Помоги мне/Help me

Второе пробуждение Юнги оказалось еще куда менее приятным и резким, чем первое. Он просто вынырнул из душащей его тьмы, жадно глотая воздух и пытаясь отдышаться. Кажется, у Юнги болело абсолютно всё: ноги, руки, ребра, голова. Каждая клеточка его тела. Каждый нерв. Вокруг что-то шумело, пищало, сигналило, раздражая его еще сильнее. И делая его несчастному воспаленному мозгу еще больнее. Яркий свет нещадно резал сухие глаза, не позволяя их открыть. А острый запах лекарств и чего-то дезинфицирующего безошибочно позволял определить, где он. По-прежнему в больнице. В этот раз Юнги ничего не снилось. Но он прекрасно помнил всё, что было до его пробуждения. От и до. Наверное, он был в ужасе, но каким-то чудом держал себя в руках, отчаянно пытаясь отдышаться, проморгаться, собрать расползающиеся во все стороны, как тараканы, мысли, собраться самому в единое целое и понять и оценить, что на самом деле происходит. Он правда выжил? В безопасности ли он? Кажется, ответ на оба вопроса: да. Где все? Где Мэредит? Что с ней? Где Чонгук? Как он оказался там на месте так быстро? Юнги не знал. Сколько времени он провел вот так вот без сознания в больнице? Час? Два? Целые сутки? Счет времени от него ускользал. И в больнице ли он вообще? Правда ли жив? Может, это чистилище? Или что еще похуже? Но разве после смерти может быть так больно и так сильно хотеться пить? Юнги никогда не был серьезно подкован в религиозных вопросах, но теперь ему казалось, что имело смысл с этим разобраться. Если он еще жив. А если нет… то придется осваивать всё на практике. И уже поздно метаться. Отчаянно превозмогая боль и слабость, Юнги сел на постели и усилием воли открыл слезящиеся глаза, чтобы немного осмотреться по сторонам. Да, он определенно был в больничной палате. И, судя по кардиомонитору, стоящему рядом с его постелью, он все-таки еще был жив. Значит, всё не так плохо. И влетевшие в его палату медработники лишь подтвердили это предположение Юнги. Он не умер. После такого. Ну надо же. Миловидные медсестры-омеги сообщили Юнги, что он сейчас находится в частной клинике Чонён и что в ближайшее время к нему подойдет лечащий врач и сообщит все детали, а затем мягко и ненавязчиво уложили его на кровать, напомнив, что ему пока не стоит вот так вот резко вскакивать и нужно соблюдать строгий постельный режим, а затем наконец-то дали изнывающему от жажды Юнги немного воды, чтобы смочить иссохшее, как будто даже потрескавшееся от сухости горло. У Юнги было так много вопросов, но он не мог найти в себе силы и смелость задать хотя бы их часть. Всё, на что хватило его энергии и решимости, — это хрипло выдохнуть: — Мэредит Чон? Самое главное, что волновало его сейчас. Если Юнги жив, то Мэредит?.. Она же не?.. Медсестры обменялись столь красноречивыми взглядами, что всё внутри Юнги буквально сжалось, начиная медленно, но верно проваливаться в пятки. Нет-нет-нет. Этого просто не может быть. Юнги выжил, а Мэредит… — Господин Мин, не переживайте, — увидев, как сильно побледнел омега (хотя, казалось бы, больше уже просто некуда), и навернувшиеся в уголках красных воспаленных глаз слезы, тут же поспешила успокоить пациента одна из медсестер. — Госпожа Чон жива, она находится в соседней палате, однако она сейчас погружена в медицинскую кому, чтобы ее организм восстанавливался от травм. — К сожалению, мы не можем сообщить вам остальные детали, — подключилась к разговору вторая медсестра, строго глядя на коллегу, возможно, наболтавшую больше, чем положено было знать пациенту, который, во-первых, сам всё еще пребывал в нестабильном состоянии, во-вторых, не являлся прямым родственником или опекуном человека, о котором спрашивал. — Скоро к вам подойдет лечащий врач и ответит на все ваши вопросы. Или ваш муж. С ним уже связались, он сказал, что приедет в ближайшее время. — Мой муж? — брови Юнги удивленно взлетели вверх, а медсестры сразу насторожились. — Да-да, ваш муж, — практически синхронно кивнув, подтвердили они. — Вы же помните вашего мужа? Юнги, оказавшийся под перекрестным обстрелом сразу двух полных беспокойства взглядов, моментально растерялся и стушевался. Муж? Какой еще муж? Когда он у него успел появиться? И откуда? Юнги всё прекрасно помнил за исключением этих фактов. Это что, избирательная амнезия? Или какое-то недопонимание? Хотя… был у него еще один вариант. — Чонгука? Чон Чонгука? Он — мой муж? Полные облегчения улыбки на лицах медсестер и их утвердительные кивки были более чем красноречивым ответом на его вопросы. И да, конечно, Юнги помнил Чонгука. Но вот факт их брака — нет. И это был еще один пункт в огромный список его вопросов, ответы на которые он был намерен выяснить в самое ближайшее время.