Ультрамарин

      Пальцы дрожат, ногти карябают по экрану нового смартфона, но им не скрасить полноту характера присланного пару минут назад видео. Полгода отношений и доверия пали крахом, сердце облизывает прочную грудину и ноет от боли, исходящей из всех щелей невинной души. Чутье же вещало не ходить на вечеринку! Но Рики ослушался — ему надоела рутина, заставляющая только сидеть взаперти дома и стенах университета.       А теперь он с мерзким осадком смотрит видео с короткой подписью «наслаждайся». Рики никому не доверял так, как Сонхуну. Все секреты, переживания — к лучшему парню на свете. Именно он дал понять, что Рики бисексуален, именно он проложил тропинку к взаимным чувствам.       Предательство, а чувства и гроша не стоили. Рики облажался перед собой в первую очередь. И слёзы не идут — парализован до холодка в кончиках пальцев и на руках, и на ногах.       Он так доверительно открылся перед Сонхуном несколько месяцев назад, позволил прикоснуться к своему девственному телу. Их сексуальная жизнь не была активна — у Рики сломленный интерес. Поддавался ласкам и укладывался под широкое естество, но сам никогда не проявлял инициативу.       На вечеринке старшеклассника, чье имя крутится у каждого на языке с понедельника по вторник, Сонхун утащил его пьяного в комнату и раскрепостил. Рики не сопротивлялся — его забавило, и интерес Сонхуна прельщал. А телефона с направленным на них фокусом не было видно из-за книг, перекрывающих его.       Стоны и вскрики — уши вянут. Но Рики отчётливо видит своё обнажённое и краснеющее тело. Сонхун раздвигает его ноги прямо напротив четкой камеры, пальцами вбивается в промежность и выскальзывает с хлюпаньем. Рики, честно, не помнит, когда Сонхун просил его повернуться боком, но его слова отчётливы на видео. А Рики, как послушная и бездомная собачка, вертится и выдыхает, ждет вознаграждения в виде члена. Ладони Сонхуна ягодицы мягкие раздвигают, и он толкается бедрами, вгоняя в нутро теплую плоть, зудящую от возбуждения и прилива горячей крови.       Рики не досматривает, кидает телефон на край кровати и зарывается в дрожащих коленях. Он жаждет кричать, ведь его спамят уведомлениями из всех возможных соцсетей с оповещениями, что на закрытом профиле их университета опубликовано видео. Уверен: Сонхун хорошо постарался. Главное — чтобы родители, сидящие за стенкой в гостиной перед телевизором, не увидели унижение их сына.       Подушка, ни в чем не провинившаяся, летит на пол, следом за ней и вторая. Рики осевшим голосом проклинает Пак Сонхуна и роняет горячие слезы.       — Тварь, — отчаянно, будто бы месть когда-нибудь свершится. — Я любил тебя, сволочь, — слезы проедают ткань одела, закрывающего его лицо.       И ведь не понимает, чем подцепил участь. Почему звание «шлюха» теперь его. Не хочет знать. Для Сонхуна он всегда старался быть идеальным. Рики осмеливается: хватает телефон и открывает твиттер, засранный уведомлениями о ретвитах. Подобные новости разлетаются со скоростью света. За историю ведения профиля со сплетнями, таких видео было больше десяти, но Рики пробивает рейтинги.       Дыхание сокращается и тяжелеет, телефон летит в стену — ему все равно, что родители купили пару дней назад. Как же тошно и глухо, его никогда не слышат, против него теперь настроен весь университет, одна надежда: лучший друг бы не попал под чары. Рики уверен, что родители, увидев масштаб, отрекутся от него — явный перебор.       Но поздно. Шаги за дверью вжимают в стену, Рики подтягивает к себе худые и изляпанные синяками ноги, утыкаясь в ямочку меж коленей забитым носом. На нём нет лица — мертвое отражение. Слезы порезы за собой оставляют на щеках — лучше бы на бледных запястьях.       — Рики, ты спишь? — отец даже не старается скрыть раздражение, скрасившее его голос. — Выйди на пару минут.       — На пару минут? — горькая усмешка. Он рискует, поднимается и открывает дверь, мазнув острым краем по отцовскому плечу. — Валяй.       