Не помнить.

Несмотря на загруженный график время в Китае течёт для Саши очень медленно. Подписанный ранее контракт с Плющенко близится к истечению, а финальное шоу со дня на день должно завершиться, однако вместо закономерного облегчения Трусова чувствует неимоверную усталость. И как не странно Саша знала причину такого состояния и даже не одну. Рудковская, мягко говоря, не обрадовалась разрыву рыжеволосой с Кондратюком и словно крыса шныряла в поисках новых подробностей распада столь выгодного для шоу пиар-продукта, а также не оставляла попыток помирить их. Марк ходил с лицом побитого щенка и едва ли не плакал каждый раз натыкаясь на раздражённую Трусову. Фанаты доставали нескончаемыми вопросами о карьере, отношениях, планах на будущее, иными словами, их интересовало всё то, на что Саша не могла дать ответ. В общих чертах Трусова избрала дальнейшее направление, однако делиться конкретными подробностями своих целей не входило в планы девушки. Но сложнее всего оказалось нахождение в самом городе. Саша не врала Ане, когда говорила, что скучает по ней. Буквально всё кричало и было пропитано духом Щербаковой. Нескончаемые плакаты с Олимпийской чемпионкой, рекламные баннеры, мишки… всё напоминало о шатенке, её глазах, запахе, улыбке. Однако помимо этих воспоминаний слишком часто Трусову стали атаковать и другие менее приятные. Проходя по знакомому коридору, Саша раз за разом вздрагивала от холодных мурашек, которые табуном ползли по телу, начиная от шеи и заканчивая кончиками пальцев на ногах. Она вскакивала на ноги посреди ночи, судорожно дыша после очередного кошмара, который когда-то стал явью. О том чтобы заставить себя что-то съесть не могло идти и речи. Саша находилась в постоянном стрессе, вздрагивала при неожиданном касании и молилась всем Богам, чтобы поскорее оказаться дома. Одного года и восьми месяцев оказалось недостаточно для того, чтобы переварить серебро, за это время Саша осознала, но не смогла принять, смирилась, но не простила. Каждый раз смотря на лёд она вспоминала с какой уверенностью и надеждой ожидала своего выхода, как радовалась откатанной программе и как один миг разрушил жизнь двух любящих людей. В те дни её помутневший от горечи поражения мозг не видел ничего кроме обиды, а душа разрывалась от несправедливости и, как считала Трусова, предательства. Однако сейчас боль притупилась и на место ослепляющих эмоций пришла осмысленная зрелость. Впервые Саша увидела не только себя. Раз за разом всплывала картина одиноко сидящей Ани с потухшим взглядом, устремлённым в пол и медалью в руке. Трусова смотрела на это и тогда, но всю глубину и непростительность своего поведения увидела только сейчас. Саша слушала как Щербакова плакала в соседней комнате их общего номера, помнила, как шатенке приходили оскорбительные голосовые от фанатов рыжеволосой, знала о том, как Аня убивалась на тренировках после Олимпиады, но это всё выглядело для Саши словно своеобразная форма возмездия. Трусова с отвращением признала, что получала извращённое удовольствие от страданий Анечки. Ей казалось, что если она не выиграла золото, то и Щербакова пусть помучается. Саша была уверена, что всё то, что переживала Щербакова было не столь болезненным, разъедающим и уничтожающим по сравнению с её утратой. Однако вскоре Трусова поняла, что потеря золота незначительна в сравнении с предательством самой себя. Русская Ракета славилась тем, что держит своё слово, однако ненавистное серебро затмило былые принципы, стёрло установленные ранее границы и столкнуло девушку в пропасть собственной ничтожности на верную погибель. Саша отдала бы всё за возможность вернуться назад и поговорить с Аней, ведь