По другому пути

Дамблдор достал из своего шкафа Мыслеотсев. Это такой артефакт, он позволяет хранить воспоминания, а также просматривать, когда надо. И сейчас директора интересовало то, в котором он впервые повстречал родственников Риддла. Гонты были некогда знатной магической семьёй не хуже Блэков; но слишком много родственных браков ради того, чтоб сохранить чистокровность, а также слишком роскошный образ жизни и нежелание подумать о потомках в итоге привели их к вырождению и нищете. Если Гонты «в расцвете» были богаты и красивы (или хотя бы зажиточны и симпатичны), то эти, последние Гонты, были очень бедны и очень некрасивы. Первое воспоминание было даже, собственно, не его. Воспоминание принадлежало Бобу Огдену. В 1925 году Боба отправили доставить как-то раз вызов из Министерства на слушание Морфину Гонту за то, что заколдовал маггла Тома Риддла. – Профессор Дамблдор! – О, Гарри! Заходи. Почему ты один? Неужели никто больше не смог? – Нет, профессор, наоборот, нас уж слишком много для этого кабинета. Я думаю, вы уже давно догадались, где мы собираемся... – Выручай-комната. – Верно. – Тогда помоги, пожалуйста, мне с этим, Гарри, – директор показал рукой на каменную чашу с окнами по краям, – это нам сейчас нужно. – А что это, профессор? – Что-то, благодаря чему мы увидим то, что хотели. И они все вместе начали смотреть воспоминание, где Огден пришёл к порогу старой, полуразрушенной, покосившейся хижины Гонтов. На двери была прибита мёртвая змея. Однако, прежде чем Огден успел добраться до двери, вдруг перед ним появился Морфин Гонт и начал его прогонять. Но Гонт говорил на змеином языке, поэтому сотрудник Министерства не понял ни слова. Зато понял Гарри, который всем и рассказал, о чём идёт речь. Огден поздоровался и попытался объяснить цель своего приезда, но не успел он договорить, как был сбит злоумышленником. Тогда Марволо Гонт выбежал из дома и приказал сыну войти внутрь, но Огден сообщил им, что он пришел навестить Морфина. Оказавшись внутри дома, Боб начал объяснять причину своего визита, но тут Меропа Гонт прервала его, уронив горшок. Её отец немедленно приказал ей поднять его, а когда добавил, что ей придется для этого использовать палочку, девушка снова уронила его, а затем разбила о стену, попытавшись использовать магию. Марволо сделал ей выговор, но тут вмешался Боб, использовал заклинание Репаро и починил этот горшок, и они вернулись к прежнему разговору. Но когда старший Гонт услышал, что его сын должен будет явиться на слушание за применение магии к магглу, он разозлился. Он начал ссылаться на чистоту крови, показав Огдену перстень Кадмуса Певерелла и медальон Салазара Слизерина. Боба, однако, это всё не убедило, он снова начал требовать, чтобы Морфин явился на слушание. И вдруг возле дома появились Том Риддл и девушка-маггла. Эти двое подошли достаточно близко, чтобы услышать, как они неблагоприятно отзываются о семье Гонтов. В ходе разговора Том обратился к своей спутнице «любимая», а Морфин это услышал и начал издеваться над сестрой, которая была влюблена в Риддла. Марволо был настолько расстроен тем фактом, что Меропа влюблена в какого-то там маггла, что напал на собственную дочь. Боб, который не понимал разговора, потому что Гонты говорили опять на языке змей, использовал заклятие, чтобы отбросить его от девушки, а затем вдруг Морфин напал на него с ножом. И когда Огден выбежал из дома, то он случайно столкнулся с Томом и магглой, которых очень позабавил наряд волшебника, затем они ускакали на своих лошадях. Боб аппарировал в Министерство и вернулся при поддержке других сотрудников. Морфин и Марволо пытались оказать сопротивление, но в конце концов они оба были арестованы. Они предстали перед Визенгамотом и были заключены за это в Азкабан. Затем Дамблдор рассказал, что он в последующие годы нашёл Огдена в поисках информации о прошлом Риддла и получил от него это самое воспоминание о происшествии в доме Гонтов. Это было важно, ведь Меропа была матерью Риддла. – Там упоминали перстень Кадмуса Певерелла, – нахмурилась Лили, – где же я слышала эту фамилию... Ах