драконье сердце

Задумчиво глядя на залитый солнечным светом задний двор из окна чужой спальни, Сан скучающе подпирает кулаком щёку и про себя отмечает, что весна в королевстве, наконец, окончательно вступает в свои права. Цепляется взглядом за набухающие на абрикосовых деревьях почки, затем — переводит его на зеленеющие края тропинок, петляющих в саду, а потом и вовсе закрывает глаза и прислушивается к пению вернувшихся с юга птиц, по которому он так истосковался за долгую зиму. Юноша глубоко вздыхает и, с тяжелым сердцем, снова возвращается мысленно в свой любимый уютный сад: как бы он хотел сейчас в нём спрятаться. Расстегнуть ставшую в последнее время ему тесноватой в груди и плечах парадную рубашку, схватить с полки массивного шкафа, заполненного книгами, первую попавшуюся, и бегом спуститься вниз, не боясь запачкать в лужах последнего издыхания недавних сугробов начищенные к приёму туфли. Чуть съёжиться от изредка покалывающей его прохлады, но больше — от трепета, погружаясь в новую историю с головой, прижавшись спиной к стене беседки, окружённой пока ещё голыми кустами, совсем скоро напомнящими о том, что на них цветут белоснежные розы, и совсем не беспокоиться о том, что происходит вокруг. Сан часто отмечал в себе подобное желание, и почти всегда ему поддавался, однако сегодня оно, как назло, особенно сильное. Может, именно потому, что сегодня Сан, кажется, не в состоянии его осуществить. — Чего не хватает, Сани? — слышит юноша голос сестры и, повернув голову в её сторону, отзывается, глядя на девушку, уже, как ему чудится, пару часов вертящуюся возле высокого напольного зеркала, в полном недоумении. — Нужен мужской взгляд. Сан несколько теряется. Вопрос, что Ханыль ему задаёт, сложный, да ещё и крайне неуместный — он в этом ничего не смыслит. Тем не менее, он, как хороший младший брат, старается: послушно рассматривает наряд на девушке напротив, отмечая, что нежный кремовый оттенок платья красиво контрастирует с её карамельной кожей, а его ткань, должно быть, очень приятная на ощупь — будто бы спустившееся с небес облако. Но… больше ничего. В конце концов, чего она ждёт от него? Да и разве это не забота служанок — помогать принцессе наряжаться? — Всего хватает, — выдыхает Сан наконец, только и пожимая сконфуженно плечами. — Ты красавица. — И ты у меня замечательный. Такой серьёзный, совсем как взрослый, — тепло улыбается Ханыль в ответ Сану. Затем обращается к одной из своих служанок: — Ты принесла серьги, Ёнсук? — Да, Ваше Высочество, — служанка спохватывается и судорожно подносит шкатулку, открывает её и пододвигает к принцессе ближе. Ханыль же отчего-то хмурится, заглядывая внутрь. — Но здесь не всё, — цокает она языком. — О чём ты только думала? Я же просила почистить все мои украшения, — объясняет она причину своего недовольства. — Разве ты не знаешь, какой сегодня важный день? — Знаю, Ваше Высочество, но… — Легко догадаться, о чём она думала, — хихикает то ли над Ханыль, в чём Сан сомневается, то ли над Ёнсук сидящая подле принцессы другая служанка, Суён. Сам же принц, тем временем, эмоций не показывает, не положено, но про себя — почти что смеётся. Его сестра лишь притворяется строгой, а быть в самом деле такой — совсем не её. Тяжело же ей будет. В такие моменты, однако, он радуется, что самому никогда не придётся притворяться в каком бы то ни было вопросе: одно из преимуществ того, что он родился позже, и его старшая сестра, Ханыль, устраивает и их родителей, и народ Зелёных земель в качестве наследницы. Сана нисколько не смущает его положение; напротив, он рад, что может избежать если не всех, то многих обыденных для членов королевских семей, но неприятных ему лично вещей, вроде смотрин. Тем не менее, как ему стало известно не так давно, Ханыль крупно повезло, и ей тоже не долго досаждали с подобными вопросами, ведь сам наследник Чёрных земель изъявил желание стать её супругом. Принцессе-то повезло, а вот Сану — на этот раз не очень, ведь именно визит наследника и всей его семьи сейчас не даёт ему отправиться к себе и