Трусова знала, что только её слово имело значение для шатенки, только она могла убедить девушку в том, что победа заслуженна. Вот только как можно убедить в том, во что сама не веришь? Трусова кусает губу до крови, сдерживая рвущийся наружу крик. Она любила Аню целиком и полностью со всеми недостатками, но та её часть, которая была спортсменкой до сих пор ненавидела Олимпиаду. Раз за разом Саша приходила к выводу, что если бы победа оказалась за ней, то они бы не ссорились, ведь у Ани хватило бы сил и любви порадоваться за рыжеволосую, Марк не остался бы с разбитым сердцем, а сама Трусова не стряхивала бы пепел с рук от несбывшейся мечты. От гнетущих мыслей Сашу отвлекает телефонный звонок, недолго думая девушка принимает вызов: — Привет-привет. — улыбается Медведева. — Ну как там Китай поживает? — Привет. — кивает Саша, грустно усмехаясь. — Да всё по-прежнему, такой же, как и в прошлый приезд. — Надеюсь, что ты уже другая. — внезапно серьёзно говорит Женя. — Я тоже на это надеюсь. — выдыхает Трусова. Несколько секунд царит напряжённая тишина. Саша хочет поделиться тем, что её гложет, но не знает стоит ли, в то время как Медведева старается понять в каком состоянии пребывает её подруга. — В общем. — аккуратно начинает Женя. — Я знаю, что вы с Аней общаетесь, но я не уверена говорит ли она тебе о своём самочувствии. Она очень переживает Саш. На днях я краем уха слышала, как она говорила Камиле о том, что боится, как бы на тебя не нахлынули воспоминания и всё не повторилось вновь. Трусова тяжело вздыхает, отводя взгляд в сторону. — Она имеет все основания для этого. — отвечает Саша. — Мы с ней так и не обсудили Олимпиаду и то, что было после. Аня сказала, что верит в меня и я очень боюсь её подвести, я чувствую себя последней сукой, но чёрт возьми я не могу вот так просто стереть из головы этот результат и простить себе своё поведение. — Саша, вот только честно, что для тебя важнее шесть грамм золота или Аня? Рыжеволосая теряется от этого вопроса. Сама его постановка выглядит неуместной и до жути жестокой, неправильной. Рёбра сдавливает, пальцы впиваются в поверхность бедра сжимая его до синяков. Злость на себя поражает все органы чувств, а безысходность накрывает с головой, не оставляя ни крупицы надежды избежать ответа. — Зачем именно так формулировать? — едва ли не шепчет Трусова. — Потому что Олимпиада в твоей жизни ещё будет, может и не одна, а Аня больше не вернётся если ты её потеряешь. — поясняет Медведева. — Я знаю. — признаётся Саша. — Просто… Я понимаю, что должна радоваться за Аню и поздравить наконец, но каждый раз, когда я собираюсь это сделать я чувствую, что это будет неискренне и даже не начинаю. А Аня будто это всё чувствует и неосознанно напрягается. Я знаю, что она меня любит, но при этом я понимаю, что сейчас наши отношения больше напоминают хрустальный шар, который рискует разбиться от одного неверного движения. Ещё хуже от осознания, что разрушила это всё я. — Саш, для того чтобы вернуть былую прочность в отношениях нужно время и тебе и ей. Это всё придётся заново выстраивать, разговаривать друг с другом, выходить из зоны комфорта. По-другому не получится. —мягко говорит Женя. — Ломать — не строить. — обречённо заключает Трусова. — Всё в твоих руках. — заключает Женя. — Всё в моих руках. — повторяет Саша, словно только сейчас осознала значение этих слов. Разговор с Медведевой неустанно прокручивался в голове рыжеволосой весь следующий день. Осознание того, что их с Аней благополучие и счастье зависит от её действий, с одной стороны пьянило своей властью, с другой же сковывало парализующей неуверенностью и страхом совершить ошибку, которую уже не удастся