Хотел бы я знать, зачем звезды светятся. Наверное, затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою.
Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»
Мужчина, кажется, лет тридцати, поднял голову, посмотрев на небо, затянутое серыми тучами. В ноябрьском воздухе чувствуется эта приятная морозная свежесть, но ему холодно настолько, что от холода бегут мурашки по спине. Это заставляет его обнять собственные плечи, подтянув тёплое пальто, словно укутываясь в нём. «Отвратительно», — проносится в секунду в его сознании, а глаза кривятся в слабом прищуре, в котором чувствуется мелкая неприязнь. То ясно: холод не любит. Не нравятся ему эти мурашки, бегущие по спине. Не нравятся и снежинки, которые сейчас падают на покрасневший от морозца нос. На вид он был довольно хорош собой, с красивыми тёмными глазами, в которых порой при свете и под нужным углом, мог блеснуть яркий алый оттенок; волосы у него длинные, прямые угольно-чёрные, а роста выше среднего, тонок и строен, от чего строгий костюм на нём смотрится, скажем, очень симпатично. Тем временем вокруг него по грязной улице люди снуют туда-сюда, и все по своим великим да важным делам, точно как в муравейнике. Людей много, настолько, что он, стоящий у места своей работы, чувствует себя потерянным, зажатым в толпе надоедающих и досаждающих муравьёв. Он достаёт сигарету с кнопкой из пачки и зажигалку. Сигарету подносит к губам, зажигалкой щёлкает, из неё искорки вылетают; прикуривает медленно, спокойно, затягивается, впрочем, как обычно: долго, а затем через пару секунд выдыхает серый дым. На языке привкус ментола с приятным холодком. Курение с утра расслабляет, то правда: никотин ударяет в голову, то, о чём много думал, становится почти неважным. Даже если, по сути, это что-то важное. Что-то, что кажется важным. В любом случае, в его зависимости есть эта приятная слабость. Вверх поднимается струящийся дымок от сигареты, который закручивается в причудливые кольца никотинового водоворота. А потом, так, резко: он сдувается клубом уже выдохнутого дыма изо рта. Он замечает краем глаза, как к нему подходит женщина; на вид она такого же возраста, что и он. — Доброе утро, — спокойно здоровается она, помахав ему с приветливой нежной улыбкой. Женщина встаёт рядом с ним, делая глоток чёрного кофе, а после поднимает взгляд ярких карих глаз. Она выглядит стильно и статно. Её длинные густые рыжие волосы заплетены в аккуратную причёску, на которой есть золотые заколки в виде роз, хотя часть волос всё равно распущена и достигает середины плеч. В ушах у женщины серьги, те тоже — золотые, а на шее цепочка из того же металла. Дорогое, на вид, пальто накинуто на её плечи, но сама она в скромном белом платье с длинным рукавом, которое доходит до колен. — И тебе, Химеко, — отвечает он тихо, делая очередную затяжку. — Хорошо выходные прошли? — Вполне, — она усмехается, глянув на него. — А сам как? — Как обычно, — мужчина пожимает плечами. Несколько секунд они стоят в немного давящей тишине, которую впоследствии нарушает она со своим вопросом: — Можно у тебя кое-что спросить? Химеко делает несколько шагов к нему, с её лица не спадает любезная добрая улыбка, которая является вполне себе привычной для неё и её характера. — Ага, — он кивает ей, держа сигарету в пальцах. — Помнишь, я тебе на днях писала о том, что у нас будет новый работник? — Ну. — Тебе не сложно будет помочь с тем, чтобы встретить его, и всё здесь объяснить по основным моментам, показав рабочее место? — Женщина говорит спокойным чётким тоном, однако по лицу видно — сконфужена, не хочет что-то просить, перекладывая обязанности. — Если что, его кабинет будет через стенку от твоего. Он на секунду отвёл взгляд, затянулся, выдохнул, а потом снова посмотрел на коллегу, но уже с ноткой негодования. — Мне-то не сложно, — лениво отвечает мужчина, — но почему ты сама не можешь? — У меня незапланированное собрание, — тяжело вздохнула Химеко со смущённой улыбкой, почесав затылок. — Но ты же меня знаешь. — Знаю. — И я тебя как-нибудь выручу в ответ. — Без проблем, — он улыбнулся коллеге краешком губ. — Вот и договорились, Блэйд. Химеко уже собралась уходить в офис в паре шагов отсюда, однако на секунду обернулась, воскликнув: — Спасибо тебе, я скоро напишу. Хорошего дня! — Ещё увидимся. Спустя несколько мгновений фигура Химеко пропала с его глаз. Блэйд тихо вздохнул, закусив фильтр почти докуренной сигареты, и достал телефон с разбитым экраном, залипнув на пролистывании ленты твиттера. Надо же как-то время скоротать в ожидании этого нового работника, о котором так любезно попросила позаботиться Химеко? Если честно, то Блэйд и не собирался называть это «перекладыванием обязанностей», пускай так и могло бы показаться с какой-то стороны. Хотя, он знает её лет семь с чем-то. Или около того. Однако Химеко так не часто поступает, как сейчас, что означает, что случилось что-то действительно непредвиденное. Вот только это так — минутная мысль, которая тотчас же сменилась мыслями о милоте котиков, мелькающих в ленте один за другим. Каждое фото, каждое забавное и по-настоящему милое видео Блэйд фавает словно в последний раз в жизни. Эти пушистые, мурчащие лапочки, эти воздушные комочки счастья вызывали поток самых приятных чувств в его сердце, грея душу. Эффект не сильный, но в его глазах засверкала лёгкая тёплая радость, а губы изогнулись в нежной полуулыбке — до того ему нравились посты с котиками в твиттере, правда-ж — отрада для души. Вот только эти счастливые несколько минут прервали сообщения Химеко: [@himekko], 9:37: Снова здравствуй. Я хотела написать, что он, новенький, придёт в десять. Можешь сходить, что-то взять, пока ждёшь. Блэйд тяжело вздохнул, грустно закрыв вкладку с котиками в телефоне, и заглянул в мессенджер с коллегой. Всё равно первым делом надо было разобраться в этой ситуации по-человечески.[@xi_ng_], 9:38:
понял.