да, это были какие-то родственники Поттеров. Вроде бы какой-то предок Джеймса когда-то женился на одной девушке из той семьи. – Точно, на Иоланте Певерелл. Пока профессор Поттер пребывала в Хогвартсе, Селинджеры взяли на себя заботу о племяннице. Впрочем, Лили всё равно каждый вечер после занятий перемещалась домой, чтоб проведать Несси. И Джеймс часто навещал дочку вместе с ней. Джанесса родилась 18 января 1996 года, ей уже было почти 8 месяцев. А Рейчел и Марианне уже было без малого четыре с половиной. Они, по мере своих возможностей, конечно, тоже возились с кузиной. Они уже учились читать и показывали Несси страницы азбуки. Буквы та, конечно, понять ещё не могла, но там были красивые яркие картинки, и это ей явно нравилось. Как уже было сказано, у Несси цвет глаз был как у тёти Петунии, а черты лица от Лили. А цвет волос она явно унаследовала от их с Гарри бабушки Юфимии: они были тёмно-русые. Второе воспоминание было самого Дамблдора – о том, как он пришёл к Риддлу в приют. – Итак, брошенная мужем Меропа была одна в Лондоне и отчаянно нуждалась в деньгах, настолько отчаянно, что она продала свою единственную ценную вещь, и это был тот самый медальон, который позже станет хоркруксом. И когда муж бросил её, Меропа перестала пользоваться магией. Возможно, она лишилась своих способностей от безответной любви и отчаяния – такое случается. Меропа не бралась за волшебную палочку даже ради спасения собственной жизни. – Но почему же она не стала жить даже ради сына? Дамблдор вскинул брови. – Неужели тебе, Тадеуш, стало жаль Лорда Волдеморта? – Просто если бы у него была хотя бы мама, которая бы любила сына, как моя любит меня... как тётя Лили любит Гарри... может быть, Том бы вырос... другим. Что ж, профессор, давайте посмотрим, как вы ездили в этот приют... У молодого Дамблдора волосы были рыже-каштановые. Он шёл по мостовой, привлекая любопытные взгляды из-за бархатного сюртука тёмно-сливового цвета. – Классный сюртук, сэр, – ляпнул Тэд. – Ой, извините. – Ничего страшного, – ответил ему реальный Дамблдор. – И спасибо за лестную оценку. Тадеуш тихо усмехнулся, Дамблдор же пробормотал себе под нос нечто типа «...ати говоря... дет ...естить как-нибу... старину Антония...». – Что, сэр? – Да так, не обращайте внимания. Вспомнился старый приятель, что посоветовал купить этот сюртук. Дамблдор поднялся на крыльцо и постучался. Вскоре ему открыла неряшливая девушка в фартуке. – Добрый день. У меня назначена встреча с миссис Коул, которая, я полагаю, здесь главная. – Ой, – сказала девушка, – щас я… MИССИС КОУЛ, К ВАМ ПРИШЛИ! – крикнула она через плечо. Дамблдор переговорил с миссис Коул, которой сообщил, что он из школы, и что Риддл будет учиться там. Миссис Коул рассказала, как Меропа одиннадцать лет назад пришла в приют. – Как сейчас всё помню, потому что как раз начала тут работать. Был жуткий холод и снег. Мерзкая ночь. И на крыльцо пришла эта девушка, ненамного старше, чем я тогда. Мы её впустили, а через час она родила. A ещё через час умерла. – Она что-нибудь сказала перед смертью? – спросил Дамблдор. – Например, про отца мальчика? – Ну да, сказала, – ответила миссис Коул, – помнится, она сказала мне: «Надеюсь, он похож будет на своего папочку», и врать не буду, правильно она надеялась, она-то не красавица была… потом она сказала мне, что хочет его назвать Томом, как звали его отца, и Мерволо, как её отца... странное имечко! Мы всё думали, не из цирка ли она… а ещё она сказала, что фамилия мальчика Риддл. И вскоре померла, ничего больше не сказала. Ну мы и назвали его как она просила, бедной девочке это небось было важно, но никто не приходил за ним – никаких Томов и Мерволо, никаких Риддлов, вообще никого из родни, так что он остался в приюте и до сих пор тут. И вот, поговорив с ней ещё немного и узнав, что Том пугал других детей, Дамблдор пошёл в комнату Риддла. Миссис Коул показала, куда идти. Она дважды постучала и вошла. – Toм, к тебе посетитель. Это мистер Дамбертон… то есть Дандербор. Он пришёл к тебе… ладно, он сам тебе сейчас всё скажет. Это была голая комнатка, в которой стояли