Нечисть с окраины

      Ноги ощущались так, будто их сначала в лучших гангстерских традициях зацементировали в тазу, а потом выдали крошечное зубило и сказали самому с этим безобразием разбираться. Ступни были натурально каменные, колени подгибались, мышцы гудели, впрочем, как и всё тело. Голова уже совсем не соображала, и организм действовал на автопилоте. Провернув ключ в замке, Арсений ввалился в темную прихожую и, щелкнув выключателем, зажмурился. Запер дверь, бухнул сумку на пол и с протяжным стоном наклонился чтобы расшнуровать обувь. Широкий капюшон куртки тут же упал на голову, сползая краем прямо на глаза и закрывая обзор на злосчастные шнурки, один из которых никак не хотел развязываться. Пока Арсений боролся с узелком, на спину ему что-то запрыгнуло. Точнее, кто-то. Кто-то маленький, легкий и очень юркий. Арсений скорее услышал, чем почувствовал скрежетание крошечных коготков по синтетической ткани.       - Привет, дружок-пирожок, - сонно улыбнулся он и выпрямился, стягивая ботинки. Зверек перебежал со спины к нему на плечо и уткнулся носом в щеку, обнюхивая. Арсений в ответ погладил мохнатую мордочку, попутно пытаясь стянуть куртку так, чтобы не помешать своему питомцу ластиться к нему.       Крошечная сахарная летяга по имени Соджу появилась у него всего пару лет назад. До этого Арсений с животными как-то не дружил и предпочитал восторгаться издалека. За все время пребывания здесь у него всего раз было что-то наподобие домашнего питомца – серый лохматый кот с белым пятном на подбородке, стекавшем на шею и пузико, который время от времени ошивался в подъезде, съедал всю предложенную Арсением еду и никогда не заходил в услужливо открытую дверь квартиры. Арсений пытался приютить беднягу, все-таки и у духов сердце не каменное, но кот, который отзывался исключительно на имя Кот, порог чужой квартиры понюхал, скривился по-кошачьи и свалил по-английски. Вернулся через пару дней немного драный и опять съел всю еду, а когда наученный опытом Арсений его схватил за бока и сам кинул в квартиру, быстро запирая дверь, Кот фыркал весь вечер, хоть внезапно и дал себя помыть, к ночи вроде лег спать, а к утру пропал, причем через какую щель он просочился наружу при закрытых двери и окнах – непонятно. Впрочем, уже к вечеру Кот объявился вновь, нагло шкрябая обивку двери и требуя свой ужин. Арсений стремление Кота к свободе понимал и впредь затащить в четыре стены не пытался. Так и жили из года в год, пока однажды Кот просто не перестал приходить. Арсений ждал, но Кот больше не объявлялся. Это было почти пятьдесят лет назад.       Соджу к Арсению попал абсолютно случайно, что, вообще-то, неудивительно. Чтобы в их широтах обзавестись столь экзотическим питомцем нужно приложить некоторые усилия и потратить кругленькую сумму, Арсению же это счастье буквально свалилось на голову. Шел он в начале позапрошлой осени вечером домой с работы и почувствовал, как внезапно ему что-то прилетело на голову, больно хватаясь за волосы и царапая кожу. Арсений взвыл больше от неожиданности, чем от боли, хоть и было весьма чувствительно, и своим воплем напугал не только прохожих, но и зверька, который в панике залез ему за шиворот и там спрятался, не желая выходить из темного укрытия. Так и дошел Арсений странноватой походкой с грудью колесом до дома, стараясь ненароком не зашибить случайного пассажира, дома уже снял пальто и свитер, вывернул всё и нашел свернувшегося в комок странного на вид бельчонка. На глаз сантиметров пятнадцать в длину вместе с хвостом. Сам светло-коричневый, почти белый, а спинка и уши темненькие, и полоса на мордочке от носа до затылка, чистенький и ухоженный, наверняка убежал из чьего-то дома и потерялся. Арсений не знал еще, как выглядят летяги, это он потом уже вычитал всё про сахарных поссумов, а тут что мозг самое похожее вспомнил, то и выдал. Так и жил малыш у него бельчонком первое время. Пригрелся, успокоился и, в отличие от Кота, уходить отказался. Имя ему придумалось случайно, в результате довольно странной логической цепочки, начавшейся с общественного транспорта и закончившейся азиатским алкоголем, но Арсению показалось, что малышу подходит, а сам Соджу охотно на имя отзывался. Предыдущих хозяев найти не удалось, объявления в интернете и по старинке на столбах результата не дали, и Соджу остался у Арсения насовсем. Подрос на несколько сантиметров, регулярно посещал ветеринара, с удовольствием уплетал фрукты, мед и безмолочное детское питание и без капли страха шел на руки и всячески ластился.       Погладив подушечкой пальца мягкое ухо, Арсений все еще с Соджу на плече заглянул в ванну помыть руки и прошел на кухню, где вывернул карманы толстовки и переложил из них на тарелку все прихваченные у Ядвиги пирожки и бисквиты. Задумчиво посмотрел на них, пожевал губу, гадая, созрел ли он для чая или всё-таки спать, как и собирался изначально, и решил, что всё же второе. Душ и постель, а чаи уже завтра, то есть технически сегодня.       Из-за окна в тусклом свете дворового фонаря на него смотрел – по крайней мере Арсению всегда так казалось, - другой его недопитомец паук Афанасий. Черный, размером с хороший абрикос, с мохнатыми лапками и паутиной, натянутой между оконной рамой и торчащей с крыши под углом старой антенной. Поэтому на кухне Арсений никогда не проветривал. Если однажды он придет домой, а Афанасия на месте нет, вот тогда точно придется переезжать. Пугал Афанасий до усрачки, причем не только габаритами, но и тем, что был на месте, кажется, всегда, с самого строительства дома, причем в любую погоду и в любое время года несмотря ни на что. Его даже лютые зимние холода не беспокоили, и даже не сведущая в волшебных зверях пятая точка Арсения чуяла неладное, но трогать Афанасия не решалось. Ползает себе по паутинке и ползает, а, как известно, не буди лихо пока оно тихо. Ядвига ему так и сказала на его вопрос про странного паука после того, как перестала смеяться. Так что Арсений просто выдал странному членистоногому имя и с тех пор желал доброго утра, доброй ночи и побольше мушек, чтобы Афанасий всегда был сыт и не решил однажды ночью сожрать Арсения, пока тот спит.       - Спокойной ночи, - Арсений вздохнул, глядя в темное окно, погасил свет, отчего восьминогий силуэт проступил ярче, вылил в блюдечко Соджу остатки детского питания из бутылочки и, на ходу стягивая вещи, ушел в душ смывать с себя последние двадцать часов. Вышел оттуда совсем разморенный, рухнул на не заправленную еще с утра постель и уснул за секунду, обнимая подушку.       Глаза разлепить удалось только ближе к обеду. День встретил его гудящей от сбитого режима головой, опухшим лицом и несколькими сообщениями в телефоне. Два от начальника, который желал поправиться побыстрее и спрашивал, когда Арсений сможет выйти на работу, еще одно от друга из другого города с очередным мемом, а последнее, как ни странно, от Антона. Они обменялись номерами вчера ночью на всякий случай, когда Антон высаживал Арсения прямо у дверей подъезда. Сказал, что никого в городе не знает, и мало ли что, а они вроде нашли общий язык, да и соседи все-таки. Арсений возражать не стал. Во-первых, он тогда почти спал и соображал туго, и на споры сил не было никаких, а, во-вторых, ему было не сложно. Антон показался ему приятным, хоть и несколько шумным человеком. Да и сам Арсений большим количеством друзей похвастать не мог, есть один, да и тот в Армавире. Ядвига не в счет, на обеих работах у него отношения со всеми чисто рабочие, есть несколько приятелей, но общение с ними не слишком близкое. Да и как тут сближаться с кем-то, если ты живешь десятки лет на одном месте и лицом не меняешься, и рассказать почему так не можешь. Для парочки особо стареньких своих соседок по подъезду он давно уже сам себе сначала племянник, потом сын, внук и даже правнук.       Вообще с соседями всё оказалось проще, чем изначально думалось. Это раньше все всех в лицо знали, за каждую дверь норовили заглянуть и познакомиться. Но чем дальше, тем меньше интереса в свой адрес получал Арсений, никому просто не было до него дела. Последние лет сорок и вовсе лица меняются с огромной скоростью: кто-то переезжал в дома поновее ближе к центру или в города побольше, а кто-то – на кладбище. Доводилось Арсению иной раз встречать бывших соседей или знакомых в Бюро, странное чувство было, но со временем он и к этому привык. Вот тогда получались разговоры по душам и без всякой утайки. Люди, отойдя от шока, просили у него и за близкими первое время присмотреть, и собачку, без хозяина оставшуюся, в добрые руки пристроить, и цветы в подъезде поливать. Арсений старался никому не отказывать, и не только потому, что это часть его отработки в Бюро. Просто это казалось ему правильным.       А Антон всё равно уедет, как только разберется с квартирой, так что какая разница.       Антон желал доброго утра – и чего сам не дрыхнет без задних ног? – и спрашивал, не знает ли Арсений случайно приличных строительных магазинов, чтобы не пилить до них через весь город, таких же приличных продуктовых на районе, а еще лучше номерок-другой доставки еды. Арсений ответил, что знает, и сбросил несколько ссылок. Подумал, что надо бы встать и пойти в душ, но шевелиться не хотелось. В итоге он поправил подушку под головой, улегшись чуть повыше, и позволил себе просто поваляться и позалипать в телефон еще не до конца проснувшимися мозгами. Но стоило открыть первую вкладку, как ответил Антон. Прошло едва ли больше минуты – Антону явно хотелось с кем-то пообщаться. Он прислал пару благодарственных гифок, смайлик с оттопыренным вверх большим пальцем и, поинтриговав немного тремя моргающими точками в диалоге, предложение съездить с ним в магазин. Просто за компанию. Если ему не сложно, конечно. И если Антон его ни отчего не отвлекает. А потом поесть где-нибудь можно.       Арсений растеряно моргнул, глядя на эту автоматную очередь из сообщений, отложил телефон, и без того стоящий на беззвучном, экраном вниз и пошел в душ. Он, может, и не против общения, но не до такой степени.       По дороге на лохматую макушку запрыгнул Соджу, видимо представляя себя в гнезде. Что ж, он был недалек от истины. Из зеркала над стиральной машиной на него смотрел кто-то очень опухший, бледный и лохматый. И щетиной зарос, будто он и правда нечисть какая. Страшная и злобная, которая воет по ночам и пугает всех, кто мешает ей отдыхать и заставляет работать.       Вздохнув, он привычным движением пересадил Соджу с головы на дверную ручку и полез под прохладную воду, чтобы взбодриться и привести себя в порядок. Одно из немногих оставшихся у него умений, не перекрытых печатью – спокойная переносимость холодной воды. Будучи духом дождя и ветра, его самолюбие бы не пережило, если бы он еще и без горячей воды мучился, которую отключали чуть чаще адекватного, да под кондиционерами и сквозняками мерз.       