исправить. В последний день перед уездом Трусова с восхищением рассматривала Великую Китайскую стену. Это невероятное историческое достояние поражало своей масштабностью, красотой и грандиозностью. Всматриваясь в эту монументальность, Саша чувствовала себя маленькой, незначительной в сравнении с этим вековым шедевром. Медленно и боязно она проводила по старым стенам, неспешно ступала по лестнице и буквально ощущала в воздухе дыхание мудрости. Дисплей телефона ожил, оповещая хозяйку о входящем звонке. Трусова тут же ответила, стоило ей увидеть имя звонящего человека. — Аня, ты не представляешь как тут красиво! — восторженно говорит Саша. — Очень даже представляю. — отвечает Аня с мечтательной улыбкой. — Я сама столько раз хотела посмотреть вживую, да всё никак не получалось из-за дебильных графиков. — Ты обязательно должна в следующий раз сюда прийти. — нетерпящим возражения тоном сказала Трусова. — Ну, если будет возможность, то я очень постараюсь. — задумчиво говорит Щербакова. — А ты желание загадала? — Какое ещё желание? — удивилась Саша. — Саш, ну ты как всегда. — вздыхает Аня. — Есть такая традиция, когда путешественник поднимается на Китайскую Стену, он должен взять табличку, загадать желание, а потом бросить монетку в специальный чан. — А ты не могла мне это раньше сказать? — возмутилась Трусова. — Желательно до того, как я на неё уже поднялась. — У меня и в мыслях не было, что ты можешь этого не знать. — оправдывалась Аня. — Это что мне теперь с неё спускаться и обратно подниматься? — недоумевала Саша. — Не знаю есть ли в этом смысл. — засомневалась Щербакова. — Можешь хотя бы на стене, что-то написать, в этом тоже будет прослеживаться своеобразный символизм. — А это идея! — воскликнула Трусова. — Я же сама оригинальность во всём и желания надо тоже по-своему загадывать. — Иди уже оригинальность ты моя. — смеётся Аня. — Ты что ли на тренировки? — спрашивает Саша. — А ты догадливая. Сегодня и завтра чистка техники, потом дай Бог мне сил, приступим к постановке новой произвольной. — устало отвечает Щербакова. — Эх, так и быть дам тебе сил в кредит, но только сохрани их до моего прилёта, потому что они тебе ох как пригодятся. — с деланной серьёзностью говорит Трусова. Смех Ани всегда ласкал слух Саши. На душе становилось тепло и спокойно от осознания, что именно рыжеволосая являлась его причиной. Трусова растянула губы в мягкой улыбке и буквально видела перед собой шатенку с откинутой назад головой, содрогающуюся от приступов неконтролируемого хохота. Смех Ани был аристократичным и по-своему ребяческим. В этой собранной девушке ещё сохранилась частичка искренней детской радости, которую могли разглядеть в столь деловой особе далеко не все. — Я смотрю что проблем с самооценкой у тебя нет. — всё ещё посмеиваясь вымолвила Аня. — Жду тебя дома, моя Госпожа. — Люблю тебя. — И я тебя. Иди загадывай желание. Саша в нерешительности стояла с камнем в руке напротив островка желаний, расположенном на стене. Формально Трусова не считала себя глубоко суеверной или верующей, однако каждый раз она скорее по привычке старалась соблюдать приметы. Вот и сейчас, её мозг старался выбрать самое оптимальное и правильное желание, что являлось далеко непростой задачей, ведь хотелось всего и сразу. «Золото Олимпиады» — думала Саша и уже коснулась камнем твёрдой поверхности стены, однако её рука так и замерла, когда в голове вновь всплыл вчерашний диалог с Женей. Трусова уставилась на своё руку будто в ожидании того, что она самостоятельно начнёт писать, однако та покорно не двигалась, ожидая осознанного решения своей хозяйки. Впервые фраза «Всё в твоих руках» понималась в самом буквальном