как следует отдохнуть: в конце концов, он всё ещё принц, и всё ещё обязан посещать свои личные уроки, и к середине дня он, признаться честно, чувствовал себя после них не просто усталым, — опустошённым, — а тут ещё и этот приём. Ну почему его не могут оставить в покое? — О чём же? — приподняв для пущей убедительности бровь наконец задаёт Ханыль вопрос, и Сан, следя за происходящим беспристрастно и издалека, отмечает, что уже две служанки, не скрывая, хихикают и заливаются краской. — Отвечайте, живо, — принцесса всё изображает строгость, но по интонации и нетерпеливому тону Сан распознаёт любопытство. Впрочем, ему и самому теперь узнать не терпится. — Простите, Ваше Высочество, — враз отметая смех и опустив голову судорожно извиняется Ёнсук, а затем, словно бы понимая безвыходность своего положения, честно признаётся: — я и правда думала совсем о другом… Я просто… Просто… — Просто тоже очень ждёт визита! Хочет, чтобы ей предложил руку и сердце прекрасный принц, — закатив глаза и ухмыльнувшись отвечает вместо неё Суён, чем заставляет Ёнсук тут же шикнуть на подругу и кивнуть на юношу, сидящего в углу. Сан на это лишь повторяет за сестрой: приподнимает бровь и, в характерной для них обоих манере, складывает на груди руки. Сам молчит, но ждёт, когда сестра спросит с них пояснения — даже ему стало уж больно любопытно. — Толком ничего не объяснила… О чём речь, в конце концов? — вздыхает Ханыль, попутно беря из шкатулки и надевая, наконец, первые попавшиеся под руку серьги. — О младшем сыне королевской семьи Чёрных земель, Ваше Высочество, — вмешивается в разговор третья служанка, Дасом, до этого причёсывавшая принцессе волосы. — Ему, как и нашей Ёнсук, исполнилось семнадцать не так давно, и, ходят слухи, что он невероятно хорош собой. Она замечталась о грядущей встрече, и вот — не успела почистить ваши любимые серьги. Юным девушкам это свойственно. Простите её, Ваше Высочество. Ханыль косится на Сана, что скептически поджимает в ответ на откровения губы, и делает глубокий вздох. Неудобства, что ей доставили грёзы Ёнсук, не настолько весомы, чтобы всерьёз ругаться на неё. Насколько юноша может судить, она всего лишь собирается с мыслями. И всё же — не удерживается и сама вступает в разговор. — Младший сын… никогда не видела его на приёмах. Совсем его не припомню, — пожимает плечами девушка и задумчиво перебирает в руках кольца, взятые из шкатулки. — Должно быть, потому что в детстве, лет, пожалуй, до десяти, он часто и сильно болел и почти не выходил за пределы собственных покоев, — поясняет самая старшая из служанок, Дасом, обычно молчаливая, но явно лучше всех осведомленная. — Откуда тебе это известно? — неожиданно для себя Сан перебивает её. — Слухами земля полнится, Ваше Высочество, — обращается уже к нему Дасом и пожимает плечами. Затем продолжает: — Сейчас принц здоров, и наверняка будет сопровождать старшего брата сегодня. Так что… мы все его очень ждём. — Так интересно поглядеть, какой он! — Суён едва не потирает руки, и тут Сан не выдерживает. Фыркает, а затем, поднявшись со стула, заявляет: — Если он всё детство болел, то какой он, по вашему, может быть? — уперев руки в бока обводит принц глазами девушек. Те лишь хлопают глазами, глядя на него, и тот, понимая, что они не посмеют ему ответить или возразить, по крайней мере, покуда он здесь, намеревается уйти, но прежде, чем направиться к двери, добавляет: — «Хорош собой»... А что ещё вам скажут про члена королевской семьи, а? Наверняка это не так. Судя по всему, он слабый и страшный. Особо не расстраивайтесь, когда так и окажется, — наказывает он и удаляется. Он и без того не был в особом восторге от их общества, но идея слоняться по дворцу в ожидании приезда семьи жениха Ханыль и начала торжественного приёма казалась ещё более скучной, чем просидеть всё это время вместе с наряжающейся и подбирающей украшения сестрой. Однако беседы служанок отчего-то его покоробили. Может, потому что он был слишком юн, ещё шестнадцати не исполнилось, а, может попросту потому что не терпел сплетен и