Фейерверки в ночном небе

            Извилистая тропа, юркнувшая сначала куда-то вниз, увела в глубь леса, а потом прервалась, выведя к тому же виду с горы, что и с высоты, разве что разница была в пару десятков метров крутого спуска. Выглядела тропинка мрачноватой в полусумерках, почти заброшенной, а фонари остались где-то далеко позади.       По дороге боты не встретили людей. Видимо, сюда точно не сунутся белковые, будучи по природе своей боязливыми, и именно на такое уединение рассчитывал рэкер.       Всё-таки что-то да понимал.       Когда солнце стремилось скорее скрыться за горизонтом, оставляя в небесах лишь малиновый разрез, город потихоньку зажигался разноцветными огнями: праздничным светом сияли даже деревья, украшенные гирляндами до самых верхушек, вместе с такими же маленькими человеческими домиками.       Где-то там, в самом сердце Портленда, громко играла музыка, разносясь по округе. Она была мелодичной. Не слишком грубой, как обычно скрежетала по ушам обилием басов электрогитара Мико, а лёгкой и ритмической. Кажется, это был джаз. Саксофоны, пианино, скрипка… Много чего, что действительно было неплохо послушать время от времени.       Если уж Рэтчет имел возможность слышать музыку на Кибертроне…       «Нет больше того Кибертрона», — мысленно прервал себя мужчина, отгоняя приевшуюся ностальгию. Его искра болезненно пульсировала, стоило вспомнить о родной планете. «Это временно», — говорил он сам себе ещё с самого начала кошмара. Мечтал о том, что однажды странствия приведут обратно на Кибертрон, и Аякон стряхнёт с себя многомиллионную пыль. Восстанет из пепла и моря ржавчины, чтобы показать свое прежнее величие, да и стать ещё лучше, благодаря умелому и амбициозному Прайму.        И тогда, может быть, наконец станет легче.       Пусть и верил он во всё это радужное будущее, но даже то, из-за кого и чего началась война, кануло в лету. Десептиконы забыли свои взгляды, вцепившись дентами за призрачные «свободу и равенство», которое могло существовать лишь под диктаторством и военной мощью. Забавно. Стали теми, против кого сражались.       Были ли в самом начале вполне здравые посылы у фиолетовозначных? Конечно, были. Только смертей становилось слишком много в порыве за идеалами, чтобы закрыть на это глаза, и слепо следовать за сломом старого строя во имя нового мира, который со временем превратился в непонятное нечто.       Поэтому Рэтчет и выступил за присоединение к Прайму, когда всё шло к Юникрону в плавильню, еще с самого начала.       Хотя война, начатая десептиконами, всё-таки достигла своего: теперь никто не смотрел на то, кем ты являешься от рождения. Теперь же ты либо полезен, либо нет. По крайней мере, автоботы находили дело каждому, и желанием всевластия не страдали. Должно быть, именно по этой причине они до сих пор не победили.       Принципы.       Присев на мягкий ковёр из органической зелени, Рэтчет чувствовал себя относительно спокойно, не считая ностальгии по прошлому и боли от войны. Вспоминал он о войне и прошлом довольно часто, поэтому привык.       Кажется, он опять слишком сильно закусил губу, и теперь неприятно тянуло.       — Уилджек, — обратился к рэкеру медик, когда тот уже хотел было что-то спросить, только-только дёрнувшись с места. — Какой был бы наш Кибертрон, если бы не война? Расскажи мне, как малец.       — Вероятно, таким, каким он и был, — не задумываясь, ответил Уилджек. Он присел рядом с рыжиком, разглядывая мелькающие вдалеке гирлянды, и даже почему-то улыбался. — Все наши были бы живы. Я бы снова хотел зависнуть где нибудь с Балкхэдом и Сиспрэем. Жаль, что последнего больше нет.       Уилджек улыбался, вспоминая этих двоих. Ностальгия… А ведь даже не успел состариться, уже прокручивая в процессоре деньки светлой молодости.       — Да… — с тоской выдохнул Рэтчет, припоминая то, сколько раз видел потухающие искры прямо на своих глазах. И ведь совсем недавно, по меркам трансформеров, Уилджек потерял близкого друга.       