чтобы щенок, наконец, почувствовал себя маленьким, защищённым и любимым. – Я хорошенько укусил его, чтобы он подуспокоился, – добавляет Джин, быстрыми, отточенными движениями нарезая морковь. – Он в своей комнате. Я сказал ему, чтобы он сидел тихо, пока мы не будем готовы разобраться с его поведением. Намджун снова кивает. Укус, конечно, поможет успокоить малыша, а время, проведённое в тишине, чтобы подумать, почему он сорвался и чего он хотел добиться таким поведением, значительно облегчит ход предстоящего разговора. Чимин – умный мальчик, даже если он нагрубил ему в бессознательной попытке получить возможность подчиниться, то он уже наверняка осознал это. И если Чимин готов признать, что ему действительно нужно от своих хёнов, то ему гораздо легче будет отпустить всё и принять жёсткое доминирование со стороны Намджуна, которое тот намерен продемонстрировать. Поскольку сказать Сокджину «отвали» – это, пожалуй, самый смелый поступок, который когда-либо совершал макнэ. И в ретроспективе это почти мило, потому что Чимин – покорное маленькое сокровище, и он в буквальном смысле никогда бы не сказал ничего подобного Джину, будь он в здравом уме. Очевидно, что беспокойство, смятение и отчаяние подтолкнули его к такому экстремальному поведению, чтобы вызвать соответствующую реакцию со стороны своих хёнов. Однако, независимо от мотивов мальчика, эти грубые слова – прямой вызов авторитету Сокджина. А в иерархии, основанной на доминировании, как у них, подобное поведение не может быть приемлемым. Главное в такой стае – поддержание здорового баланса, и иногда это означает поставить болтливого щенка на место при помощи хорошей, жёсткой порки. – Думаю, с этим ты сам разберёшься, – говорит ему Сокджин, откладывая нож, поворачиваясь в объятиях Намджуна и серьёзно глядя на него. – Юнги и Хосок тоже. У вас своя иерархия, и Чимину нужно напомнить о его месте в ней. Это не такое уж необычное предложение. Хотя Джин активно участвует в воспитании макнэ (и альф тоже, если это необходимо), нередко он передаёт бразды правления Намджуну, особенно когда речь идёт о Чимине. Есть что-то особенное в связи между вожаком стаи и самым младшим альфой, и иногда, когда щенок нуждается в доминировании, то более эффективным это будет получить от человека, чью метку он носит. Джин протягивает руку к щеке альфы и наклоняется, чтобы нежно его поцеловать. – Ему станет легче после узла, – заключает бета. – Ангел так быстро успокаивается, когда вы втроём погружаете его в сабмиссивное состояние. Да. Внутренний альфа Намджуна, кажется, мурлычет от удовольствия при одной только мысли о том, что его малыш будет разложен под всеми тремя альфами, с метками по всей шее, надёжно удерживаемый на одном месте, пока они по очереди трахают его. Ничто так не помогает погрузить беспокойного саба в более глубокое и уютное состояние, как хороший, толстый узел. Даже если бы Сокджин не предложил это, он бы всё равно думал о чём-то подобном. Его инстинкты требовали нежно, но твёрдо поставить его беспокойного щенка на место. Процесс наказания Чимина всегда несколько отличается от того, что они делают с кем-то из омег, поскольку Куки и Тэ просто не являются частью той структурной иерархии доминирования, которая существует между Джином и альфами. К тому же узел – это определённо награда для двух омег. Не то чтобы это было наказанием для Чимина – их младший альфа любит сидеть на узле, пока ему говорят, как хорошо он справляется и как прелестно он выглядит, когда его трахают. Но вот покрыть Чимина, когда он неспокоен, бунтует и не находит себе места, заставить его подчиниться при помощи твёрдой руки (или рук) и жёстких толчков – это отличный