Во времена начальной школы я мечтал умереть. Грустно, не правда ли? Мальчик, десяти лет, думает о том, как бы круто было устроить поминки, как все ели бы сладкие блины. Как вспоминали бы весёлые моменты со мной, переминали мне косточки и говорили, как хорошо я себя вёл. «Кто у нас здесь хороший мальчик»? — говорил я своей собаке, представляя, как она лежит у моей могилы и теряет свои животные слёзы. Сейчас, зная о существовании психологии, я могу объяснить почему так происходило, но тогда мне знатно всыпали за такие размышления.
Я шёл вдоль коридора и зачем-то придерживался стены, наверное, она способна удержать мои мысли о смерти.
— Хенк! — меня втянули в один из лестничных пролетов и с хрустом приложили спиной о стену. — Ты зачем припёрся?
На меня смотрели испуганные глаза Кисы и…
— Что с твоим лицом?
На подбородке кровоточила крупная ссадина, оставленная чем-то вроде кастета.
— Этот мамкин обсосник отпиздил пол нашего класса. Даже девчонкам досталось. Ора стояло, ты не представляешь. Разбежались по углам все, этот остался в классе. Матери его тоже влетело, запер её в кабинете, сказал сначала поговорит с нами, потом решит, что делать. Пожалуйста, уходи.
— Серьезно? Ты думаешь меня пара кулаков испугает?
— Не вынуждай меня.
— Не вынуждать на что? Он дотронулся до твоего лица. Даже мне это не позволительно.
На мнимый вопрос «что», я развернулся и, ускорив шаг, двинулся в сторону кабинета. Мы же договорились об условиях, что за самодеятельность, нет слов.
Я слышал, что Киса идёт следом, но не оборачивался, чтобы лишний раз не смотреть на его расквашенный подбородок. Кажется, сейчас кто-то за всё ответит.
— Кто у нас здесь плохой мальчик, — сынок стоял возле окна, смотря куда-то вниз, перевесив руки через решетки. — условия выполнены не были.
— Я же пришёл, Кислов тоже. В чём проблема?
На моё плечо опустилась рука. Что у него за духи сегодня? Напоследок решил облагородить себя что ли…
— Я хотел как лучше, — на ухо.
— А получилось как всегда и слишком возбуждающе. — услышал виновный и озвучил вслух.
Почему каждый раз Киса действует по своим правилам и думает, что делает этим лучше всем, но кроме себя.
На нас двоих надвигалось нечто, с кровяными подтеками на кистях. Сколько же это все доставляло ему удовольствия.
— Я начал с самых не примечательных людей вашего общества — с девушек. Как же сладко они верещали, когда я каждой давал по милому личику.
Моё непонимание на лице даже не сменилось гневом, мне искренне не были понятны мотивы этого «человека».
— Зло ради зла? — выдал знакомый голос. Какого хера Мел плёлся за нами… Ни одна стычка не может проходить без его участия. Он либо главный герой в ней, либо, как сейчас рассказчик со стороны.
— Я снял видео. — Егор передал телефон Кисе.
— Мне ваши записульки только на руку. Я отвёл подозрения от матери. Дело сделано.
— Напомните мне, причём здесь Ваня.
Киса
Ну и ебалово знатное. Какого хуя я должен бить ебало своему лучшему другу, из-за того, что старая хлебососина втихую дрочит на нас под столом? Так мы ж не против, пусть шерудит там своими дряхлыми ручками, не лезет ни к кому и ладно. Попыталась она связать нас в пидорские узы, успокоила свою грешную душу, сынок то её здесь причём? Никто и в ус не дул думать о том, что делает его мать. Ни раз я не слышал, чтобы кто-то хоть словом обмолвился о том, что она имеет какое-то отношение к педофилии. Все её и так стороной обходят по возможности, кому захочется иметь дело с бабкой, оскорбляющей всё что находится в лёгком доступе? Я уверен, что даже её кот прячется в квартире, лишь бы она не дотронулась до него своими пальчиками. Какая мерзость, ей Богу.
Не-не, я до завтра точно не дотерплю. Как интересно я найду, где она живёт. Не ясно. Или… Ха. Ха-ха. Ха-ха-ха. Ой, и злобный смех выходит. Я же был дома у неё, когда не выучил тот стих по литре. Отлично, туда и отправлюсь. Надеюсь, её пасынок будет дома. А что ещё ему делать в свободное от дрочева время? По аксиоме он и сам, наверное, не лыком шит. Гей подзоборный, они там все что ли крышей поехали? Хотя, это уже додумки какие-то.
Так, найти их «домище» не сложно было, а войти то как? Хм, когда я там последний раз жопу об заборный гвоздь разодрал? Главное сейчас в принципе жопу держать свою, а то выйду я отсюда с ещё одной дыркой.
Забор мной успешно был перепрыгнут, даже хрустнуло что-то в этом дряхлом заборе.
— Эй, пидорок!!!
На меня вышел этот то ли хрыч, то ли конча его мамки, и задал мне один единственный вопрос:
— Переспим?
И полетел же я на него с ударом по самые яйца, только пятки сверкали. Его естественно.
Вышел через калитку. Довольны-ый, аж глаза горят. Больше и думать не будет, как угрожать нам. И то, не угроза, а писк.
Киса
— Ты больной, — рассмеялся я, хлопнув друга по плечу.
Пасынок видимо вспомнив былое, скривившись, поправил свои потрепанные джинсы.
— Не велико дело, донос я напишу. Здесь можете не переживать. Видео есть, пострадавших полно. — победоносным лицом заметил Егор.
— Чёт устал я. Пойдём, Хенк.
В странном ощущении незаконченности я уже мечтал выйти отсюда подальше. Только и слышно было как надувается слизью этот пузырь возле окна. Как он шипит, и, как рыба открывает рот, в надежде что-то быстро придумать.
— Стой, сука.
Я разворачиваюсь и вижу как Киса медленно опускается на колени.
— Ура, драма. — ебучий Егор.
— Не переживай, ножик маленький, быстро очухается. До свиданья, лошки.
Не думал, что скажу это, но спасибо Меленин за главное оружие в моей жизни. Я догоняю сынка, разворачиваю и резким движением всаживаю ему пилку в глаз. Ох, уж эта пилочка. Чуть не блеванув от увиденного, я ныряю обратно в класс. Киса поднимается с пола и держится за живот, пытаясь делать вид, что ему совершенно не больно.
— А ты в ударе. — лезет обняться и морщится.
В больницу соответственно никто не поехал. На попутке мы отправились к тёткам Вани, которые с удовольствием обработали ему не глубокую рану и назначили постельный режим. От последнего, конечно же, он отказался.
Меленина мы послали нахуй, пару дней находились у меня, благо отец не доставал меня вопросами, что мы делаем в комнате и почему из неё не выходим.
Рана затягивалась долго, чему подсознательно я был рад. Видеть каждый день обнаженное тело Кислова, ощущалось, как рай для моих глаз. Ему я бы в жизни не решился это сказать, но пару раз зависнув над его рельефами, Киса делал мне замечания. Мол, мальчик, возбудился? А что, если да?
Знаете, если посчитать количество вопросов, которых я задаю в своей голове, можно составить целый словарь. Некое пособие о том, как скрыть тот факт, что вам нравится ваш лучший друг. Да, хорошо, теперь я не вру хотя бы себе. На этом спасибо, Хенкин.