смысле. Рыжеволосая ещё несколько минут всматривалась в гладкую поверхность стены, стараясь прийти к внутренней гармонии. Часть её рвалась нарисовать олимпийские кольца и связать себя новой целью, дать себе ещё один шанс на воплощение былой мечты, однако сердце сжалось в тиски и кричало, что это не то, что ей нужно на самом деле. Саша закрыла глаза и тяжело вздохнула, а после ровным и твёрдым почерком стала выводить буквы. «Надеюсь сбудется» — думала Трусова покидая Пекин. — Аня, ты меня сейчас задушишь. — пискнула Саша, стиснутая в крепких объятьях шатенки. — Ничего не знаю. — быстро ответила Щербакова, не разрывая объятий. Саша мягко поглаживала Аню по спине и стала нежно целовать в макушку, затем она спустилась к виску, прикусила мочку уха, стала оставлять метки на шее и ловить рванные вдохи шатенки. — Так мы до ужина не доберёмся. — едва вымолвила Аня, прикрывая глаза от удовольствия. — У меня в планах другой ужин. — ответила Саша, расстёгивая пуговицы на чужой рубашке. — И что же в него входит? — игриво спросила Щербакова. — Поверь мне тебе понравится. — прямо в губы ответила Трусова, скидывая ненужную вещь с хрупких плеч. — Ты даже добавки попросишь. В следующую секунду рыжеволосая почувствовала напор чужих губ на своих и все переживания потонули в лихорадке чувств, удовольствия и любви, а приготовленный ужин так и остался нетронутым на столе. Саша невесомо водила ноготком по обнажённой спине Щербаковой и умиротворённо вглядывалась в ночной город, в то время как Аня спокойно лежала на чужом плече с прикрытыми глазами и получала удовольствие от своеобразного массажа. Всё было как раньше. Почти. Внезапно блуждающий из стороны в сторону взгляд Саши зацепился за небольшой стеллаж с наградами шатенки. На нём скрупулёзно были выложены грамоты, кубки и медали. Всматриваясь в полки Трусова, обнаружила, что всё было расставлено в соответствии с важностью турнира и занятого места. Три чемпионата России, Чемпионат мира, Чемпионаты Европы… Саша приподнялась на локтях всматриваясь в полки и пытаясь найти одну конкретную награду, но как бы она не напрягала своего зрения, увидеть её не получалось. — Что такое? — насторожилась Аня. — Где Олимпийская медаль? — спросила Трусова, вставая с кровати и подходя ближе к стеллажу. Она заглядывала за разные кубки, перебирала собранные медали, но нужная вещь всё никак не находилась. — Ты её там не найдёшь. — подала голос Щербакова. — Почему? — недоумевала Саша. — Потому что её там нет. — спокойно ответила Аня, накидывая на себя рубашку. — То есть как? — шокировано расширила глаза Трусова. — Это же мечта любой фигуристки, самая главная награда в жизни. — Для меня она скорее навеивает грусть и тоску, у меня не самые хорошие с ней ассоциации. — нехотя отвечает Щербакова. — Будь она у меня я бы её поставила на самое видное место. — воскликнула Саша. Аня смотрела на рыжеволосую долгим, болезненным взглядом и Саша слишком поздно поняла, что сказанное звучало словно упрёк для шатенки, она уже собиралась извиниться, но внезапно надтреснутый голос Щербаковой прервал затянувшееся молчание и окатил Трусову волной стыда. — Как раз из-за того, что она не у тебя я и не могу на неё смотреть, потому что каждый раз вижу на ней твои слёзы. Аня молча покидает комнату, оставляя растерянную Сашу одну. Трусова обессиленно опускается на пол и хватается за голову. Господи, что же она наделала? Из-за неё Аня не может не то, что радоваться своей медали, а буквально смотреть на неё. Холодный ужас медленно распространялся по всем внутренностям, а жгучее разочарование в самой себе разъедало словно яд. Трусова думала, что больнее всего было пережить поражение на Олимпиаде, но сейчас