способ вернуть власть над их малышом, одновременно доставив ему удовольствие и вернув чувство спокойствия и защищённости. – Хосок отвлекает Тэ и Куки, – добавляет Джин, поворачиваясь обратно, чтобы продолжить нарезку. – Мы не хотели, чтобы омеги беспокоились из-за Чимини. Уверен, Тэ что-то подозревает, ты знаешь, какой он проницательный, но он не пытался что-нибудь выведать. Я думаю, он знает, что Чимин сегодня нуждается в нашей помощи. Намджуна это не удивляет. Чимин и Тэхён были неразлучны с самого начала. И, в то время как остальные ещё только создавали платонические связи в стае, готовясь к дебюту, Тэ и Чимин уже решили, что им суждено стать родственными душами. Они спали в одной кровати, носили одежду друг друга, обмениваясь запахами и постоянно вешались друг на друга, отчего Намджун (будучи новоиспечённым лидером и вожаком стаи) испытывал удовлетворение. Эти двое, похоже, обладают шестым чувством, поскольку могут улавливать потребности и желания друг друга, и даже сейчас, по прошествии почти восьми лет, когда они все семеро неразрывно связаны брачными узами, а Намджун знает своих щенков вдоль и поперёк, именно Чимин раньше всех остальных замечает, что с его родственной душой что-то не так. И, очевидно, это шестое чувство работает в обе стороны. – Я займу малышей, пока вы втроём присмотрите за нашим капризным щенком, – говорит ему Сокджин. – Когда Ччигэ будет на плите, я могу оставить его варить столько, сколько вам нужно. Часа будет достаточно? Намджун улыбается и целует его в щёку: – Достаточно. Спасибо, Джинни. – Мм, – мычит бета и резко выставляет зад, чтобы оттолкнуть Намджуна от себя, тем самым разрывая объятия. – Поторопись, мой альфа. Чимини ждёт. Бедный щенок уже полчаса кукует в своей комнате. Поцелуй его от меня, ладно? И шлёпни пару раз как следует. «Отвали, хён». Вот ведь... Сдерживая ухмылку, вызванную бурчанием Джина, Намджун снова наклоняется к нему, чтобы украсть ещё один быстрый поцелуй, после чего благополучно отстраняется. Несмотря на стоящую перед ним задачу, внутренний альфа Намджуна чувствует себя спокойно, будучи уверенным в том, что сейчас он сможет дать своему щенку именно то, что ему нужно.***
Когда они заходят в спальню, Чимин сидит на краю матраса, подтянув ноги к груди и обхватив колени руками. Альфа явно дуется. Как мило. И это тоже знакомое зрелище. Этот я-знаю-что-плохо-себя-вёл-но-всё-равно-не-хочу-чтобы-меня-отшлёпали взгляд Намджун привык видеть у макнэ-лайна, обычно этот их вид ещё сопровождается жалобной мордашкой и большими, печальными глазами. Намджун скрывает улыбку, с трудом подавляя прилив неистовой нежности при виде чужих надутых губ, ведь сейчас действительно не время для того, чтобы поддаваться желанию побаловать своего малыша, даже несмотря на то, что Чимин, свернувшийся калачиком на кровати, выглядит особенно миниатюрным. Намджуну приходится напомнить себе, что это тот самый щенок, который совсем недавно сказал Джину «отвали», и который грубил своим омегам, оспаривал авторитет хёна и держал свои желания и потребности в секрете от стаи, пытаясь никого не беспокоить. И никакой надутый вид, каким бы очаровательным он не был, не избавит Чимина от наказания и доминирования со стороны хёнов, в котором он явно нуждается. Когда Намджун заходит в комнату, Юнги закрывает за ними дверь спальни и с громким щелчком поворачивает замок. Надутое выражение лица Чимина из грустно-сердитого превращается в слегка нервное, и не зря. Они крайне редко запирают двери в комнаты, поскольку в их стае, где все друг с другом спят, против зрителей, как правило, никто не возражает, так что о приватности и речи не идёт. Хёны, в большинстве своём, не запирают