есть ещё что-то, что ты забыла написать?
как этого парня (допустим) хоть зовут?
[@himekko], 9:38: Не помню. Но, наверное (могу ошибаться) его звали Дань Шэн или Фэн, или Хэн… как-то так. Я правда не помню точно. Наверное, Дань Хэн. Well, китайские имена красивые, конечно, однако… их так сложно запоминать. Ты лучше уточни лично, не падай в грязь лицом.Прочитано.
И вот, то ли он оказался криворуким, то ли звёзды так сошлись, но сигарета случайно выпала изо рта, поэтому он со всей искренностью выразил все свои раздосадованные чувства: — Блять… И так, в одну секунду, стало не до котиков в твиттере, на которых он снова хотел позалипать несколько мгновений назад, после ответов Химеко. И не до латте с карамелью да сладкой булочкой с глазурью и изюмом на завтрак, о которых смог подумать. Даже не до новой пачки сигарет с шоколадным фильтром, которую он хотел взять сейчас, а не после рабочего дня, как планировал утром. Странное чувство отчуждения вперемешку с ужасом, горечью и колкой тревогой в груди захлестнуло его, окутало с ног до головы и впечатало в асфальт лицом. Это не может быть он. Да бред. Хуйня. Но вот… чисто гипотетически… А что, если это тот, о ком подумал он? — Да хуй знает, — красочно выразился Блэйд себе под нос. Противно как-то. В секунду всё, кажется, рухнуло. На лице отражается эта гримаса полного отвращения, выстраданной, напыщенной злобы и обиды. Ему самому стало противно от того, как могло бы выглядеть его собственное лицо. В глазах сияет алый блеск — от того, что гневается, чересчур драматизирует… и правда — драматизирует, обижается попусту. Думает, что это кое-кто знакомый из прошлого, пускай этого просто не может быть. Однако губы всё равно хмуро кривятся в досаде. Руки всё равно сложены на груди, пальцы сжимают ткань тёплого пальто на плечах, а сам он — точно озлобленный колючий ёж, который в секунду выпустил свои острые иголки, которые точно, но поранят. Не до котиков в твиттере, они сейчас и близко не успокоят своей милотой. Да плевать на котиков. К чёрту пушистых котиков. Даже пускай сейчас ему гнев особо не свойственен. Блэйду сейчас больше привычно безразличие; «Похуизм. Чистый похуизм», — выразился бы его хороший друг, поцеловав своего «ебучего» пуделя. Так бы пуделя обозвал Блэйд. Хотя он и без того обзывает его пуделя «ебучим». Ему не нравится пудель его друга. Вредный? Да. Заносчивый? Эпизодически. Глупый? Вполне. Его взгляд, этот хмурый, неистовый, бешеный взгляд с ярким алым блеском, выискивает среди толпы снующих туда-сюда людей, знакомые черты лица и фигуры. Блэйд ищет высокую, почти худощавую фигуру, он ищет длинные прямые каштановые волосы; распущенные или собранные — плевать. Он ищет бесконечно сожалеющий, отстраненный опущенный взгляд голубых глаз. Мужчина прикуривает снова; на этот раз последнюю сигарету из пачки. Вторая не успокоит, вторая не подарит ему лёгкости, расслабленности сознания. Его по-настоящему бешеный взгляд будет выискивать лицо того, кого он жаждет увидеть. Однако-ж странно то, что в груди снова так колет. А ещё то, что накатывают опять и опять новыми волнами воспоминания; одно накрывает другое, словно пушистое мягкое одеяло, но в его душе каждое ощущается тяжёлым и колючим. Одеяла не оказываются наполнены пухом или чем-то подобным, наоборот — острыми иглами, которые пронзают его нутро, пачкая белые простыни кровью. Его что-то передёргивает. Что-то в голове щёлкает, появляется тот звон в ушах, который появляется тогда, когда окружающая обстановка начинает походить на сон. Но это не сон, это — блядская явь. Тлеющая сигарета зажата в пальцах, а он закрывает лицо другой рукой, и на его губах появляется горькая улыбка. А потом, он чувствует, как сзади к нему подходит кто-то, и как этот кто-то кладёт ему ладонь на плечо, аккуратно спрашивая хриплым мужским голосом: — С Вами всё в порядке? Как давно он не слышал этот голос. Как давно он не смотрел в лицо этого человека. Как давно он не чувствовал, что хотел придушить этого человека, оставив голые кости, кишки и мясо прямо здесь. — Что-то ты рано припёрся, ящер.