Помоги мне/Help me

О том, что Мэредит пришла в себя, Юнги узнал лишь в середине следующего дня. После того, как они с Чонгуком сладко выспались, у Юнги повторно взяли все анализы, сменили повязки на швах, поставили первую дозу гормональных препаратов, они с Чонгуком вкусно позавтракали и решили еще полчаса поваляться вместе в постели, прежде чем тот отправится по своим делам, торжественно уступив пост Чимину. — Кстати, хочу рассказать тебе кое-что важное, — довольно щурясь то ли от счастья, то ли от ярких лучей утреннего солнца, заливающих палату, внезапно выдал Чонгук, заставив Юнги вздрогнуть. — Хорошее, можешь не переживать, — увидев, как в глазах и на лице омеги появляется тревога, тут же поспешил успокоить его Чонгук. Однако, кажется, Юнги его слова не слишком-то успокоили. — Что? — нахмурившись, тут же моментально севшим от волнения голосом спросил он. — Мэредит очнулась, — широко улыбнулся Чонгук, решив не тянуть лишний раз время и не волновать Юнги еще сильнее. Он и так уже достаточно откладывал эту новость, и скрывать ее еще дольше было бы уже просто подлостью. — Правда? Ты не шутишь? — глаза Юнги округлились, а брови взлетели вверх. — Да, — улыбка на лице Чонгука стала еще шире. Он и сам еще не очень верил в то, что произошло, но… это была правда. Самая настоящая. Их Мэр проснулась. Вопреки всему и несмотря ни на что. — Когда? — Юнги сел на постели, словно был готов сорваться к ней в этот самый момент, пусть у него еще и был строгий постоперационный постельный режим. Он, как всегда, попал в точку и задал самый неудобный для Чонгука вопрос. Однако… тот не собирался врать Юнги. Хотя бы в этом. Поэтому совершенно честно ответил: — Еще вчера, во время твоей операции, — прекрасно зная, что Юнги совершенно точно возмутит то, что от него скрыли этот факт. — Вернее, еще до нее, но это был долгий и сложный процесс, и мы не хотели тебя тревожить, пока всё не станет… более ясно, — с небольшой опаской глядя на омегу, пояснил Чонгук. Но Юнги снова поразил его. Никаких истерик, претензий или упреков, а лишь один-единственный полный беспокойства и заботы вопрос: — Но сейчас всё хорошо? — Да, слава богу, — улыбка снова вернулась на губы Чонгука. — Она сейчас отдыхает. Но завтра ты сможешь навестить ее. Она очень хотела тебя увидеть. — Правда? — уголки губ Юнги тоже поднялись в слабом подобии улыбки. — Правда, — уверенно кивнул Чонгук. — Я тоже очень хочу ее увидеть, — рвано выдохнув, Юнги ощутимо расслабился и, промедлив пару мгновений, лег, возвращаясь в объятия Чонгука, и еще раз на всякий случай уточнил: — С ней правда всё хорошо? — Лучше, чем могло бы быть, — снова кивнул альфа, обнимая Юнги и покрепче прижимая его к себе. — Прости, что соврал тебе… — Ну, это же была ложь во благо, — хмыкнул Юнги, разворачивая свое лицо к Чонгуку и пристально глядя ему в глаза. И Чонгуку внезапно очень и очень сильно захотелось задать один вопрос, и… собравшись с силами и нервно сглотнув, он всё же решился озвучить его вслух: — То есть такая ложь имеет право на жизнь и на нее можно не обижаться? — Да, — абсолютно спокойно кивнул Юнги. И на этом по-хорошему разговор стоило закончить, но… Чонгук просто не смог остановиться: — А какую ложь нельзя простить? — этот вопрос сорвался с губ альфы прежде, чем он успел прикусить язык. Однако, похоже, Юнги не учуял никакого подвоха. — Не знаю, — безмятежно нежась в объятиях любимого, пожал плечами омега и вдруг добавил: — Знаешь, иногда мне кажется, что некоторым людям я могу простить всё на свете, — зарождая в Чонгуке странную, полную болезненного отчаяния надежду. — Правда? — голос, дрожащий от непонятных чувств, внезапно переполнивших его, едва-едва слушался Чонгука. Неужели Юнги сможет?.. Принять его? Простить? Понять? Но следующие слова Юнги вдребезги разбили эти робкие, едва осязаемые и только-только начавшие зарождаться внутри Чонгука мечты. — Это только кажется. На самом деле я не понимаю, как строить отношения с человеком, который тебе лжет. Ладно какие-то мелочи. Но что-то большее… — Юнги нахмурился. — Неужели я недостоин правды? И стоит ли мне продолжать общение с человеком, который считает, что я ее недостоин? — Юнги посмотрел на Чонгука странным, долгим, плохо читаемым взглядом. Как будто бы подозревал его в чем-то? А может, просто размышлял о чем-то своем? Но Чонгуку все равно под этим взглядом было чертовски неуютно. И с какого перепугу он вообще затеял весь этот разговор? Наверное, чтобы еще раз подтвердить то, какое же он все-таки дерьмо и что у их с Юнги совместного будущего нет ни единого шанса исключительно из-за него. Если бы только можно было отмотать время назад и начать всё заново, но… это, увы, было не под силу даже главе клана Чон. — Нет, конечно. Ты достоин правды и заслуживаешь рядом только тех, кто это знает и понимает, — Чонгук просто не мог ответить на его вопрос иначе. А как еще? Юнги и правда заслуживал этого. А Чонгук… не заслуживал этого омегу. Вот и всё. Логика проста и очевидна. А то время и счастье, что подарил ему Юнги… На самом деле Чонгук его просто украл. У самого Юнги и у кого-то… более достойного быть рядом с ним. Жалел ли Чонгук об этом? Определенно нет. Ведь, как ни крути, он всё еще был подлецом, лжецом и в принципе ужасным человеком, и эта кража была одним из самых ценных трофеев на его пути. Жаль, что временным. Чонгук бы очень многое отдал за то, чтобы сохранить его себе навсегда. Но, увы… — Я тоже так думаю, — мягко улыбнулся Юнги и, протянув руку, убрал со лба Чонгука упавшие на него темные пряди, а затем нежно, едва ощутимо погладил альфу по покрытой щетиной щеке, заставляя Чонгука зажмуриться от накативших на него нежности, удовольствия и невыносимой боли, и… огорошил его внезапным признанием: — Мне кажется, я целую вечность готов лежать с тобой вот так и болтать обо всём на свете. Я так сильно люблю тебя, что иногда мне страшно… — рвано выдохнув, шепотом признался он, заставляя Чонгука от макушки и до пяток покрыться мурашками. Ему так много хотелось сказать Юнги сейчас, так отчаянно хотелось признаться, но… всё, на что хватило его сил, — это едва слышно выдохнуть: «Я тоже…», жадно фиксируя в памяти каждую деталь этого мгновения. Ведь оно, это случайное, но искреннее и пронзительное признание Юнги, его «Я так сильно люблю тебя, что иногда мне страшно», кажется, было самым лучшим, что случалось в жизни Чонгука. Нет, совершенно точно — лучшим. И одновременно самым невыносимым и болезненным тоже. Проклятье! Как же сильно он запутался… Не выбраться без потерь, да и, видимо, в принципе не выбраться… Чертова ложь! Чертовы чувства! Чертова любовь! Как же она восхитительна и как с ней невыносимо больно и сложно… Но это «Я так сильно люблю тебя, что иногда мне страшно» — определенно то, ради чего стоит хотя бы попытаться всё исправить и изменить.