(our) little story

      Сынкван буравит дверь своей комнаты тяжёлым, не предвещающим ничего хорошего взглядом. Сегодня его день рождения, и это уже полдень, а ни одного хотя бы формального поздравления омега так и не получил. Простить можно было только Сунёна - тот умудрился заболеть, не выходя из дома с рождества. Да, Сынкван сам виноват. Ему в двадцать лет стукнуло идеей проверить, сколько знакомых помнит про его день рождения, так что он заблаговременно подтер все, что могло выдать настоящую дату. И вот, напоролся на свой же капкан. Особенно обидно было, отчего-то, из-за Хансоля, с которым Сынкван подружился ещё год назад, когда тот потерянной овечкой тыкался в незнакомые аудитории и мешал корейский с английским, отпугивая тех, кто вёлся на его приятную внешность.       - Сынкван! - дверь комнаты распахивается, и внутрь влетает Мингю, держа в руках маленькую кастрюльку, отблескивающую золотом. Альфа с шипением воодружает свою ношу на письменный стол и поворачивается к омеге, сияя не хуже начищенного металлического бока кастрюли, - с днём рождения!       Омега смотрит на альфу во все глаза, представляя, как глупо он выглядит со стороны сейчас.       - У тебя два месяца, чтобы не называть меня хёном, можешь пользоваться! - он довольно хохочет, приближаясь к кровати омеги, - получил уже свой щелбан?       - Что?       Вместо слов Мингю наклоняется ближе и легонько щёлкает омегу по лбу. Что ж, это и стало его главной ошибкой за всю недолгую жизнь.       Из комнаты Мингю вылетает с криками, подгоняемый бранью и всем мягким, что только есть в комнате омеги. Под раздачу попадают все игрушки, обычно ровно сложенные на кровати младшего, тапочки, а в конце Сынкван не сдерживается и стаскивает с ноги носок.       Вону показывается из своей комнаты ровно в тот момент, когда омега хлопает дверью в свою. Мингю опасливо смотрит в сторону того и переводит взгляд на старшего.       - Он не любит дни рождения? - шёпотом, будто опасаясь снова разгневать Сынквана, спрашивает Ким.       - А у него день рождения? - недоуменно пожимает плечами Вону, - нет, обычно он не появлялся тут сутками в свой день рождения, потому что торчал со своими друзьями.       В маленькой кастрюле с блестящими золотистыми боками - тоже Мингю руку приложил, отмыв всю, казалось безнадёжно потерянную посуду, в доме - обнаружился суп из водорослей. Что-то знакомое и невозможно далёкое шевельнулось в груди омеги от взгляда на блестящий бульон.       Голос матери, слишком высоко звучащий из-за помех и такой себе связи в бетонной коробке Сынквана, только взрастил ком в горле омеги. Женщина явно встревоженная глухим голосом сына, попыталась расспросить, но всё, что мог выдать Бу - жалобное "всё хорошо".       - Я так жалею, что не могу приготовить своему мальчику суп из водорослей, - тяжело вздохнула мама, - ты ведь сходишь его поесть с друзьями?       - Всё хорошо, ма, - Сынкван шмыгнул носом, зачерпывая ложкой суп, - мне приготовил его сосед. Мингю, он младший брат Сынчоля.       - Вот как? Какой хороший мальчик. Он сильно младше Сынчоля? Вы не ругаетесь?       Когда омега решается выйти их комнаты, время уже близится к семи вечера. В общей гостиной тихо, нет ни намёка, что кто-то сидит там, поджидая распухшего от слез Сынквана. На диване аккуратным рядом сидят игрушки, которые парень с невиданной прытью побросал в Мингю из-за своей вспышки ярости. Тут же становится стыдно.       - Открой, пожалуйста, - Мингю удивлённо смотрит на дверь, из-за которой раздался тихий голос. И тут же аккуратный стук, - я видел твою обувь, ты же не мог уйти босиком, ведь так? Я хочу извиниться.       Сынкван в мыслях успевает трусливо сбежать, чтобы не разговаривать с Мингю примерно всю следующую вечность, но, наконец, слышится глухой щелчок замка.       - Зачем тебе замок? - удивлённо спрашивает Сынкван, - я на тебя не брошусь.       - Ты, может, и нет, но Сынчолю вообще незнакомо понятие личных границ, - вымученно улыбается Ким. Он не выглядит злым или обиженным, каким бы выглядел любой нормальный человек, которого за его благородный и бескорыстный порыв пытались убить.       - Мне жаль, что так вышло, - начинает Сынкван, - то есть, нет, я прошу у тебя прощения за свое поведение. У меня сегодня день рождения, и, бог знает, как ты об этом узнал, но я подумал, сколько же друзей вспомнит об этом, и оказалось... ни один? - омега трёт свой лоб, словно в попытке унять головную боль, - даже тот, о котором я думал как о ком-то большем, чем просто друг. Я просто не ожидал, что он забудет тоже. А тут ты, и этот щелбан, и я совсем вышел из себя, а потом жалел себя еще много часов.       - Что ж, - Мингю прокашливается, выигрывая время, чтобы подобрать нужные слова, - я не злюсь, просто я был растерян, и подумал, вдруг ты не любишь свои дни рождения, а тут я влез. Нормально злиться, если тебя что-то злит, ведь так? Кстати, ты пробовал суп? Я впервые готовил его кому-то, потому что моя сестра его не любит, и обычно мы не делаем этого. Но ты с Чеджу, и это показалось логичным, да?       Поток нелепого очаровательного лопотания Мингю прерывается объятиями Сынквана.       - Спасибо тебе.       Прикрыв глаза, Мингю надеется, что это аритмия его сразила в его двадцать, а не что-то, что лучше не испытывать к непредсказуемым трогательным омегам ради собственной безопасности.