только старый гардероб и железная лежанка. На ней, на сером покрывале, сидел юный Том Риддл и читал книгу. На лице Тома Риддла не было ни одной черты Гонтов. Предсмертное желание Меропы сбылось: он был миниатюрной копией своего отца-красавца. Заметив эксцентричный облик Дамблдора, он прищурился. Воцарилось недолгое молчание. – Что ж, здравствуй, Том, – сказал Дамблдор, подходя и протягивая ему руку. Мальчик помешкал, потом всё-таки подал ему свою, и они обменялись рукопожатием. Дамблдор уселся на жёсткий деревянный стул рядом с Томом Риддлом. – Я профессор Дамблдор. – Профессор, так? – с подозрением повторил Риддл. – Значит, доктор? Зачем вы пришли? Миссис Коул что, позвала вас осмотреть меня? – Нет-нет, – улыбнулся Дамблдор. – Я вам не верю, – жёстко сказал Риддл. – Она же хочет, чтобы меня осмотрели! Скажите правду! Он произнёс последние слова таким звенящим, почти пронзительным голосом, что это было похоже на приказ. Его глаза расширились, он в упор смотрел на Дамблдора. Вскоре взгляд Риддла, которому Дамблдор продолжал улыбаться, уже стал не таким упорным, но всё же весьма подозрительным. Том спросил: – Кто вы? – Я уже говорил тебе... Звать меня профессор Дамблдор, и я работаю в школе, которая зовётся Хогвартс. Я пришёл предложить тебе место в моей школе. Риддл отреагировал на эти слова совершенно непредсказуемо. Он вскочил с постели и попятился от Дамблдора с яростью на лице. – Меня не проведёшь, профессор! Вы же из сумасшедшего дома, вот вы откуда, разве нет? «Место в моей школе», ага, конечно! Так я не поеду, понятно? Кого надо в сумасшедший дом – так это ту кошку облезлую. В смысле, эту миссис Коул. – Но я не из сумасшедшего дома, – терпеливо объяснил Дамблдор. – Я учитель, если ты послушаешь меня спокойно, я расскажу тебе побольше о Хогвартсе. Конечно же, если ты не хочешь отправляться в школу, тебя никто не заставит… – Ха! Посмотрел бы я на тех, кто бы попытался, – огрызнулся Риддл. Альбус Дамблдор объяснил Тому, что Хогвартс – это школа магии. Это побудило его рассказать Дамблдору о своих способностях. – Ну... я могу заставить предметы двигаться, не касаясь их. Ещё я могу заставить животных делать всё, что я от них хочу, не дрессируя их. Если кто-нибудь меня рассердит, я могу причинить им неприятности. Даже и боль, если так захочу. Я всегда знал, что я другой... что я... особенный. Я всегда знал, что в этом что-то есть. – И ты совершенно прав, – сказал Дамблдор, смотря на Риддла уже испытующе и без улыбки. – Да, ты отличаешься от других детей в этом приюте. Ведь ты волшебник. Лицо Тома выражало радость, но красоты она ему не придала; черты его наоборот, стали будто грубее. – Вы тоже волшебник? – Да, я тоже. – Докажите, – тут же сказал Риддл тем же приказным тоном, что фразу «скажите правду». Дамблдор применил заклинание, чтобы доказать, что он волшебник. Он направил волшебную палочку на обшарпанный гардероб и небрежно взмахнул ею. Гардероб вспыхнул. Том Риддл вскочил на ноги и издал злобный вопль. Но едва только Том обернулся к Дамблдору, как пламя погасло, а гардероб в углу остался совершенно невредим. Но там как будто кто-то тихонько скрёбся. В коробке были вещи товарищей Тома по приюту. Дамблдор велел Тому вернуть владельцам их вещи и строго предупредил мальчика, что в Хогвартсе не приемлют воровства. Затем Дамблдор рассказал Тому, как попасть в Косой переулок и где купить всё для школы. – У меня нет на это денег, – хмуро ответил Риддл. Но Дамблдор сказал, что для таких учеников есть специальный фонд школы, и что бармена в пабе, откуда можно попасть в Косой переулок, зовут как его, Том. Риддлу явно его имя не нравилось: слишком обычно. Он уточнил, был ли волшебником его отец, и поделился информацией, что может говорить со змеями. Он спросил Дамблдора, нормально ли это для таких, как они. Том, видно, придержал упоминание о самой необычной способности напоследок, решив произвести на Дамблдора впечатление. – Это не совсем обычно, – ответил Дамблдор, – но я слышал о таком. До свиданья, Том. Скоро мы с тобой увидимся в Хогвартсе. На этом просмотр воспоминания был окончен...