двери, только если не собираются применять воспитательные меры, и, судя по тому, как Чимин тут же напрягся, он точно запомнил эту деталь. Сокджин поступил предусмотрительно, решив отправить Чимина именно в эту комнату, чтобы подумать над своим поведением. Уже довольно продолжительное количество времени они постоянно меняются кроватями, в зависимости от того, с кем им захочется поспать, поэтому сейчас не принадлежат какому-то определённому члену стаи, но именно эту комнату чаще всего используют Чимин, Тэхён и Джин из-за огромной гардеробной, ванной, примыкающей к спальне, и большого туалетного столика с таким же большим зеркалом. И к этому туалетному столику очень удобно примыкал ещё и стул. Медленно и расслабленно Намджун оттаскивает стул от туалетного столика и выносит его на середину комнаты, ставя напротив кровати, и спокойно усаживается, смахивая невидимые пылинки с джинсов, и лишь после этого, наконец, устанавливает зрительный контакт со своим самым младшим альфой. Он чувствует, как Юнги с Хосоком встают за стулом по обе стороны от него. Он догадывается, что вот так, они все втроём являют собой довольно устрашающее зрелище. Он видит, как Чимин сглатывает, нервно поглядывая на них большими оленьими глазами поверх коленей, которые всё ещё были прижаты к его груди. – Чимини, - негромко произносит Намджун и жестом подзывает его. – Подойди сюда, пожалуйста. Чимин на мгновение застывает на месте, но в его взгляде мелькает надежда: щенок явно жаждет утешения и поддержки, которые, как он знает, Домы намерены ему предоставить, но он всё ещё не уверен, принимает он это или нет. Намджун вполне мог бы сам подняться и подойти к своему малышу, но он знает Чимина. И сейчас Чимин хочет их внимания, нуждается в нём, поэтому он с радостью пойдёт к ним сам, если дать ему достаточно времени, чтобы самостоятельно разобраться в своих желаниях и потребностях. Молчание затягивается на долгих полминуты, прежде чем Чимин начинает шевелиться. Он постепенно ослабляет хватку, отпускает свои колени и ставит ноги на пол, касаясь носками ламината и медленно поднимаясь. Он снова обхватывает себя руками, и в этом безразмерном кашемировом свитере он кажется таким миниатюрным. Чимин делает крохотные шажочки по направлению к альфам. Так, он лишь оттягивает неизбежное, но Намджун не торопит его, а просто молча ждёт пока тот преодолеет разделявшие их пару метров и остановится прямо перед ним. Намджун ласково улыбается Чимину и, наконец, протягивает руки к его тонкой талии, чтобы притянуть его ближе к себе, заставляя его встать между его расставленных ног. Чимин тихо испуганно вздыхает, руками он инстинктивно хватается за предплечья Намджуна, чтобы сохранить равновесие, а глаза опускает вниз на свои носки. – Хороший мальчик, – тихо хвалит Намджун, гладя большими пальцами бёдра Чимина через ткань джинсов и свитера. – Подними глаза, ангел. Чимин немного ёжится, прикусив нижнюю губу, но послушно отрывает глаза от пола. Боже, какой же он милый. Сердце Намджуна переполняет любовь к его очаровательному, нежному, иногда непокорному сабмиссиву. – Джин-хён рассказал мне, что произошло, щенок, – спокойно произносит он, решив сразу перейти к делу, пока смелость Чимина не улетучилась. – Он сказал, что ты нагрубил ему, поставил под сомнение его авторитет и сказал «отвалить». Это так? Юнги, стоявший за левым плечом Намджуна, испускает удивлённый вздох. Надо признаться, обсуждая с остальными альфами поведение Чимина и план по принятию воспитательных мер, он несколько опустил детали. Сейчас Юнги, несомненно, потрясён грубостью их малыша, так ему несвойственной, и Намджун его прекрасно понимает. Чимин краснеет от стыда. Он отрывисто