Печать, кстати, как будто стала ярче и немного чесалась. Арсений поставил правую ногу на бортик и придирчиво осмотрел лодыжку – да, так и есть, ему не показалось. Вчера, когда метка противно зудела у Ядвиги в кабинете, Арсений списал это на психосоматику, мол, затронули больную тему, вот оно и поддакнуло. Но теперь было очевидно – с меткой что-то не то. Она чуть опухла, немного покраснела и продолжала зудеть, как расчесанный комариный укус. Что там Ядвига сказала? Предчувствие у нее нехорошее, неспокойно ей. Арсению теперь тоже немного неспокойно, но не до такой степени, чтобы лететь в Бюро в выцарапанный кровью, потом и обманом выходной и приставать с вопросами, на которые еще не факт, что ответят. Может у него просто аллергия уже на это всё началась, Арсений бы не удивился.       Антону он в итоге после некоторых размышлений в душе уже на более ясную голову ответил, что компанию он составить не против, но не сегодня. Сегодня у него веская причина – он не выходит из дома, а еще не дай бог его в городе увидит начальник или кто-то из коллег. Антону этого, конечно, знать не обязательно, поэтому для него Арсений просто занят распланированными еще неделю назад домашними делами и тоже неважно себя чувствует. Антон на это прислал еще десяток смайликов, выражающих сочувствие и поддержку, и предложил перенести поездку в магазин стройматериалов на завтра, если Арсению станет лучше. И так как Арсений пока еще не решил, станет ли ему завтра лучше или нет, то уклончиво написал, что к вечеру видно будет. На том и порешили. Арсений сунул телефон в карман домашних штанов и с Соджу на плече отправился готовить то ли поздний завтрак, то ли ранний обед. Афанасий за окошком поддержал инициативу и пополз к трепыхавшейся в паутине букашке, неосторожно выпавшей откуда-то из щелей чердака.

***

      День пролетел незаметно. Арсений ел, спал, перетекал по квартире из одной комнаты в другую как привидение, ближе к вечеру сел смотреть сериал, это ему для работы в Бюро надо. После третьей подряд серии на экране в углу всплыло окошко уведомлений – на электронную почту пришло новое письмо. Сериал тут же был поставлен на паузу, а почта открыта в новой вкладке. Писал армавирский друг Сережа, впрочем, как и всегда. Он в принципе единственный писал Арсению, и всегда только по одной теме – преступление, за которое Арсения заставили сидеть в этом захолустье и работать в Бюро. Они специально создали эту почту, чтобы собирать в ней всё, что Сережа сможет найти или узнать, а для простого общения использовали телефон и мессенджеры.       С Сережей Арсений познакомился настолько давно, что тот шутил, что помнит Арсения еще моросью. Арсений в ответ только смеялся. Он любил Сережу и не представлял, как на него можно обижаться, хотя при знакомстве они едва не поругались. Это случилось в те времена, когда люди еще поклонялись старым богам, жгли костры на Ивана Купала и «перепекали» детей. Собственно, из-за последнего пути их и пересеклись. Арсений привычно летал с братьями и сестрами мимо людских поселений, заглядывая в окна и стуча ставнями, предупреждая всех о надвигающейся грозе, как вдруг заметил в одной избе нечто странное, чего раньше ему видеть не доводилось. Несколько женщин суетились вокруг стола, на котором лежал маленький, сморщенный и орущий во все горло младенец. Самая старая на вид из женщин обмазывала ребенка какой-то субстанцией из ближайшего таза, что-то бубня себе под нос. Остальные бубнили вслед за ней, еще одна держала наготове широкую деревянную лопату, другая – длинные тряпичные полосы, а за их спинами дотлевали угольки в огромной печи, тепло от которой волной шло даже через окна и Арсения тоже окатило. Он замер, силясь понять происходящее. Чем они мажут ребенка? Для чего?       - Перепекать его будут, сухотка у него, - раздался вдруг под ухом немного раздраженный, но в целом спокойный голос. Арсений подпрыгнул на месте и огляделся. Рядом с ним, облокотившись на стену, стоял невысокий человек, черноволосый, чернобородый и черноглазый.       - Что?       - Перепекать, говорю, будут от сухотки, чтобы здоровенький был, - повторил человек, отрываясь от стены и плавно, но уверено оттесняя Арсения от окна, а затем аккуратно затворил ставни. – Тестом обмажут и в печь теплую сунут. А ты не мешай, тут отвлекать нельзя.       Арсений послушно отошел, но взглядом всё пытался выцепить хоть чуть-чуть из происходящего в доме, ну очень ему интересно было.       - И что, впрямь помогает?       - А то, - человек, видя чужое поведение, лишь вздохнул и уже за руку потянул любопытного духа в сторону от дома к сваленным перед сараем тюкам, уселся на них с деловым видом и жестом пригласил сесть рядом. Арсений и сел. – Ребеночек-то родился раньше положенного, крохотный совсем, сухонький весь, ручки-ножки слабенькие, сил в нем нет, а в печи хорошо, тепло, что в мамкином животе. Он там погреется, сил наберется и заново как положено родится.       - О как, - только и смог озадаченно выдохнуть Арсений, глядя теперь на дом с толикой благоговейного трепета. – А ты откуда столько знаешь?       - Живу тут, прям в доме этом, за порядком слежу, и чтоб всё хорошо было, охраняю от напасти всякой.       - Так это твоего ребенка там того…?       - Чего-сь? А, нет, - мужчина ухмыльнулся нелепости чужой догадки и покачал головой. – Я домовой. Вот присматриваю и за домом этим, и за семьей. Сейчас вот сторожу, чтоб никто обряду не помешал. Я, кстати, Сережа, - и он протянул крепкую мозолистую ладонь. Арсений, по первости покосившись на нее непонятливо, все же сообразил, что от него хотят, и пожал руку в ответ. Видел, как люди так делают, но самому не доводилось.       - А я Арсений, я дух погодный.       - Да по тебе видно, что не человек, - почему-то засмеялся Сережа.       - Тебе видно, а другим не видно, - внезапно скуксившись на чужой смех, не привыкший к разговорам и оттого не способный различать иронию и насмешку Арсений обиделся и хотел было улететь, но Сережа остановил его.       - Да ладно тебе, не серчай. Я обидеть не хотел, да и нет ничего плохого же в том, что в тебе духа несложно угадать. Это люди всех, кто на них похож, за своих принимают, а мы-то видим суть вещей. Лучше расскажи, ты до соседней деревни нашей в двадцати верстах отселя не летал? А то слышал у них речка из берегов выходила, а новостей всё нет.       Так и повелось. Арсений время от времени залетал в гости, Сережа встречал его у порога радушно, усаживал и спрашивал, чего где интересного происходит, а потом сам новостями делился. Арсений прилетал к нему и в деревню, и в разросшийся поселок, затем уже в поселок городского типа, находил в каждом новом доме, куда перебиралась Сережина семья, пока однажды Сережа не сообщил, что они переезжают в областной центр, в многоквартирный дом. Квартира, правда, будет коммунальная, но это пока, потом обещали отдельную дать. Арсений тогда долго не мог сообразить, что такое квартира и почему это лучше отдельного дома. Сережа терпеливо ему объяснял, а потом лишь пожал плечами и сказал, что время сейчас такое, многие в города перебираются. Арсений обещал навещать друга и там, а потом его схватили, под белы рученьки привели на Совет и посадили под замок в северном городке Дальние Невины, откуда ему ходу уже не было. Арсений тогда искренне считал, что с Сережей они больше не увидятся, потеряются и не встретятся, но Сережа его таки нашел.       Спустя пять лет после суда Ядвига однажды передала Арсению письмо, выловив его в одном из коридоров Бюро. Протянула с улыбкой и удалилась бодрым шагом, ничего толком не объяснив. А у Арсения дыхание перехватило и слабость в ногах появилась, стоило увидеть имя отправителя. В графе «Адресат» значилось только «Арсению, духу погоды» без фамилии и без адреса, но Ядвига оказалась очень хорошим почтальоном. Сережа написал тогда, что не знал, куда пропал Арсений, пока однажды не услышал обсуждения о громком деле, убийстве бога, слухов тогда ходило немерено, все судачили, а правды никто не знал.       Вот так по крупицам чужих пересудов Сережа и понял, что Арсений угодил в огромные проблемы, а еще что он теперь будет в Бюро работать. И, за неимением большего, Сережа выведал у прочей нечисти, с которой связь держал, как можно в Бюро кому-то весточку передать, и написал письмо на удачу, а удача возьми и сработай. В письме подробно расписал свой адрес почтовый и даже несколько марок вложил. Со временем в письме появился номер телефона, номер мобильного и адрес электронной почты. Когда почти девяносто лет спустя Арсений вновь увидел Сережу по видеосвязи, он чуть со стула не упал, когда на него с экрана уставился стильный мужчина с бритыми висками, гулькой на затылке, серьгой в ухе и самой широкой улыбкой из возможных. Счастью их не было конца и края. Арсений знал Сережу дольше, чем кого-либо в этом мире, верил ему как себе и получал такое же доверие в ответ.       Потерев глаза основанием ладоней, Арсений вынырнул из воспоминаний и еще раз перечитал входящее письмо. Крутанулся на стуле и посмотрел на соседнюю стену, где висела большая пробковая доска с приколотыми и приклеенными распечатками, снимками, газетными вырезками и исписанными от руки бумажками. На доске почти не было свободного места, но толку от этого чуть. Арсений вздохнул и всё равно распечатал очередной присланный документ – выписку из архива ЗАГСа за период более чем столетней давности и две старых информационных справки оттуда же. Даже представить было невозможно, какими правдами и неправдами Сережа их раздобыл.       Еще в тех первых бумажных письмах Сережа спрашивал, что произошло. Арсений честно и емко отвечал «не знаю». Каждый раз. Если бы он сам знал, понимал, что случилось, то рассказал бы всем, заявил во всеуслышание еще на Совете, хотя вряд ли там стали бы слушать. Но он знал едва ли больше Сережи, который информацию получал по принципу «кто-то где-то сказал» и «деверь моей кумы стоял рядом с дверями, за которыми что-то происходило». У Арсения кровь кипела и руки жгло от желания постучать в каждую дверь, поговорить с любым, кто мог хоть что-то знать, но выяснить правду. Вот только в средствах он был ограничен. Наложенная сразу после Совета магическая охранная метка на лодыжке не позволяла ни выйти за пределы города, ни использовать магию. Тогда Сережа начал трясти свои связи среди бабок на лавке и узнавать, что мог. Сам он не уходил слишком далеко от дома и тем более не выезжал за пределы города, но мир не стоял на месте, и это хоть немного, но помогало. Никто в Бюро и вне его не препятствовал этой попытке поиграть в детективов, в целом, всем было попросту плевать. Метка не позволит Арсению покинуть город или применить силу и уведомит каждого из Совета, если в руках у него окажутся могущественные артефакты, а большего и не надо.       Сережа слал Арсению письма с пересказами историй очевидцев и тех, кто таковыми прикидывался, умудрялся доставать копии документов и дружил, наверно, со всем миром, потому что знакомые, соглашавшиеся помочь так или иначе, находились у него везде. Вот и теперь свеженькая как хрустящий хлеб распечатка тут же пристроилась в крайнюю колонку документов с заголовком «Жертва – Даждьбог. Дата смерти: восьмое ноября тысяча девятьсот тридцать четвертого года».       Взгляд сам собой соскользнул с доски на висевший рядом настенный календарь. Девятое ноября. Надо же, из-за усталости в последние дни Арсений проглядел этот момент и чуть не упустил свой обязательный повод выпить на крошечной кухне с Афанасием за окном. У Арсения сегодня годовщина.