Сколько слез и боли пролилось на одном лишь Кибертроне, не говоря уже о том, что война затронула слишком много планет. Рэтчет наблюдал за этим, не в силах ничего изменить. А сейчас, попривыкнув и нарастив броню из категорически низкой эмпатии, не испытывал к людям должного сочувствия, заранее готовясь к тому, что белковые пострадают. Мегатрон беспощаден и безумен, а автоботы не всесильны.       Что уж тут.       — Я устал, Уилджек, — честно признался вслух автобот, обратив все внимание на рядом сидящего мальца. — И ты болван, который постоянно рискует своей жизнью, не понимая, что за тебя переживают. Не только потому, что ты ценный боец, — прогудел Рэтчет, сжимая кулаки. — Просто бесполезная трата моих ресурсов, если ты постоянно нарываешься на плазменную пушку!       — Так значит, ты за меня переживаешь? — хмыкнул рэкер, встречаясь с медиком взглядом.       — Мы, — сделал акцент мужчина. — Я тебя, вообще-то, за уши с того света вытащу, и сделаю это так, чтобы ты пожалел о том, что хотел уйти в Колодец Искр! Понял? И ни капли я не переживаю, знаешь ли! Скажи спасибо Оптимусу, что он даёт тебе поблажки, иначе бы я…       — У-у, не хочу быть на месте Старскрима, — театральной поёжился разрушитель, обнимая самого себя за плечи. — Ты такой злодей, док! А я восхищался тем, какой ты гениальный доктор!       Рэтчет усмехнулся. Юникронов шарк.       Удивительно, всё-таки, наблюдать за спокойным Уилджеком. Вероятно, набегался за последние вылазки, и решил накопить энергии для следующих пакостей.       Балкхэд ещё с самого прибытия Майкшифта уверял, что его друг ворнами не менялся, и он не из тех, кто может усидеть на месте. Рэтчет это осознал лишь тогда, когда настоящий разрушитель зачастил появляться на базе автоботов… Вторая Мико. Бедствие. Снотворные присадки это не гуманно, а хотелось. Привязывать к чему нибудь тоже. А ломать аппаратуру нормально, да, о Великий Прайм?!       А сейчас Уилджека было не узнать.       Сидел себе рядышком, пригревшись как бедный спарк, брошенный Создателями, и наблюдал за городом. Хотелось не то пожалеть, не то заставить себя вести как обычно. Может, гранаты закончились? Да нет, вряд ли. Джекхаммер как пороховая бочка, рядом без хозяина лучше не появляться. И даже доктор плохо знал всё то, что там могло быть припрятано.       Значит, контузия.       — Я сейчас расплавлюсь от твоего внимательного взгляда, — булькнул от смеха Джеки, которому почему-то именно сейчас надоело бездействовать, перестав предаваться умиротворенности при взгляде на все больше и больше оживающий город. Лимит на молчание закончился, да?       Рэтчет скрипнул дентами. Накаркал на свою голову.       — Уже стемнело. Возвращаемся.       Небо было идеально чистым, весь чёрный небосвод сиял в россыпи звёзд. И где-то там, среди миллионов, светила звезда, ведущая к Кибертрону.       Последний раз взглянув на виды, Рэтчет уже собирался подниматься с прохладной земли и вызывать космический мост с базы, так как долго отсутствовать не целесообразно, но…       Голова Уилджека мягко упала на плечо. Рэтчет нахмурился. И что это всё значит? Он такой наглостью выражает свое сопротивление уходить?       — Смотри, — парень смотрел в сторону неба над городом, даже не думая отлипнуть от доктора.       Словно по его команде, тут же парочка ракет взмыла в воздух прямиком с открытых площадей города, оставляя за собой дымовой след. Через призрачное мгновение послышалось…       Бах-бах-бах!       Взрываясь громкими хлопками, искры осветили небо разными цветами: от красного до зелёного, от жёлтого до фиолетового, они создавали хаотичный вихрь, складываясь в причудливые узоры, а после, когда жизненный цикл огоньков подходил к концу, они, словно дождь, неспешно опадали вниз, дрожа и тлея на глазах в наступающей тьме ночи, совсем растворяясь уже у самых крыш.       