кивает, снова отводя взгляд, и из-за чувства вины его запах становится кислее, пока пальцами он хватается за ткань рукавов рубашки Намджуна. – Нет, подними глаза и посмотри на меня, – тихо говорит Намджун, сохраняя ровный тон, и поднимает руку, чтобы очень нежно коснуться пальцами его подбородка, побуждая Чимина снова поднять голову. – Разве так нужно вести себя, щенок? Чимин быстро мотает головой, а лицо пылает ещё сильнее. – Вслух, детка, – напоминает ему Намджун. У Чимина перехватывает в горле, и он сглатывает снова: – Нет, хён. – Нет кто? – мягко давит Намджун. Его рука соскальзывает с подбородка макнэ и обхватывает за шею, чтобы погладить большим пальцем запаховую железу Чимина. Его ресницы трепещут от давления на его железу, и он слегка подаётся к прикосновению, пока руками крепче сжимает предплечья Намджуна. – Нет, альфа, – робко исправляется Чимин. Намджун тихонько хмыкает, продолжая большим пальцем массировать чувствительное место, чтобы успокоить своего щенка. Напряжение оставляет Чимина, и он слегка склоняет голову вбок, окончательно отдаваясь во власть Намджуна. – Вот так, – мурлычет Намджун, чей голос полон тепла и одобрения. – Вот он мой Чимини. Он даёт макнэ ещё несколько мгновений, позволяя ощутить комфорт от его прикосновений, и дожидается, пока кислинка, вызванная чувствами вины, беспокойства и печали, в запахе Чимина не исчезнет полностью. После чего убирает руку и снова возвращает её на подбородок альфы, чтобы заставить того снова взглянуть на него. – Я знаю, что мой Чимини не хотел так набрасываться на кого-то, – негромко начинает Намджун. – Ты был обеспокоен и расстроен, тебе хотелось, чтобы кто-то другой взял всё в свои руки, и ты повёл себя так, чтобы привлечь наше внимание. Но такое поведение влечёт за собой определённые последствия, малыш, и ты сегодня перешёл черту. Ты знаешь, как я отношусь к проявлению неуважения. Разве Джин-хён твой саб? Чимин тут же качает головой, а когда Намджун выжидательно вскидывает брови, тот быстро смаргивает слёзы и коротко, виновато отвечает: – Нет, альфа. – А я? Чимин ещё более активно мотает головой, а его глаза слегка расширяются при одной только мысли о том, что Намджун может ему подчиняться. – Н-нет, альфа. – Когда ты проявляешь неуважение к моему бете, ты проявляешь неуважение ко мне, – напоминает ему Намджун, звуча чуть более жёстко. – А когда ты забываешь о своём месте в стае, ты проявляешь неуважение ко всем нам. Поэтому мы собираемся разобраться с этим прямо сейчас. Юнги, Хоби и я поможем тебе вспомнить, где твоё место. И для начала я отшлёпаю тебя. Чимин уже заметно был расстроен из-за такого сурового недовольного тона: его глаза блестят от непролитых слёз, а взгляд мечется от одного Дома к другому. Он делает полшага назад, пока его внутреннее смятение явно набирает обороты. – Хосоки, – негромко зовёт Намджун, крепче сжимая руки на талии Чимина. Хосок подходит ближе, готовый в случае необходимости вмешаться. Чимин хнычет – тихий всхлип протеста, вырвавшийся из его рта, – пока Хосок встаёт позади него. Дом обхватывает щенка руками, не давая ему возможности отстраниться ещё больше. – Шш, – успокаивает его Хосок, опуская подбородок на его плечо и оставляя несколько лёгких поцелуев на шее Чимина. – Спокойно, малыш. Альфы позаботятся о тебе. Когда Намджун убирает руки с талии Чимина, чтобы начать расстёгивать его джинсы, щенок издаёт ещё одно протестующее хныканье и, отпустив рубашку Намджуна, пытается помешать ему продолжить. Хосок беспрепятственно перехватывает его руки и, не разрывая объятий, фиксирует запястья макнэ, прижимая их к груди Чимина, пока успокаивающе шепчет ему на ухо, в то время как Намджун медленно