она поняла, что это не так, ведь ей паршиво, горько и невыносимо противно от самой себя. Больше не кого обвинять, не кому предъявлять претензии. Есть только она её ошибки и последствия. И больше ничего. На следующий день Аня ведёт себя так будто разговора о медали не было. Саша понимает, что время расставить все точки над «i» уже давно пришло, но нужные слова всё никак не приходили в голову, поэтому рыжеволосая рассеянно исполняла свои тренировочные обязанности. У Ани тем временем дела шли ненамного лучше. — Щербакова, подъём! — кричала чёрт знает какой раз Этери Георгиевна. — Если ты не можешь выполнить простой элемент, то иди в детскую группу по уровню подготовки вы будете весьма близки. Представляешь как у них поднимется самооценка? С самой Олимпийской чемпионкой в одинаковых кондициях! На последний словах челюсти Ани сжались, а зубы, казалось, от такого давления вот-вот треснут. Щербакова, позабыв о контроле, яростно зашла на прыжок и упала. Затем ещё раз. И ещё. У Саши перехватило дыхание и едва не выступили слёзы, она застыла и неотрывно смотрела на то, как Анечка себя гробит. Горло сковало в тиски, а внутри судорожно нарастала паника, но она не могла сдвинуться с места и прекратить это откровенное самоуничтожение. А Щербакова тем временем раз за разом падала, била кулаками об лёд и снова вставала. Было сложно понять чего хотела Аня больше, выполнить чисто элемент или причинить себе боль. — Щербакова, прекрати немедленно! — кричала Тутберидзе. Но шатенка не слышала и когда её тело вновь оказалось на льду, тренер взревела на весь каток: — Аннушка! Да что же ты делаешь?! Ты совсем голову потеряла? Несколько секунд Щербакова смотрела перед собой невидящим взглядом, а затем внезапно разразилась истеричным холодным смехом. Этери Георгиевна растеряно смотрела на свою ученицу, в то время как Трусову парализовал ужас, словно холодная рука смерти прикоснулась к её телу. Аня продолжала неконтролируемо смеяться, согнувшись пополам. Столь же резко, как и начался, смех оборвался и Аня, всматриваясь с холодным огнём в непонимающие глаза Тутберидзе, ледяным тоном проговорила: — Да, я Аннушка Щербакова, и чёрт возьми я Олимпийская чемпионка! Вот только похоже незаслуженно. Вы же все так считаете? — Щербакова оглянула каток, на котором все замерли и неотрывно смотрели на неё. — Должна была победить Камила, но ей не дали! Нет, сто процентов должна была выиграть Саша, она ведь сотворила историю, заслужила! Что там у меня четверных мало? Или техника страдает? — Ань…- начала Этери Георгиевна. — Да любой заслужил этой медали больше, чем я. — словно в лихорадке говорила Щербакова. — Заберите её к чёртовой матери, и дайте кому хотите, но оставьте меня уже в покое! Аня стремительно покидает лёд, а Саша бросается за ней. Всё то, что шатенка прятала в себе полтора года, все чувства, которые так старательно подавляла внезапно вырвались наружу и ослепили Щербакову. Слёзы неконтролируемыми дорожками текли из глаз, тело содрогалось от внутреннего жара и бессилия, а голова пульсировала словно кто-то непрерывно вбивал в неё гвозди. Аня не видела перед собой ничего только пустоту и мрак, голоса казались ей враждебными и чужими, а сама шатенка чувствовала себя никчёмной и никому ненужной. Внезапно она чувствует, как кто-то крепко прижимает её к себе. Щербакова пытается вырваться, бьёт кулаками чужое тело, кричит, что ненавидит, но хватка не ослабевает и Аня сдаётся, порывисто обнимет в ответ судорожно мотая головой. — Ты заслужила, заслужила. — шепчет Саша, не выпуская шатенку. Аня продолжает отрицательно качать головой из стороны в сторону и Трусова резко берёт её лицо в свои ладони. — Аня, — зовёт