Помоги мне/Help me

— Госпожа Чон, к вам гостья, примете? — поскребшись в двери и получив разрешение, в палату к Мэредит просочилась невысокая, пухленькая рыжеволосая медсестра-омега с очаровательно вздернутым носиком и россыпью веснушек на лице. Очень красивая, но очень неуверенная в себе и еще очень и очень испуганная. А вот нечего было вламываться в палату к Мэредит посреди ночи без стука! Особенно когда она плачет и точно не хочет, чтобы хоть кто-то видел ее в таком состоянии, да еще и одолевал ее всякими глупыми вопросами вроде: «Вам больно? Позвать врача? Может, психолога? Позвонить вашим братьям?». Неудивительно, что в бедную медсестричку прилетел не только оглушительный поток брани, но даже подушка. И Мэредит даже не было за это стыдно. Потому что урок был выучен, и теперь кое-кто (да вообще весь медперсонал) без стука к ней в палату не вламывался. И это не могло не радовать. Она уже столько времени находилась здесь, что ей отчаянно нужно было хотя бы немного личного пространства и приватности. А персонал на то и обслуживающий персонал, чтобы знать свое место. Будь он сколь угодно милым, переживающим и заботливым. — Госпожа Чон… Так что, примете? — робко позвав явно задумавшуюся пациентку, повторила свой вопрос медсестра. — Конечно… — вынырнув из своих мыслей, рассеянно кивнула Мэредит, однако тут же спохватилась: — Нет. То есть нет. А кто там? — откладывая в сторону планшет, на котором читала присланные Ли Хёкджэ отчеты о расследовании. Потому что то, что кто-то вот так предупреждает ее о своем визите, было как минимум странно. Да, у Мэредит было огромное количество близких и не очень знакомых, можно даже сказать, приятелей, нынешних и бывших любовниц, однако в больнице по ее же инициативе ее навещала только семья. И никому из них точно не нужно было ее формальное разрешение. Они просто заваливались к ней в палату в любое время дня и ночи (ну, в основном дня), и всё. А тут… Никто ей не писал, не звонил, не предупреждал. В текущей обстановке и учитывая то, что их расследование, возможно, было уже на финальной стадии, это было не просто странно, а даже можно сказать — опасно. Но прежде чем писать братьям и приставленной к ней охране, которая, чтобы не смущать и не пугать персонал больницы и других пациентов, дежурила в машине на парковке, Мэр решила выяснить, что и как. Может, это просто какая-то ошибка? Не хватало еще паниковать по пустякам. — Я не знаю, не спрашивала. Какая-то женщина… то есть девушка-омега. Очень красивая. Если вы хотите, я могу узнать ее имя. Мне узнать, да? — выдав крайне сбивчивое объяснение, вопросительно уставилась на Мэредит медсестричка. — Да, узнайте, пожалуйста, — кивнула Мэредит. С готовностью кивнув в ответ, девушка выскользнула из палаты, оставляя Мэредит в одиночестве. Кто бы это мог быть? Мэредит внезапно поняла, что нервничает. Причем непривычно сильно для себя. Одна мысль о том, что к ней может прийти кто-то… кто еще не видел, как она выглядит сейчас, оказывается, вгоняла ее в панику. И не зря. Ведь имя гостя, вернее, гостьи поразило Мэредит в самое сердце. «Госпожа Эйлина Кан. Супруга министра внутренних дел. Она сказала, что вы ее знаете, вы вместе играете в гольф». «Вместе играете в гольф». Услышав это, Мэредит с трудом сдержала ухмылку. Значит, теперь это так называется. Ей понадобилось почти две минуты, чтобы решить, хочет она видеть Эйлину или нет, ведь причины ее визита были слишком очевидны. Однако… ей было так скучно, что она всё же решила насладиться тем фарсом, что для нее собирались разыграть. — Пусть зайдет, а вы можете быть свободны, — кивнув медсестре, отпустила ее Мэредит, а сама сделала глубокий вдох, готовясь к этому дешевому спектаклю. И Эйлина все ее ожидания, конечно же, оправдала. Восхитительно красивая, статная и фигуристая. Как всегда, с идеальной укладкой и макияжем, одетая в такое количество драгоценностей и в настольно откровенное и короткое платье блядского красного цвета, что от него было стыдно и тошно одновременно. Разумеется, на шпильке и без белья. Всё именно так, как нравилось Мэредит. Раньше. Эйлина старалась улыбаться и одновременно изображать, как сильно она переживала, скучала и страдала по ней, хватала Мэредит за руки, жалась к ней своей пышной грудью, заискивающе смотрела в глаза, даже пыталась обнимать и целовать. Вот только Мэредит не была наивной дурочкой. Никогда. И сейчас — особенно. Когда видела плохо скрытое отвращение в глубине когда-то почти любимых карих глаз. Они с Эйлиной всегда использовали друг друга. Мэредит благодаря ей получила билет и теплый прием в обществе самых высокопоставленных дам Сеула и огромный список полезных и ценных контактов, а еще отличный секс дважды в неделю и ощущение, что она хоть кому-то нужна. А Эйлина, вернее, ее обожаемый супруг, ради благополучия которого она всегда так сильно старалась, без зазрения совести выторговывали у клана Чон поддержку и самые лучшие условия и для своих политических карьер, и для своего бизнеса. Вот и сейчас Эйлина, как бы она ни старалась уверить Мэредит в том, что она здесь только из-за нее и ради нее, сидела на ее постели и разыгрывала весь этот цирк исключительно по одной причине. Официальное расследование серии терактов и массовых убийц за последний год. В котором, помимо безмерно почивших господина Мана и господина Кима, ее муж фигурировал в качестве одного из главных козлов отпущения, пардон, подозреваемых. Пока только за закрытыми дверями, однако уже через две недели президент при поддержке прокуратуры и департаментов полиции и нацбезопасности собирался обнародовать эту информацию и устроить показательный суд, чтобы набрать себе как можно больше политических очков перед грядущими выборами. И на это дело и общественный резонанс вокруг него была настолько высокая ставка, что шли разговоры даже о том, чтобы впервые за всю историю с момента введения моратория на смертную казнь снять его. Потому что народ будет жаждать крови. И те, кто эту жажду утолит, уже были выбраны. Без единого шанса на спасение, оправдание или хотя бы уклонение. А эта наивная уже почти вдова еще на что-то надеялась. Хотя на деле выхода у ее мужа уже не было. Да и у самой Эйлины и у ее детей… дорога была лишь одна. И Мэредит бы послать ее к черту и сделать вид, что они никогда и знакомы-то не были, как скоро будет делать абсолютно всё окружение четы Кан, но она, убрав от себя увешанные браслетами и кольцами руки с изящными коготками всё того же ярко-алого цвета, решила дать своей (уже бывшей) любовнице совет. В память о всём том удовольствии, что они друг другу доставляли. — Тебе нужно брать детей и бежать. Как можно скорее и дальше отсюда. И уже буквально спустя пару минут об этом очень сильно пожалела. Ведь добрыми намерениями вымощена дорога куда? Совершенно верно. В ад.