и осторожно расстёгивает пуговицу на джинсах, а потом проделывает то же самое и с молнией. Он стягивает плотную джинсовую ткань до коленей Чимина. Он снова тянется к подбородку Чимина, чтобы большим пальцем огладить красивую, надутую нижнюю губу щенка. – Ты помнишь своё стоп-слово? – мягко спрашивает он. Ни один из его щенков ещё ни разу не прибегал к использованию стоп-слов, поскольку Намджун прекрасно знает, насколько далеко он может зайти, чтобы не причинить им вреда, но он с Джином считают, что у их возлюбленных должна быть возможность немедленно остановить что бы ни происходило (будь то наказание или физическая близость), если они хотят это прекратить. И для них это важно. Впрочем, его щенки всегда спокойно переносили воспитательные меры. Шлепки – это больно, так и должно быть, но Намджун и сам прекрасно осознаёт, что есть что-то приятное во всём этом: чувство безопасности и защищённости, которое приходит от осознания того, что есть кто-то сильнее, главнее, чем он, кто-то, кто способен поставить его на место. Намджун не часто добивается доминирования над собой от Джина или ведёт себя так, чтобы заслужить наказание, но даже для него нет более безопасного места, чем колени беты. И он знает, что его щенки чувствуют то же самое. Если бы такой метод не был эффективен, то Намджун не стал бы прибегать к нему. – Детка, – повторяет Намджун, когда молчание слишком затягивается. – Стоп-слово? – Красный, – шепчет Чимин, и Намджун награждает его улыбкой. – Хороший мальчик. Если станет слишком много, если ты захочешь, чтобы я замедлился или остановился, я хочу, чтобы ты использовал его. Сделаешь это для меня? Чимин снова кивает, и Намджун приподнимается со стула, ровно настолько, чтобы прижаться к красивым губам щенка в мягком ободряющем поцелуе. И с тихим «Хён любит тебя» он проводит пальцами по его волосам. Затем он снова устраивается на стуле и закатывает рукав на правой руке до локтя, обнажая предплечье и молча кивая Хосоку. Тот в последний раз целует Чимина в макушку, а затем отодвигает его на несколько шагов в сторону, подталкивает его вправо от Намджуна и потом медленно, но твёрдо наклоняет его вперёд. Когда щенок оказывается на коленях Намджуна, он, наконец, позволяет себе ласковую, снисходительную улыбку. Его внутренний альфа чувствует удовлетворение от знакомого веса саба на его коленях, ему становится легче от осознания, что его малыш в безопасности и рядом с ним. Запах Чимина всё ещё кисловатый из-за тревоги и чувства вины, но это тоже объяснимо с учётом его положения, и Намджун уверен, что способен справиться с этим при помощи своей ладони. И, ох, у Чимина такая славная задница. Тэхён с нежностью называет её «пышной», и Намджун полностью с ним согласен: она пухлая и округлая, с мягкой нетронутой кожей, скрывающей под собой подтянутые мышцы. Его задница всегда так очаровательно покачивается, если шлёпнуть под правильным углом. Его бледная кожа так легко краснеет, отпечаток ладони Намджуна так красиво ложится на неё, словно на холст, обычно достаточно нанести десяток-другой сильных размеренных шлепков, чтобы ягодицы Чимина приобрели красивый, ровный бледно-розовый цвет. Звук ладони, соприкасающейся с кожей ягодиц Чимина, разносится по комнате ещё с полминуты, после чего Намджун делает небольшую паузу, оглаживая покрасневшую кожу, оценивая его состояние и прислушиваясь, не начал ли тот плакать. Краем глаза он замечает движение, которое отвлекает его на мгновение от ёрзающего на его коленях саба, и, посмотрев в сторону, он видит, как Юнги делает шаг вперёд. – Мне всё подготовить? – тихо спрашивает Юнги, проводя костяшками пальцев по линии челюсти Намджуна, и, когда их взгляды