На лице отца желание придушить собственного ребенка, как слепого кота, — Рики отчетливо видит. Конечно, уже взрослый и сам должен разбираться с проблемами, но пока он сидит на родительской шее в свои двадцать лет, и отец, и мать имею полное право высказываться на его счёт. Женщина в домашнем халате и ободке на голове подходит к мужу и берёт за руку, а её тяжёлый взгляд обрушается на Рики.       — Объяснись, — хочет дверь захлопнуть перед носами. Что с четырнадцати лет не понимали, то и сейчас продолжают гнить в яме нежелания проникнуться. Рики всегда был отделен от них, все жалобы либо бабушке, либо лучшему другу, но никак не родителям. — Рики, немедленно объяснись!       — Вы же всё видели, — фрагменты постыдные и омерзительные всплывают. Рики трясет головой и выдыхает — вот-вот ноги откажут.       — Как мы должны реагировать на то, что наш сын, — Интернет-звезда? Это такой позор, как ты вообще посмел чем-то таким заниматься! — отец замахивается, но мать осторожно похлопывает его по плечу. — Я ведь говорил, что ты с этим Сонхуном не просто так возишься! Неблагодарная тварь! Мы тебе оплачиваем обучение, чтобы тебя какие-то студенты по кругу пускали? Ну же, сколько у тебя таких видео? — мужчина морщится и не отрывает глаз от сына, обошедшего его на пару дюймов в росте.       Рики самому мерзко от себя, но отец морально добивает. Втаптывает в грязь под ногами и не смягчается, словно Рики не живой. У него нет чувств, только желание трахаться с кем ни попадя.       — Можешь не оплачивать, — Рики хочет верить, что все происходящее, — кошмар, — и он проснется наутро с желанием жить.       — И что же ты без нас будешь делать? — ляжет под машину. Рики захлопывает дверь перед отцовским носом и слышит крики.       На быстром наборе номер лучшего друга. Если не Сону, то Рики окончательно потеряет веру в людей. Сонхун предал, родители отказались, а лучший друг… Рики игнорирует сообщение, он пытается вслушаться в гудки и не перебить их истерическими всхлипываниями.       — Рики, ты как? — голос Сону медовый, он ласкает слух и лелеет самочувствие. Рики ощущает себя в безопасности, пока вслушивается в слова. — Родители увидели? Ты можешь пожить у меня, собирайся, я тебя встречу.       Обязательно встретит с открытой душой и скверными желаниями

***

      В мыслях никогда не всплывало, что будет ютиться на чужой тёплой кровати и вжиматься носом в подушку, впитывая аромат фруктового шампуня.       По вечерам слёзы, днём натянутая улыбка на сообщения от родителей. Отец написывает без конца, не просит вернуться, только напирает тем, что нужно посещать университет. Но Рики знает, что там его съедят живьём. Он желает числиться без вести пропавшим — пусть один Сону знает его местонахождение.       Сону с первого курса живёт один в подаренной родителями квартире рядом с местом учебы. У него нет проблем с распределением финансов — всё уходит на поесть и приодеться. И в течение недели он не смеет тревожить Рики, не попрекает и не пытается заговорить о случившемся.       В университете каждый второй обсуждает слитое видео, деканат умалчивает, а пропажа Рики публично игнорируется. Слитое видео — огромный удар по репутации учебного заведения с протяжной и вековой историей.       Желудок скручивает — Рики редко ест, а Сону не может заставить и кусочка проглотить. Ставит на тумбу небольшой поднос с завтраком и уходит на учёбу. Возвращается к вечеру — выпито одно кофе.       Рики гуляет по квартире: обходит кухню и гостиную. Шоркает домашними тапочками по паркету и подушечками пальцев обводит узоры на обоях. Изредка кажется, что он вновь учится жить. Его сломало, каждого бы сломало — толкует для себя Сону. Никогда ему не узнать, что такое публичные унижения. Его репутация скромная и никому ненужная — незаметный четверокурсник, любящий помогать другим и бегающий за Рики хвостиком.       Не за кем ему бегать сейчас, за Рики он ухаживает, как за сдавшимся человеком. Не хочет верить, что руки опущены до бёдер. Рики сильный! Он обязательно справится.       Свет по коридору разлетается, Сону скидывает кроссовки и кидает сумку к обувной полке. Его конечности гудят от пройденного за несколько часов. Он надевает белые тапки и шагает в закрытую комнату — Рики отказывается спать в одиночку.       — Рики? — глаза падают на валяющуюся вилку, до сего лежащую на тумбе рядом с чашкой. — Ты ел? — тело на звуки лениво поворачивается, Сону врезается в пустые глаза и поджимает губы.       — Ты пришел раньше? — не по времени на телефоне догадывается, а по светлому небу за зашторенным окном.       — Две последние пары отменили. Я купил твой любимый шоколад, тебе налить чай? — качает головой и потирает красные глаза, видавшие голодную свою участь. Кажется, каждый раз Сону лицезреет и страх, и безнадёжность. — Ну же, Рики!       Даже к темнеющему небу он не покидает комнату, а Сону ждет, сидя на кухне и доедая плитку молочного шоколада с орехами. Ему тяжело справляться с человеком, ушедшим в себя. Он ни психолог, ни родной человек — просто друг, находящийся всегда рядом и подставляющих плечо для слёз. Его дружеские обязанности не так велики, как Сону растянул их.       Сону допивает последний глоток остывшего чая и ставит кружку на дно раковины, заливая горячей водой. Он слышит отчетливые шаги в коридоре — Рики выходит из ванной комнаты, — и сам сменяет его. Возвращается в футболке и шортах с полотенцем на шее, а про привычку парня спать в нижнем белье ничего не говорит — полюбил за несколько лет дружбы.       — Отец вновь писал? — Сону присаживается на край кровати и подтягивает к себе одну из подушек. Он не смотрит на Рики, боится напугать его.       — Шлюхой назвал продажной, — сквозь зубы и не поворачивается, продолжает кровать продавливать ноющим боком. — Правильно, меня же трахнули на глазах у всего университета. Фу, блять, — Рики стаскивает с себя руку Сону, легшую на плечо, — ему не до заботливых касаний, все равно не чувствует ничего, кроме терпкого предательства.       Видео за все семь полных дней неоднократно перед глазами маячило. Все тянет и тянет к нему — глаза впиваются в экран, — Рики же было хорошо на момент, когда его вдалбливали в чужую кровать. А сейчас он медленно убивает себя за грешную вольность. Никому нет желания доверять, а о Сону он не думает, как обычно отставляет на второй план. На фоне влюблённости в Сонхуна, он забывал о Сону и вспоминал лишь по вечерам, когда получал СМС с пожеланием спокойного сна.       Ужасный лучший друг, наверное, у Сону уже есть новый — и Рики не будет против подобной правды.       Настоящая истина в сердце сжимается и стенки кровавые целует. У Сону дыхание сбивается каждый раз, когда он на собственную кровать укладывается и жмется спиной к спине Рики, лишь бы не на краю лежать. Полтора года прошло с чувств, выбравшихся наружу. Любит и безответно, Рики для него — непокоримая вершина, украденная Пак Сонхуном. А сейчас опущенная на самое дно из-за нечеловеческих поступков бывшей пассии. Сону даже не уверен, держит ли Рики то зло, что должно естество обвивать. Юноша просто безмолвен и раздавлен.       Повернувшись на другой бок, Сону перекидывает ладонь через плечо и грудью соприкасается с влажной и горячей спиной. Рики не двигается — вздох из уст вылетает, как малый и несамостоятельный птенчик. Он сам таковым является и притупляется от одной мысли. Сону принимает то, что в какой-то степени Рики, — ребёнок, брошенный на произвол судьбы. Всегда был с родителями, у них под боком и с деньгами. Сейчас остался один, с карточкой со скончаемым лимитом и с парочкой вещей в сумке.       — Повернись ко мне, Рики? — не хочет. У него лицо слезами обросло, Рики неосторожно шмыгает забитым носом, и Сону принимает решение самостоятельно перевернуть его лицом к себе. — Уже неделя прошла, ты не можешь успокоиться.       Накипает — Сону не ощущает себя железным, но ради Рики старается. Его попытки не окупаются, он тонет в эгоизме. Кажется, Рики скоро запоёт о Сонхуне и его невиновности. Честно, от него много чего можно ожидать. Но Сону лучше умрёт, чем услышит больные выводы.       — Почему ты со мной возишься? — Сону судорожно выдыхает и проводит пальцами по распухшему лицу, отбрасывая влажные светлые волосы.       