***

День тогда был промозглый, холодный, но вопреки всему казался одним из лучших дней. Поначалу. Разбуди Арсения сейчас среди ночи, и он без запинки опишет всё в красках, въевшихся на подкорку сознания несмываемым слоем. Он бы, может, и хотел забыть, да не сможет. Он прогуливался тогда по Москве, куда залетал очень редко, но тут настроение просило, а огромный как муравейник город из бетона и железа, не очень-то подходящий вольному духу, в последнее время менялся так стремительно, что после всех Сережиных рассказов, вычитанных им в свежих газетах, захотелось самому посмотреть. Арсений прилетел полный энтузиазма и интереса, раздобыл заранее костюм по последней моде, пальто и шляпу и, доехав сначала на электричке, а затем на трамвае до центра, отправился гулять по частично отстроенному проспекту, там, где еще недавно стояла Китайгородская стена. Другие части ее еще продолжали разбирать, было много шума и движения: вывозили крупные обломки и щебенку, изумленные и расстроенные люди наблюдали за исчезновением чего-то, что казалось вечным и незыблемым. Недалеко участок земли ограждал забор, а земля под ногами гудела – Сережа и про такое рассказывал, то шла стройка метрополитена. Даже сказочным по меркам обычных людей существам это казалось настоящим волшебством. То был ноябрь тысяча девятьсот тридцать четвертого года.       Дальше по улице проехал редкий зверь – троллейбус, Арсений никогда такого не видел, сразу захотелось покататься, разглядеть вблизи. А еще, может быть, пройтись до зоопарка, говорили, там появились белые медвежата, и посмотреть на вечернюю иллюминацию Охотного ряда. Много чего хотелось. Все вокруг обсуждали, как на днях прямо над городом пролетел пассажирский дирижабль нового типа, и Арсений кусал губы, что пропустил такое зрелище, раньше в небе то были духи да птицы, а теперь люди тоже научились летать, и будоражило воображение. Кто-то заметил, что Арбатскую площадь начали расширять, и правильно делают.       Люди судачили о разном, из киосков пестрели заголовки газет «Вечерняя Москва» и «Правда», по улице вместе с редкими повозками гудели моторами автомобили, и всё это так разительно отличалось от городка, где жил Сережа! И уж тем более ни в какое сравнение не шло с людскими городами и поселениями, которые пролетал Арсений вместе с дождем и ветром. Да и не так часто он туда заглядывал, особенно последние лет двадцать, предпочитая тихо-мирно проводить время на природе вдали от грохота и смуты, что теперь наверстывал упущенное с Сережиной подачи и каждый раз удивлялся очередному придуманному людьми чуду.       Поздней осенью темнело рано, и тут и там стали загораться фонари. Арсению был так хорошо, так интересно, что, казалось, ноги сами несли его в неизвестном направлении, лишь бы увидеть побольше, узнать что-то еще новое и необычное, и приходилось прилагать усилия, чтобы идти по чуть занесенному легкой поземкой свежему асфальту, а не над ним. И это ощущение эйфории так захлестнуло, так закрыло собой всё прочее, что Арсений не сразу понял, что он действительно не контролирует свои ноги. А точнее всё тело. Он шел сам не зная куда, сунув руки в карманы и оглядываясь по сторонам. Сначала удивленно и непонимающе, но с каждой секундой напряжение росло, пока не превратилось в страх.       Широкие и хорошо освещенные центральные улицы сменились проулками и дворами, и неизвестно сколько времени спустя Арсений пришел в тупик метра четыре на четыре, с одной стороны которого высилась глухая кирпичная стена без окон, а с другой пролегал овражек с довольно крутым склоном и мелкой грязной речкой. Арсений, сам того не желая, вышел в центр под свет старого масляного фонаря на стене и замер как вкопанный.       На пустыре его уже ждали. Три мужчины и одна женщина стояли, сложив руки на груди и всем своим видом выражая нетерпение. Один из мужчин был мрачнее тучи и, когда Арсений оказался перед ними, вскинул руки и отошел на шаг назад.       - Вот он, как вы и просили, - хриплым голосом сказал мужчина.       Он выглядел как старый моряк: потрепанный, с жесткой седой бородой, кожей темной от загара настолько, что в этом тусклом освещении она казалась почти черной. Лицо его расчертила россыпь морщин, глубоких и резких, на светлые, почти прозрачные голубые глаза сползла старая шапка, а плечи укрывал видавший виды бушлат. Он глянул на Арсения исподлобья, и Арсений ахнул – он знал этого человека.       Будучи творением Стрибога, он видел его всего раз в жизни, в свой самый первый день. Да и то как видел? Скорее это было знание, образ, который отложился у него в сознании. Он никогда не был для Арсения отцовской фигурой или типа того, и Арсений не ждал, что ему будут по-отечески уделять внимание, учить уму-разуму и помогать в этом большом и страшном мире. Но и подставы такой он тоже не ожидал! Теперь понятно, почему тело само как миленькое прибежало куда-то к черту на рога. В целом, любой из высших богов мог воздействовать на существо рангом пониже и уж тем более на какого-то рядового духа, но богу-создателю это было как два пальца об стол, даже напрягаться не надо. Он же, по сути, частицу своих сил приманивает. В том, что перед ним именно Стрибог, сомнений не было никаких. Как и в том, что они его сюда не чай с пряниками пить позвали.       - Что происходит? - Арсений невольно насупился, глядя на эти неприветливые лица, и сложил руки на груди в жалкой попытке отгородиться.       - Это, голубчик, ты нам сейчас расскажешь, - ответила женщина, запакованная в длинные приталенное пальто с меховой оторочкой на воротнике и манжетах, из-под которых выглядывал гипюр рукавов. Ее белые волосы были собраны в тугую прическу, частично спрятанную под шляпку-таблетку, тоже с мехом, и сама она была вся белая, как и ее волосы, что аж немного светилась в темноте, что на контрасте с черными как два угля глазами смотрелось жутко. Ни румянца, ни кровинки какой на лице, брови и ресницы и те белые. – Думал, сможешь уйти от ответа? Но вообще эка глупость, гулять по городу как ни в чем не бывало!       - А что бывало-то? – начал раздражаться Арсений, по очереди заглядывая в глаза каждому присутствующему в ожидании объяснений. – Что случилось?       - Преступление случилось, и очень серьезное, - подал голос другой мужчина невзрачной внешности, среднего роста и очень худой, с острым лицом и в костюме из твида и легком пальто из высококачественной шерсти фуле. Вообще вся их компания кроме Стрибога выглядела довольно солидно и дорого. Конечно, боги же собрались. Арсений хоть и не знал больше никого кроме своего создателя, в этом не сомневался. Они явно все из высшего дивизиона, вопрос только на кой черт они таким составом лично прибыли по душеньку одного маленького и очень незначительного Арсения.       - И какое я имею к этому отношение? - Арсений попытался было тихонько отступить назад, но маневр его потерпел крах, едва начавшись.       - Стоять, - остролицый мужчина щелкнул пальцами, и Арсений замер теперь уже буквально. Его тело парализовало, и всё, что он мог это стоять ровно и хлопать глазами, пока в ушах стучало от нервов. – Значит так, вчера вечером был убит один из богов, Даждьбог…       Арсений ахнул. Быть такого не может! У кого хватит сил убить бога? Да еще и одного из высших! Сколько он существует в этом мире, а ничего подобного не помнит, ситуация и правда из ряда вон. Вот только он тут причем? Неужели эти почти всемогущие существа вправду думают, что какой-то дух дождя и ветра мог убить кого-то в тысячу раз его сильнее? Да это же бред, даже звучит нелепо!       -…а из его дома пропали очень ценные вещи, - продолжал говорить худой мужчина, подходя ближе и пристально заглядывая Арсению в глаза. Видимо, силился прочитать там то ли признание в содеянном, то ли объяснительную как там всё получилось. Но увидел лишь панику и непонимание, цокнул и отошел обратно на своё место. – И ты обвиняешься в обоих преступлениях.       - Что? Да я… Да как же? Я не делал ничего! – залепетал Арсений, переходя с шепота на визг. – У меня и сил не хватит убить бога, вы чего?! – Он огляделся, надеясь найти хоть толику понимая и здравого смысла на чужих лицах, но тщетно. Мужчина напротив сохранял выражение суровое и серьёзное, женщина смотрела почти злобно, Стрибог же с каким-то отрешенным видом отводил глаза. Он, кажется, и мог быть на стороне Арсения, но спорить с остальными не собирался.       Последний неопознанный господин в массивном пальто с каракулевым воротником, залихватски расстегнутом на груди, демонстрируя под ним не менее массивный двубортный костюм, и в пыжиковой шапке на шикарной вьющейся шевелюре, стоял чуть поодаль с идеально прямой осанкой и пока отмалчивался, жуя между зубов сигарету. Голубоглазый брюнет, с такой лощеной внешностью он словно прямиком сошел с иллюстраций к сказкам и единственный из присутствующих мог походить на кого-то сверхъестественного. Ну, или на популярного актера. Взгляд его был нечитаемым, но вся поза выражала жесткость и решительность.       - Ты убил его топором, который потом похитил и спрятал, - процедила сквозь зубы женщина и прежде, чем Арсений снова начал спорить, махнула рукой. - Хватит тут возиться, проведем Совет как положено и накажем его.       - Да Совет и так тут почти в полном Составе, - впервые заговорил последний из них, брюнет в каракуле.       - Мокоши нет, - возразил остролицый мужчина, - и еще…       - Да брось, - брюнет перебил его и, выплюнув пережеванную, но так и не раскуренную сигарету, подошел к остальным. – Ты и без меня знаешь, что Мокоши до всего этого дела нет, она в своем мире существует, с нами ей неинтересно, и на Совет она принципиально не явится. Как обычно. Перуна вообще уже тысячу лет никто не видел и еще столько же не увидит, не факт, что он сам где-то там не окочурился, в конце концов он для этого преемника и назначал, Симаргл в мир живых не ходит, а Чернобога я просто видеть не хочу, вечно от него одни проблемы. Вот мы вчетвером и остаемся.       - Ты Морока и Сварога забыл, - вклинился в разговор Стрибог своим скрипучим голосом. Все они вели себя так, словно Арсения на этом пустыре и не было вовсе, будто это не его судьба решается на каком-то нелепом воссоединении склочной семейки.       - Тебе надо, ты их и зови, - фыркнул брюнет, пряча руки в карманы. Постоял секунду, извлек еще одну сигарету и все-таки закурил, прикурив огоньком, загоревшимся на кончике его большого пальца.       - Всех позовем, сделаем всё по правилам, - подытожил остролицый человек, который у них, по всей видимости, был за главного.       - Ты зануда, Велес, - брюнет недовольно цыкнул, но больше спорить не стал.       - Хорс, я всё сказал, - строго отрезал Велес и оглядел всех присутствующих на желание продолжить препираться. Желающих не нашлось. – Хорошо, тогда через полчаса жду всех в зале Совета.       Хорс и бледная женщина тут же испарились в едва уловимой серой дымке, Стрибог, все же глянув искоса на растерянного и абсолютно ничего не понимающего Арсения, тоже исчез с порывом ветра, так и не сказав хоть слова ободрения или успокоения. Велес же, тяжело вздохнув, цепко ухватил Арсения за рукав его новенького костюма и перенес его прямиком в зал Совета, о котором Арсения раньше понятия не имел. Лучше бы оно так и оставалось.       Сам совет прошел как в тумане. Воспоминания как на шахматной доске чередовались четкими и размытыми, белыми и черными. Что-то запомнилось ясно, что-то казалось бредом сумасшедшего и просто в голове не укладывалось. В большом круглом зале сидели семь богов и непрерывно спорили между собой. Шум и гвалт не утихали ни на минуту. Как будто не семеро в зале, а полный базар людей в выходной день. Их резные лавки с мягкими спинками на небольшом возвышении кольцом окружали сидящего в центре на табурете Арсения, пытавшегося сжаться до размеров мышки и ускользнуть из этого безумия. Голова гудела, мысли разлетались, плечи бессильно повисли, как и закованные в цепи руки. И на кой они нужны, ну куда он, скажите на милость, отсюда убежит? И как?       Голоса отлетали от деревянных стен и высокого щербленого потолка, эхом касаясь его ушей. Мнения разделились. Одни считали его виновным несмотря ни на какие доводы, другие возражали, что простому духу такое не провернуть, а так как топор и печать Перуна пропали и так пока и не были найдены, то и утверждать что-то конкретное сложно, а остальное - просто домыслы. Забавно, но только из этих споров Арсений и узнал толком, в чем его обвиняют: говорили, что он проник в дом Даждьбога, выкрал у того оставленные ему как преемнику Перуном топор и печать и этим же топором, хранившем в себе огромную силу, Даждьбога и убил. Сказали, что горло перерезал. Арсений на это только глупо усмехнулся - кто топором горло вообще перерезает? Топором зарубают, а не аккуратничают. Несколько богов так и сказали остальным, на что снова поднялся крик, и спор возобновился. Сказали еще, что Арсения видели у дома Даждьбога вчера, а вызванный для этого Стрибог подтвердил, что созданный им дух действительно был в том злополучном доме. Время от времени у Арсения внезапно спрашивали, как, зачем, почему, не хочет ли он рассказать, куда спрятал артефакты, но его распухший от происходящего мозг отказывался работать, и всё, что оставалось, это отрицательно мотать головой и повторять «я этого не делал».       Упорно казалось, что это всё нелепая ошибка, дурацкий сон, галлюцинации… да что угодно, но только не правда! Это всё не могло происходить на самом деле. Это был полнейший хаос. Арсений тогда внезапно поймал себя на нелепой мысли, что совершенно неудивительно, что боги утратили свою власть над людьми. Они между собой-то разобраться не могут, никакого порядка. Эта мысль на контрасте показалась такой неуместной среди происходящего, что он усмехнулся себе под нос. Это, увы, не осталось незамеченным. Бледная женщина тут же ткнула в него пальцем и завопила:       - Смотрите, да он насмехается над нами! Весело ему. И вы еще думаете, что он невиновен?       - Да, думаю, - отозвался совсем молодой на вид парень, с носом кнопкой, рыжий и стриженный под ежика. На его бело-розовом лице рассыпалась сотня веснушек, а накрахмаленный воротничок идеально отутюженной рубашки упирался прямо в подбородок. Арсений его раньше никогда не видел, но теперь знал, что именно так неожиданно юно и по-мальчишески трогательно выглядит бог подземного мира Симаргл. Он все-таки заглянул в мир живых вопреки уверениям Хорса, видимо сочтя повод достаточно веским. Арсений-то в этой роли представлял себе кого-то субтильного и мрачного.       Впрочем, субтильный и мрачный субъект на совете тоже присутствовал. Сидел через одно место от Симаргла и, в отличии от остальных, большую часть времени молчал, переводя заинтересованный взгляд с одного на другого и теребя свои длинные черные волосы, собранные в хвост. В другой стороне зала по правую руку от Велеса, пытавшего хоть как-то руководить этим бардаком, сидел еще один новоприбывший – здоровенный дядька за два метра ростом с бугрящимися под свитером мышцами и довольно свирепым лицом, обрамленным медного цвета бородой.       - Всем замолчать! – Велес, не выдержав, повысил голос и поднял руку ладонью вверх, призывая всех к порядку. – Переходим к голосованию. Кто считает, что Арсений виновен, поднимите руку.       В воздух взлетело пять рук. Арсений подавился и перестал дышать, а сердце будто в тиски схватили. Он медленно обвел взглядом каждого с поднятой рукой: Велес, Хорс, бледная женщина, Стрибог, чтоб ему пусто было, и огромный дядька. Рыжий парень и субтильный товарищ сидели неподвижно. Первый буравил остальных тяжелым взглядом, второй же выглядел скорее безучастным, но Арсений был ему благодарен даже за то, что он, кажется, просто не видел в нем угрозы. Ведь так оно и было. В глазах же поднявших руки Арсений тогда, к своему изумлению, как он много позже понял, анализируя на сотый раз этот чертов Совет, увидел не только злость и желание отомстить, но и страх. Он не смог сразу распознать эту мелькнувшую тень во взгляде, в поджатых губах, в плотно сомкнутых челюстях. Они боялись, эти всесильные и бессмертные боги, они просто были напуганы. Впервые кого-то из них убили, и осознание собственной уязвимости заставило их желать крови и сделало скорыми на расправу. Арсений не мог сказать, действительно ли их успокоило то, что они отыгрались на мелком духе, правда ли верили, что, заперев его, обезопасили себя, но в их поведении, во многом лишенном логики, он с годами нашел так много человеческого, что даже смешно стало.       - Что ж, пять из семи, - подытожил, откашлявшись, Велес. – По нашим правилам, для смертного приговора необходимо единогласное решение всех собравшихся.       Кое-кто в зале недовольно фыркнул и закатил глаза, а Арсений готов был от радости в обморок грохнуться и расцеловать двух богов, спасших ему жизнь, и плевать, из каких побуждений они это сделали.       - Это неправильно, мы должны переголосовать! – Хорс почти зарычал и, вскочив на ноги, вмиг подлетел к Симарглу и его невозмутимому черноволосому соседу, одетому тоже во всё черное. – Я вам не позволю…       - А я у тебя разрешения и не спрашивал, - Симаргл фыркнул и сложил руки на груди. На его мальчишеском лице не дрогнул ни один мускул. Черноволосый человек же вдруг с толикой любопытства перевел взгляд с Хорса, у которого разве что пар из ушей не шел, на сжавшегося и боявшегося даже пискнуть Арсения, потом обратно и явно о чем-то задумался, но вслух так ничего и не сказал.       - Я не позволю убийце моего брата уйти от ответственности!       А, так вот оно что. Хорс был братом убитого Даждьбога. Арсению еще больше стало не по себе. Он машинально обхватил себя руками, сглотнул и втянул голову в плечи, дрожа как осина на ветру.       - Вы этим балаганом ничего не доказали, - отрезал Симаргл. Он явно начинал раздражаться. – Все свидетельства его вины, - он махнул рукой в сторону Арсения, не глядя на него, - косвенные, а он сам не то, что бога, но и себе подобного вряд ли убить сможет. Я устал от вас, и мне надо обратно к себе.       - Но топор…, - возразил было здоровый дядька, но и его тонкий и звонкий на вид Симаргл смерил холодным взглядом и заставил замолчать на полуслове.       - Когда найдете его, тогда и поговорим. Велес, что там дальше?       - Эм, да, - отвлёкшийся на возникший спор Велес прокашлялся и быстро взял себя в руки, - большинства голосов в любом случае достаточно, чтобы объявить духа Арсения виновным. Он приговаривается к пяти сотням лет заключения и безвозмездной работе в Бюро потусторонней логистики. Симаргл, уведомишь Ядвигу. На этом всё, все свободны.       И не успел Арсений хоть словом, хоть жестом отблагодарить своих спасителей, как Велес снова щелкнул под нарастающий гул голосов, и Арсений очутился на деревянном стуле в небольшом кабинете. Он сидел за столом, над головой жужжала лампа, нога в районе лодыжки нещадно чесалась, а напротив расположилась Ядвига в крепдешиновом платье в крупный цветочный орнамент, с янтарными украшениями и длинной косой вокруг головы, рассматривавшая Арсения цепким и внимательным взглядом.

***

      Тренькнул телефон, вырывая из череды воспоминаний и мрачных мыслей. Снова написал Антон. Спрашивал, как дела, жаловался, что ему скучно, а еще что он сегодня съездил в два строительных магазина и ничего в итоге не купил, зря только бензин пожег.       Арсений отвечал, сначала чисто машинально и односложно, но постепенно втянулся в диалог, который Антон бодро и весело тянул на себе с упорством тягловой лошади. Впрочем, переписываться с Антоном оказалось довольно просто, главное было отвечать хоть что-то, а тот найдет правильные слова, ну или пришлет один из мемов, которые у него, кажется, были припасены на все случаи жизни.       Арсений зажмурил глаза, уставшие от искусственного света сначала экрана монитора компьютера, а затем телефона, потер виски и набрал полный чайник воды, щелкнув кнопкой. От нагревательного элемента на дне тут же побежали пузырьки, вода зашумела, и на звук прибежал любопытный Соджу, до этого дремавший в своем домике. Арсений спрятал алкоголь, поставил стакан в раковину и достал кружку. Да уж, отвык он все-таки от общения с кем-то вне стен Бюро и кто не Сережа. Сереже он тоже написал, поблагодарил за новую информацию, которую еще предстоит обдумать на свежую голову, и рассказал, что у него появился новый знакомый. Он с ним даже общается уже второй день подряд. Сережа был в таком шоке, что тут же позвонил, требуя подробностей. Впрочем, быстро разочаровался, потому что подробностей пока не было, и ультимативно потребовал от Арсения эти самые подробности срочно раздобыть. Арсений рассмеялся, пожелал другу хорошего вечера и положил трубку.       За время их разговора от Антона пришло еще два сообщения с какой-то забавной ерундой. Арсений ухмыльнулся, признавая, что это смешно. Так и ответил. Обрадованный положительной динамикой Антон снова предложил съездить с ним в строительный магазин за компанию, уже завтра. Так как на завтра у Арсения планов не было, от обеих работ он был свободен и только к вечеру должен был явиться в Бюро, то, подумав пару минут под шипенье и бульканье чайника, он согласился. Антон написал, что заедет за ним в районе одиннадцати утра, и что с него обед. Арсений был совершенно не против.