встречаются, он кивком указывает на кровать. Намджун посылает Юнги благодарную улыбку и немного поворачивает голову, чтобы поцеловать костяшки его пальцев. Переход ко второму этапу воспитательного процесса пройдёт для Чимина более гладко, если всё подготовить заранее, да и по отношению к младшему альфе будет куда более гуманно не заставлять его ждать после окончания порки. Тихий вздох заставляет его снова обратить внимание на Чимина, который теперь более активно ёрзал на его коленях, явно обеспокоенный затянувшейся паузой. – Спокойно, – ласково отчитывает Намджун и крепче обхватывает Чимина за талию, немного наваливаясь сверху на его спину, чтобы дать ему ощутить, как много власти находится в руках его вожака. – Хоби, милый, можешь?.. Хосок плавно опускается на колени рядом с дёргающимися ногами Чимина (о, видеть другого Дома на коленях всегда так волнующе), быстро стягивая с него джинсы-скинни вместе с бельём и освобождая его щиколотки от ненужной ткани. После этого Хосок нежно обхватывает лодыжки Чимина, чтобы удержать его ноги на месте. – Хён, – хнычет Чимин, на мгновение полностью оседая в крепкой хватке двух альф, а затем давится воздухом и снова начинает извиваться, когда рука Намджуна снова с силой опускается на его ягодицы. – Знаю, малыш, знаю, – тихо увещевает Намджун, сосредотачиваясь на нанесении ещё одной серии шлепков по изгибам округлых ягодиц и бледной, чувствительной коже его бёдер. – Альфа шлёпает тебя, пока Хоби удерживает тебя. Но пока я не закончу, ты останешься на месте. Он делает акцент на последних словах, сопровождая это нанесением двух особенно сильных шлепков по порозовевшей коже саба. Чимин хнычет, высоко и с надрывом, а потом заливается слезами, безуспешно дёргая ногами в крепкой хватке Хосока. Вот оно. Намджун чувствует, как расслабляется сам, когда напряжение, вызванное запахом Чимина, почти полностью оставляет его всего за несколько секунд. Это то самое, в чём так сильно нуждался его малыш. – Хороший мальчик, – хвалит он, усиливая хватку на талии щенка и поддерживая единый ритм медленных, размеренных шлепков. – Вот так, милый, просто отпусти всё. Намджун знает своего щенка. Чимин обычно так старается вести себя хорошо во время наказания, он редко начинает брыкаться и сопротивляться, выдерживая до самого конца, в отличие от Тэхёна, который всегда очаровательно извивается на протяжении всего процесса вне зависимости от того, на чьих коленях он оказывается. Поведение Чонгука – что-то среднее между поведением Чимина и Тэхёна: поначалу он спокойно переносит все шлепки, но под конец становится таким же беспокойным, как и Тэ. Намджун любит всех троих своих макнэ, ценит то, насколько они индивидуальны, даже если это касается их реакции на наказание. Но так или иначе, он всегда делает всё возможное, чтобы во время этого помочь своим щенкам так, как им нужно. И сегодня нехарактерная для Чимина нервозность – это явный крик о помощи, невербальная просьба о доминировании. Даже если бы Намджун не знал своего щенка настолько хорошо, то отчаяние и надежда, которые он ощущает в их связи, уже говорят сами за себя. Кроме того, вместе с ограничением движений приходит определённая свобода. Для сабмиссива это является возможностью полностью снять с себя какую-либо ответственность и знаком того, что от Чимина больше не ждут, что он будет вести себя хорошо, если не захочет, а также гарантией, что он может ёрзать, брыкаться и извиваться столько, сколько захочет, не опасаясь последствий. Если бы Хосок сейчас не держал его, то, Намджун почти уверен в этом, их маленький альфа сумел бы держать себя в руках. Но сейчас Чимин хочет, чтобы его удерживали на месте, потому что такое