Ответа не следует — нечего сказать. Сону и сам не понимает, он не шагает за чувством обязанности или дружеским долгом. Просто возится как с маленьким неспособным ребенком. Рики всегда будет таковым, пока не бросится во взрослую жизнь сам, пока не перестанет доверять всем подряд.       Даже Сону.       Ничего хорошего не выйдет — вбивает себе в голову Сону, но все равно настойчиво тянется к напуганному лицу, вжимаясь в спелые и краснеющие губы, покрытые ссадинами. От Рики веет отчаянием, он не отвечает, его кулаки давят на грудь, пытаясь отогнать Сону, а слёзы заливают стеклянные глаза по новой. Пугается — пальцы на ногах и руках по-детски поджимаются.       — Отпусти! Сону, какого хрена, — воет, но замолкает и морщится от укуса за нижнюю губу. Сону отстраняется из-за металлического привкуса, заполонившего его горячий рот. — Что на тебя нашло? — испуганные глаза впиваются в спокойные — Сону не до конца приходит в себя.       — За всё наше общение я дал тебе столько, сколько ты никогда не дашь мне, — шепчет, губами по щеке водя. — Тебе так сложно дать мне что-нибудь взамен? Хотя бы малость, Рики…       Он свою обиду смаковал всё то время, что Рики ластился под боком слащавого Сонхуна, не внушающего доверия. Черствый комок желчи в горле душит, а Сону бесчеловечно сдавливает напряжённое плечо и нависает над испуганным телом. Рики дрожит от невиданных действий и того, как Сону ведёт себя. В какой момент они оба перешагнули грань, заставившую пошатнуть крепкие дружеские отношения. Рики ведь знает, чего жаждет Сону взамен. Но сам он морально не готов: кровоточит душа, голова забита хламом и слёзы сушат лицо нескончаемо.       — Не трогай… — глухо. Чувство вины мелкими ударами дробит тело.       Опускаются оба: Рики бездушным себя нарецает, а Сону грудину обнажённую и не защищенную расцеловывает. Его задача — стянуть чужие и мерзкие касания. Ведь Рики он хочет показать Рай, но не осознаёт, что принуждения вытекают в гнилой и жжённый Ад.       Единственный громкий вздох — губы Сону сминают твёрдые от прохлады соски. Возбуждения нет ни от трения, ни от касаний и ни от слов — Рики не слушает его. Слезами давится, ведь он не сказал, что против, но и промолчал, что желает того.       Действия Сону зверские — поступает как недруг, оголяет непозволенное ему нутро, пользуется положением, лишь бы утихомирить свою внутреннюю обиду. Рики мягкий в его руках: его несложно перевернуть или задать несуразную форму. Тошно, но Сону игнорирует раскаяние души — не может остановиться.       — Я же лучше, чем Сонхун, ну же, — несёт явную чушь Сону, осознанную для обоих, как неправду.       Не лучше и никогда отныне не станет таковым. В глазах Рики мир сломлен. Лучший друг безостановочно домогается и манипулирует, надавил на последние крупицы гордости. Его касания к бёдрам спускаются. Он раздвигает худые ноги и встаёт меж них, подтягивая к себе, и вставшим членом сквозь ткань трется об сжавшуюся промежность. У Рики больше естественная реакция, нежели настоящее возбуждение от махинаций с его телом.       — Я бы никогда так не сделал, Рики, почему же ты в итоге выбрал его? — Рики дрожит, он не поднимает глаз на Сону — непринятие сковывает.       Тело ноет, толчки Сону неосторожные и поспешные. Он не растягивает Рики, входит, вылив половину тюбика нагревшейся в вещах смазки.       Близкие люди пользуются, играются и терзают. А Рики продолжает оправдывать их, искать поддержку в озверевших глазах. Слёз нет — ссохлись и пропали.       В Рики бывал только член Сонхуна, раздирал его изнутри, но Рики не умирал от противоречий, ему нравилось: его любимый человек показывает новые горизонты. А Сону отныне далекий с изуродованной личностью.       От его толчков Рики глухо выдыхает, хватается за широкие плечи и носом утыкается в грудь. Больно. Мерзко.       Сону вбивает в него то, что за всё в жизни необходимо платить. Рыдания под конец пробуждаются, Рики захлебывается в слезах и с обессиленным телом переворачивается на бок, лишь бы не видеть и не ощущать нового незнакомца.       И наутро не сумеет уйти, дома хуже, чем будучи уязвимым и рядом с человеком, действующим под влиянием больных чувств.