Саша. — посмотри на меня. Щербакова уводит взгляд. — Аня, пожалуйста. Медленно карие глаза встречаются с обеспокоенными зелёными. Трусова долго всматривается в заплаканные глаза, в которых отражается полнейшее отчаяние и безысходность. Саша знала, что Аня победила честно, когда множество раз пересматривала их прокаты и сравнивала. Саша понимала, что Аня достойна медали, когда вспоминала какую непрерывную работу над собой она проводила. И только сегодня вглядываясь в шатенку, отрабатывающую до посинения неудавшийся прыжок, Трусова признала чужую победу. — Я не проиграла тебе, Ань. — Щербакова хочет увести взгляд, но Саша не даёт ей этого сделать, слегка сжимая чужое лицо в своих ладонях. — Это ты у меня выиграла. Аннушка недоверчиво вглядывается в искренний взгляд, горящий зелёных глаз, и теряется. Она ищет подвох, обман, издёвку, но ничего из этого не находит. Саша смотрит с нежностью, грустью и глубокой любовью. Щербаковой кажется, что это сон, которому никогда не суждено стать явью, но мягкие поглаживания на щеках, убеждают её что всё происходит взаправду. — Почему сейчас? — шепчет Аня. — Потому что дура. — просто отвечает Трусова. — Ну, и фамилия у меня в некоторых ситуациях говорящая. Щербакова грустно улыбается и упирается рыжеволосой в плечо. Саша впервые чувствует, что поступила правильно. — Ты же понимаешь, что уже как прежде не будет? — глухо спрашивает Аня. — Понимаю, ведь будет лучше. Вечером Трусова держит в руках золотую Олимпийскую медаль. Несколько секунд её пальцы аккуратно обводят контуры и скользят по гладкой поверхности. Затем она оглядывает Аню и мягко надевает на шею заветную вещь. Сейчас Саша не чувствует внутренней борьбы, боли или неуверенности, наконец-то всё это отступило. — Я горжусь тобой, моя Чемпионка. Аня трепетно целует губы рыжеволосой и чувствует себя воскресшим из пепла фениксом. Впервые за всё это время исчез страх перед действиями Саши, доверие вернулось и сейчас казалось, что их связь стала намного крепче, нежели когда-либо. Два года спустя. — Саш, ну подожди! — кричала Аня в спешке следуя за рыжеволосой по лестнице. — Ты обязана увидеть этот закат. — говорила Трусова, едва не таща за руку Аню. — Мы же здесь ещё неделю проведём успеем ещё. — рассуждала Щербакова. — Сегодняшняя дата символична. — стояла на своём Саша. Рыжеволосая держала Аню за руку и непрерывно вела в знакомом направлении. За два года она прекрасно помнила каждый поворот и закоулок на пути к месту в котором загадала одно из самых значимых в своей жизни желаний. — Боже мой, это так красиво. — ахнула Щербакова, вглядываясь в закат Пекина. Саша кивнула и любовалась счастливой Аней, ведь она была прекрасней тысячи таких же закатов. — Ты сказала, что эта дата символична. — вспомнила шатенка, Трусова кивнула. — И что ты имела ввиду? Рыжеволосая спокойно ведёт Аню к стене и без слов указывает на стену желаний. Щербакова на секунду хмурится, а затем взгляд проясняется, и она ищет знакомый почерк. Спустя минуту Аня бережно проводит по выбитой камнем надписи. — М-да, ты сама оригинальность. — улыбается Аня, не отрывая взгляда от надписи. — Два года назад я думала над тем, что загадать. Сначала я хотела выбить Олимпийские кольца и слово золото рядом, но потом поняла, что это важнее. — смущённо ответила Саша. — Что ж достойная замена. — хмыкнула Щербакова. — Это точно. — ответила Саша. Трусова прикоснулась к Аниной руке, которая застыла на знаке бесконечности. — Я люблю тебя. — И я тебя. А на стене красовались старательно выбитые две буквы «А» соединённые одним общим знаком бесконечности. В этом самом месте Саша дала себе обещание сделать Аню счастливой и в этот раз она его сдержит.