жёсткое проявление доминирования даёт ему возможность извиваться в их хватке столько, сколько нужно, не прерывая при этом порки, которой он так страстно желал. Да и слёзы тоже приносят долгожданное облегчение. Чимин, всё ещё лежащий на коленях Намджуна, всё больше расслабляется: его туловище уже совершенно неподвижно, хотя мышцы ног всё ещё время от времени напрягаются, но настолько незначительно, что это вообще не доставляет Хосоку никаких проблем. Он выглядит таким же спокойным, как и Намджун, и точно так же чувствует, что, несмотря на слёзы, их маленький альфа чувствует себя куда лучше, чем ещё пять минут назад. Их детка успокаивается, и это замечательно. Движение в другом конце комнаты снова привлекает его внимание, и он видит, как Юнги аккуратно набрасывает толстое банное полотенце на кучу подушек, сложенных в центре кровати. Намджун чувствует разливающееся в животе тепло, когда он думает о переходе ко второй части их воспитательной работы с Чимином, и не только из-за мысли о том, как красиво Чимин будет подчиняться им, когда они повяжут его, но и от осознания того, что именно этого от них и хочет их малыш. Удовлетворение желаний членов его стаи – это всегда замечательно. – Вот так, – бормочет он, опуская правую руку, ладонь и пальцы которой покраснели и слегка покалывали, на разгорячённую кожу Чимина, поглаживая её. – Шш. Всё закончилось, милый. Ты был таким послушным для нас. Он ослабляет железную хватку на талии Чимина и просовывает левую руку под объёмный кашемировый свитер, чтобы успокаивающе погладить его спину, чувствуя, как он вздрагивает от каждого всхлипа. – Наш самый лучший мальчик,– воркует Хосок, отпуская лодыжки Чимина и проводя обеими руками по ногам щенка. Он гладит нежными пальцами бледно-розовые бёдра и наклоняется, чтобы поцеловать каждую горячую, красную ягодицу. – Так хорошо справился. Чимин тихонько скулит, приподнимая голову и глядя на Намджуна опухшими, полными слёз, глазами с дрожащей нижней губой. И это всё заставляет Намджуна осторожно подхватить малыша под руки и с огромной осторожностью усадить его на свои колени. Он обхватывает рукой его затылок и направляет к своей шее, как раз туда, где находится запаховая железа. – Альфа с тобой, – успокаивает он, чувствуя, как Чимин обхватывает его шею руками, чтобы крепче к нему прижаться. – Шш. Дыши глубже, малыш. Чимин прижимается носом к шее, чтобы вдохнуть успокаивающие феромоны, и Намджун чувствует влагу от его слёз на своей коже. Через несколько мгновений, Чимин начинает вылизывать его шею, и Намджун с довольным вздохом закрывает глаза, одной рукой обхватывая своего щенка, а второй поглаживает его затылок. Есть что-то доставляющее истинное удовольствие, можно даже сказать, это что-то на уровне инстинктов, когда разомлевший, послушный саб цепляется за него после порки и так стремится найти утешение в его запахе. Всё это заставляет их связь трепетать. – Эй, прекрасный мой, – Юнги, видимо, закончил всё готовить и подошёл к Чимину сзади, чтобы поцеловать его в затылок. – Только посмотри, как красиво ты успокаиваешься в руках своего альфы. Юнги показывает Намджуну эрекционное кольцо, и тот кивает, раздвигая бёдра, тем самым раздвигая и ноги Чимина, который всё ещё находится на его коленях. Намджун приподнимает щенка чуть выше, чтобы Юнги мог опуститься на колени и поднырнуть под Чимина. – Шш, – успокаивает Намджун в ответ на испуганный и растерянный писк Чимина, прижимая его голову к своей шее. – Альфа просто наденет на тебя кольцо, милый. Мы не хотим, чтобы ты кончил слишком рано. Чимин глотает ртом воздух и крепче прижимается к Намджуну, пока Юнги быстро нацепляет на него кольцо. Раздаётся тихий щелчок