Фейерверки… Люди давно научились пользоваться порохом, ещё не применяя для подобных вещей проекции. Громко, непредсказуемо, с дымовым занавесом, но… Красиво.       После относительно долгого промежутка и ряда салютов разных форм, цветов и размеров, взрывающихся во всех уголках города, Рэтчет наконец-то почувствовал какое-то шевеление на плече, вспомнив про то, как уютненько устроился рэкер, про которого он забыл. Надо же, замаскировался.       И вот, обладатель белой шевелюры с несколькими прядями зелёных и красных цветов, отодвинулся.       Опять юникровновская лыба, не предвещающая ничего хорошего!       В его руках каким-то образом оказался небольшой пусковой механизм, с виду как обычный рычажок для активации дистанционных мин. Один клик, и над городом вспыхнула надпись: «Je t’aime bien Ratchet», сверкая лишь пару секунд, после чего растаяла во тьме также, как и остальные фейерверки.       Французский язык Рэтчет не знал, только мог опознать, что это он, попросту не загрузив его за ненадобностью в Штатах, поэтому вопросительно-удивленно-требующе глядел теперь на рэкера, ожидая ответа. Почему не на английском? В такой короткой надписи много чего не напишешь, а…       — Твою же Создателя шлак, прости меня Праймус, ты зачем это сделал, болван ты беспроцессорный?! — Вскочил с места Рэтчет, уже не зная, звонить ему Фоулеру или сначала на базу, быстро растеряв всё изнеженно-блаженное настроение. Видимо, сначала Рафу, он быстро чистанёт человеческие соцсети, пока не поздно.       — Признался, — кратко ответил Уилджек, совершенно не понимая, что он сделал не так.       — Молодец, ты признался в том, что полный идиот, — яростно приближаясь к «другу», процедил сквозь денты медик. — Мы возвращаемся, потому что ты раскрыл наше расположение, и, с минуты на минуту, Саундвейв отследит это, благодаря сети бестолковых белковых.       Ядовито сплюнув, выругался доктор, тут же вызывая по КОММ-линку у Рафаэля земной мост. И указание стереть всё, что могло напоминать о салюте.       — Я… —Уилджек было хотел оправдаться, а потом скрестил руки на груди, натянув на свою физиономию самодовольство. — Не кипятись ты так. К чему такая спешка? Мы просто надерём им зад!       Рэтчет не сдержался, издав некое подобие рыка. Разговаривать с этим идиотом ему больше не хотелось. Был болваном и им остаётся.       Хотелось домой.       — Мы уходим.       Вспыхнул Земной мост.

***

      Попытку объясниться Уилджеку Рэтчет в ближайшие несколько часов так и не дал, занимаясь лечением изрядно потрепанных союзников. Медбот всё же узнал, что те ушли на разведку без всякого предупреждения. Была бы команда автоботов автоботами, если бы не встряла в какую нибудь проблему? Злиться на утаение их отбытия с базы уже занятие бесполезное, да и Прайм не счёл нужным сообщить.       Вот Рэтчет теперь ещё раз наглядно убеждался в том, что алозначные умеют создавать и находить проблемы в любое время и при любой возможности.       — Спасибо, Рэтчет, — отозвался Прайм, когда доктор с нечитаемым выражением лица закончил ремонт. Прайм всегда лечился последним, поэтому под подробнейшую инструкцию куда и зачем он их отправит в следующий раз если не будут аккуратнее, уже не попадал. — Как прошёл твой отдых?       — Могло быть и лучше, — сухо ответил Рэтчет, сканируя Прайма на повреждения ещё раз.       — Что-то случилось? — Оптимус выглядел не на шутку обеспокоенным, и Рэтчет уже с трудом мог увернуться от праймовской харизмы и ауры доверия, излучаемые лидером. Опять его коварные штучки. В конце концов, Оптимус точно знал, что именно произошло в Портленде, исходя из предоставленного отчёта сразу по прибытию, но его явно интересовала моральная сторона. Вот же скраплет.       — Я и сам, честно, не особо понимаю, — сказал медбот, присаживаясь на один из контейнеров. — Уилджек крутится вокруг, но прямо сказать, чего он хочет, не может. И меня это раздражает.       «Прямо, значит»       Дальнейший разговор Уилджек решил не подслушивать.