пустых разговоров. Отчасти он понимает ту девушку, Ёнсук, ведь сам нередко погружается в фантазии, читая в саду. Но лишь отчасти: вероятность того, что невероятные приключения из книг произойдут с ним самим, куда больше, чем вероятность того, что младший принц Чёрных земель обратит внимание на прислугу. И ещё меньше, что, при том раскладе, о котором Сан сегодня услышал, он окажется симпатичным. Сану даже жаль, что служанок Ханыль не допустят до приёма: пусть Ёнсук сама посмотрит, убедится, что слова Сана были верны, и поймёт, что наверняка найдёт себе жениха получше. Шагая вдоль коридора по восточному крылу дворца, Сан быстро забывает о сплетницах. По пути бросает взгляды в узкие вытянутые окна; с тоской наблюдает за несущимся куда-то ручейком. Чуть было не врезается в одного из советников отца, торопливо перебирающего на ходу бумаги из небольшой стопки, что он прижимает к груди и явно несёт к нему на подпись. Тот, задев принца плечом, тут же кланяется и рассыпается в извинениях, но задерживаться не смеет: судя по всему, бумаги явно имеют отношение к предстоящей торжественной церемонии, а, быть может, уже и к свадьбе, и лучше бы их подготовить заранее. Слышит голос своего дядюшки по материнской линии из самого зала первого этажа, хотя сам всё ещё стоит возле лестницы на третьем: тот глуховат, и всегда говорит громко, однако сегодня он явно недоволен — насколько юноша может различить, что-то пошло не так с десертом, и дядюшка, как может, старается решить этот вопрос. Наконец, Сан с удивлением замечает, как его мать, даже не обратив внимания на родного сына, проскальзывает мимо него по направлению к комнате, откуда он только что ушёл — судя по всему, собирается лично проведать его сестру. Вовремя же он оттуда улизнул! Все во дворце жутко заняты — может, у него всё-таки есть шанс сбежать и не показываться до завтра?

***

Шансов не оказалось. Едва Сан попытался переступить порог одной из двусторчатых дверей, ведущих к саду — был схвачен за плечо откуда ни возьмись появившимся отцом: «Куда это ты собрался, а?». Пришлось изворачиваться: ответить, что никуда, что хотел только подышать свежим воздухом немного, и попытаться скрыться другим образом, сказав, что тогда, если нельзя в сад, он сделает это у себя в комнате на балконе, однако отец и это запретил. Он слишком хорошо знал его, и с тёплой улыбкой сказал, что тогда семья и гости его, наверняка, не увидят, а это невежливо, и попросил остаться хотя бы встретить чужеземцев. «Представляешь, как долго они сюда ехали? Прошу, прояви уважение». На это Сан лишь проворчал «ладно» и расположился в одном из мягких кресел с высокой спинкой в соседней от обеденного зала гостиной. И сейчас скука в самом деле кажется ему мучительной. Он держится стойко лишь по одной причине: пообещал отцу. И потому, когда он видит, как запыхавшийся, явно мчавшийся со всех ног рядовой стражник за окном что-то шепчет на ухо одному из слуг, а тот, как по цепочке, передает послание остальным, и до Сана, уже в гостиной, от снующих туда-сюда в фартуках женщин доносится нервное «едут», сам он вздыхает с облегчением. Осталось совсем немного потерпеть. Стражник, завидивший, как подъезжают экипажи с гостями с Чёрных земель, явно обладал метким глазом, потому как, даже поднявшись с кресла и пройдя к ступеням, ведущим к парадному двору, Сану вновь приходится ждать. С верхних этажей подтягиваются остальные члены его семьи. Он слышит, как мать, следующая за Ханыль, сетует: — Серьги совсем не идут к платью! Сан невольно прыскает, получая за дерзость наказание в виде материнского грозного взгляда, а Ханыль только качает головой и невозмутимо отвечает: — Зато мне нравится. — Неважно, что тебе нравится, главное, чтобы… — не сдерживая переживаний возражает мать. Окончание фразы Сан предпочитает не слушать: выпрямляется, прочищает горло и уходит в себя. Вдруг ощущает, как кто-то оказывается рядом, и снова возвращается: видит подошедшую сбоку Ёнсук с его мундиром с серебряным шитьём в руках, и с улыбкой принимает его. Жестом отказывается от