открываемого флакона со смазкой, и Намджун наклоняется к его уху, чтобы оставить там линию поцелуев. – Юнги растянет тебя для нас, малыш, – низко мурлычет он Чимину. – А ты будешь тихо и послушно сидеть в объятиях альфы и позволишь нам растянуть тебя пальцами. Нам понадобится много смазки, поскольку мы все хотим повязать тебя сегодня. Чимин вздрагивает в его объятиях и тихо стонет нуждающееся «хён», которое звучит так жалобно и плаксиво, пока Юнги придвигается ближе, устраиваясь на коленях между раздвинутыми ногами Намджуна. Первое прикосновение прохладных от смазки пальцев к колечку мышц заставляет Чимина задыхаться и слегка подрагивать в руках своего вожака, пока тот переводит взгляд в сторону, где справа от него стоит Хосок и пристально наблюдает за происходящим. – Хоби, – бормочет он и, дождавшись, пока альфа переведёт на него взгляд, кивает в сторону Юнги. Хосок кивает и беспрекословно выполняет просьбу. Намджун в который раз чувствует тепло в животе, когда видит, как второй Дом опускается на колени рядом с Юнги и нежно обхватывает раскрасневшиеся ягодицы Чимина, чтобы раздвинуть их в стороны. – Хорошие мальчики, – шепчет Намджун, поглаживая волосы Чимина и не отрывая взгляда от альф, которые коротко бросают на него взгляд. И Намджун замечает, что их зрачки расширены. Что-то в атмосфере в комнате явно меняется, и Намджун знает, что его собственные феромоны сыграли в этом далеко не последнюю роль. Хосок с Юнги – тоже Домы, но Намджуну они принадлежат точно так же, как и макнэ. Он чувствует удовлетворение, держа на своих коленях хнычущего саба, но вид двух других альф, стоящих перед ним на коленях, доставляет ему не меньшее удовольствие. Вечер только начинается. После того, как они позаботятся о Чимине, Намджун, возможно, займётся восстановлением своего положения главного альфы. Прошло уже много времени с тех пор, как и Юнги, и Хосок были под ним. – А-ах, – хрипит Чимин Намджуну в шею и снова вздрагивает, когда Юнги начинает активно двигать пальцами внутри него. Нет ни прелюдий, ни поддразниваний, ни растягивания процесса, просто чтобы завести Чимина. Все трое стремятся поскорее закончить с этим, чтобы наконец устроить щенка на кровати поверх подушек и дать ему то, в чём он нуждается. Однако подготовка должна быть тщательной, ведь они собираются не просто покрыть его, ему предстоит принять узел Намджуна. И в отличие от омег, которые могут принять толстый узел с минимальной подготовкой и безо всяких последствий, то физиология альфы на такое не рассчитана. Поэтому Намджун намерен сначала дать Хоби и Юнги трахнуть щенка, и к тому времени, как он повяжет Чимина, его малыш будет мокрым, растянутым, идеальным. – Не дёргайся, хороший мальчик, – ласково бормочет Юнги, выливая на ладонь ещё больше смазки, распределяя её по всем четырём пальцам и снова вводя их в Чимина. Тот снова стонет, а его бёдра мелко трясутся, что он, очевидно, не может остановить. – Шш, малыш, не зажимайся. О, так хорошо? Альфа нашёл твоё сладкое местечко? Чимин опять вскрикивает и плотнее прижимается мокрым лицом к запаховой железе Намджуна, изредка проходясь по ней языком, чтобы выделяющиеся феромоны утешили его, а комнату заполняют хлюпающие звуки быстро двигающихся пальцев Юнги. – Он легко принимает четыре пальца, – сообщает Юнги спустя ещё минуту, вытаскивая наконец пальцы и наклоняясь, чтобы поцеловать румяную ягодицу Чимина. – Я думаю, он готов, Джун. Чимин ёрзает ещё сильнее, когда лишается пальцев Юнги внутри, и Намджун коротко и ласково улыбается своим возлюбленным, прежде чем резко подняться на ноги с Чимином на руках. – Хорошо, малыш, – тихо говорит он и целует Чимина в висок, – давай покроем тебя.