помощи, поясняя девушке, что наденет его сам, и провожает её, убегающую вместе с остальными слугами обратно во дворец, взглядом. Как он и предсказывал: даже одним глазком на заморского принца не взглянет. Слыша протяжный звук горна, возвещающий о прибытии гостей на территорию дворца, Сан сводит к переносице брови, но всё же собирает волю в кулак: выпрямляет спину, заводит за неё руки, сжимает губы и, ощущая отчего-то нарастающее внутри напряжение, смотрит, как первый и самый большой экипаж стремительно приближается по широкой аллее к парадному входу. Кучер резко останавливает повозку: вороные кони, поднимая в воздух брызги из окрестных луж, тормозят, фыркая на весь двор. Дверца чёрной кареты, под стать коням, одежде кучера и имени страны, откуда та прибыла, распахивается. Первым ступает на Зелёные земли, очевидно, король Пак. Сан помнит его лицо: всё такое же хмурое, суровое. Не то, чтобы это было удивительно для него — лицо короля, наверняка, столь же холодное, как и его край, хоть сам Сан там никогда не бывал, и столь же грозное, как войны, в которых он участвовал и побеждал. От осознания его могущества и соответствующей ему жесткости по спине юноши пробегают мурашки. Не хотел бы он однажды провиниться перед королем Пак Чжунхва. Затем, — Сан едва успевает моргнуть, — король лично подаёт королеве руку. Высокая женщина в закрытом элегантом платье и бледноватым лицом, заметным даже за свисающей со шляпки тёмной вуалью, высаживается из кареты и, опустив голову, встаёт позади мужа. Сан вдруг отмечает, что переживает, не случилось ли чего, но быстро отметает тревожные мысли от себя: она всегда так держится и одевается. По крайней мере, Сан ни разу не видел Пак Юну другой — ни на одном дружеском ужине. Третий гость, виновник торжества, выходит из кареты с другой стороны. Как и его родители высокий, молодой мужчина быстрыми шагами обходит экипаж и приближается королю и королеве. Его чёрное пальто с длинными полами развевается на ветру, а приподнятый воротник не даёт Сану рассмотреть возмужавшее лицо будущего мужа Ханыль. Его он видел ещё реже, чем королевскую чету Чёрных земель, поэтому о Пак Сонмине не мог сказать ничего. Про себя считает, что Ханыль имела право выбирать, и вполне могла выбрать кого ладнее, но сам себя осекает — главное, чтобы ей нравилось, чтобы там ни говорила их мать. Последним показывается, насколько Сан может судить, тот самый младший сын короля Чёрных земель, герой сегодняшних сплетен и загадка для самого принца. Он никогда его не видел. Юноша, одетый в похожее пальто, покидает карету неспешнее всех. Сан смотрит на повозку справа, а выходит он слева, и потому принц чертыхается себе под нос: совсем не может рассмотреть. Ему интересно, почему он так медлит, и Сан принимается строить догадки: «Хромой? Слепой? А, может, стесняется, потому что рябой?». Юноша явно ниже своего брата, но всё ещё такой же высокий, как и вся его семья — Сан прикидывает, что ощутимо выше него самого. Фигура скрыта за плотной тканью верхней одежды, но он, явно, строен. Копна блестящих аккуратно подстриженных чёрных волос оттеняет пальто, делая его бледнее, будто бы серым. Наконец, когда тот оборачивается, но остаётся на месте, то ли не решаясь, то ли сознательно отказываясь приближаться к родителям и брату, юноша демонстрирует черты лица. Что ж, кажется, впервые о ком-то из чужой королевской семьи не лгали, льстя. Напротив: Сану кажется, что «хорош собой» — слишком слабо сказано. Выразительный нос, горбинка на нём, высокие скулы, полные губы и удивительной черноты круглые глаза завораживают юношу. Его лицо молодо, но уже словно бы тронуто мудростью, острым умом. Оттого его решение оставаться поодаль от семьи видится Сану осознанным. При этом он, почему-то, не размышляет о том, в чём причина такого поступка. Слишком занят, любуясь издалека чужим лицом и задаваясь вопросом, до которого, как он думал, ему ещё очень и очень далеко. Вопросом, на который у него сейчас не найдётся ответа. Почему его сердце трепещет, словно крылья маленькой испуганной птицы?