«Чего-то подобного я и ожидал. Наша история должна была закончиться не у алтаря, а именно так. Это моя последняя запись. Я отпускаю тебя, Юнги. Больше не хочу плакать и не спать ночами. Я решил идти дальше. Но дальше можно только без тебя…»
Одинокие плиты безмолвно выстроены в ряд, а небольшие холмики, недавно вырытых могил, еще не успели зарасти травой. Гнетущая тишина заставляет пройтись мурашкам по коже, а тело непроизвольно дернуться от неприятных ощущений. Словно мертвые смотрят в спину и провожают к умершему телу, захороненному под землей. На некоторых могильных плитах висят поминальные венки, рядом с другими стоят цветы и свечи благовония. А одна могила выделяется среди других. На мокрой рыхлой земле красуется памятник с датой рождения и смерти. Неделя прошла с того страшного события, подкосившее Хосока, который коленями упирается в грязную землю и смотрит покрасневшими глазами на надгробие младшего брата. Рядом стоит Чимин и тетушка Хао. Все в черном. Уже несколько часов они у могилы и не говорят не слова, боясь отвлечь Чона. Тот смотрит на плиту и корит себя за все случившееся. — Хосок, ты не виноват в этом, — сколько он слышал эту заезженную фразу от Чимина? — Я мог поймать его, — шепчет сухими губами, еле двигая. — Я должен был остановить и схватить за руку! — сжимает кулаки на земле. — У него были проблемы с головой, — вклинивается в разговор тетушка, а Чон сжимает плотно челюсти. — Ты не мог предугадать его действия и остановить. Он захотел этого. И обдуманно пошел на этот шаг. — Он боялся, что я не смогу простить его за смерть родителей. Боялся ненависти и осуждения. И решил, что лучше умереть, чем жить в моей немилости… — с каждым словом голос все тише, а сил все меньше. Чон не спал трое суток. Организация похорон занимает много времени. Чимин подходит ближе и присаживается рядом с другом, касаясь его плеча и сжимая. — Пожалуйста, не думай об этом… Никто не знает, что было у него в голове. Чонгук пошел на это не с целью, чтобы ты винил себя всю оставшуюся жизнь. — Я обещал ему съездить в Запретный город и покормить панд, — сердце пропускает кульбит, замирая на пару секунд. Обещание, которому уже никогда не суждено сбыться… Хосок до боли сжимает и кусает побелевшие губы, а глаза жмурит до ярких бликов. Шатен хотел показать и подарить Чонгуку весь мир, не зная, что он — его родная душа. И сейчас ничего не изменилось. Если бы был шанс все исправить, он бы без раздумий это сделал. Хосок бы забрал мальчишку, увез в Китай и покормил бы каждую панду в чертовом городе. Да даже купил бы ему, если бы Чон захотел, но теперь никогда уже не узнает. И Хосок никогда не услышит вновь его голоса, бесед об искусстве, часовых дискуссий о снах, цветах и природе. Этого никогда больше не случится, но старший будет хранить в памяти эти моменты до самой смерти. Чимин отворачивается и облизывает губы. Хосоку сейчас нужна поддержка и твердое плечо, как никогда. Тетушка Хао приземляется рядом и разворачивает Хосока лицом к себе, а тот срывается на рыдания, утыкаясь в материнскую грудь. — Хосок, в нашей жизни многое случается, как хорошее так и плохое. Судьба подкидывает испытания, чтобы мы не сдавались и не опускали руки, бросая все на полпути. Она дает их, чтобы закалить. Я понимаю, пережить утрату родного человека тяжело. Я, к сожалению, не знала Чонгука, но уверена, что он был благодарен тебе за каждый проведенный день. И уж тем более он бы не хотел, чтобы ты винил себя в его смерти. Прошу, не зацикливайся на этом, не губи свое здоровье. Я не хочу лишиться своего единственного сына. Хосок обнимает мать и плачет навзрыд, а Чимин прислоняется к его спине и кладет подбородок на макушку, прикрывая глаза и плача вместе с ним. Родственные узы не видны простому человеческому глазу, их невозможно почувствовать сразу. Только спустя время в голове мелькает яркая вспышка, как рождение новой звезды: «Вот он! Тот самый человек!». Хосок безутешен в своем горе, и ничто не может ему помочь. Но он безмерно благодарен, что родные рядом в трудную минуту. Это придает сил, чтобы подняться и отойти в сторону закурить. Чонгуку не нравился запах сигарет. Пак и Чон стоят чуть поодаль у неизвестных могил. Шатен опирается спиной о ствол мощного старого дуба и достает сигарету, лезет в другой карман за зажигалкой, как на периферии зрения мелькает ладонь Чимина. Хосок поднимает вопросительно голову, а рыжий, совсем как маленький, вытягивает руку и держит открытой, пока в нее что-нибудь не вложат. — И мне тоже достань. — Ты ж не куришь, — хмыкает почти удивленно, но делится. Чимин держит сигарету меж указательным и средним пальцем, а как только Чон зажигает свою, забирает и зажигалку, громко чиркая. — Никогда не поздно начать. Порой хочется закурить, — Чимин выпускает в небо облако дыма и прикрывает глаза, позволяя никотину пробежаться по легким. — Что не убивает, делает нас сильнее, — усмехается безрадостно Хосок и склоняет голову, позволяя легкому ветру трепать волосы. — Ты злишься на Чонгука? Резкий вопрос заставляет Чимин медленно приоткрыть глаза и посмотреть на старшего. Парень вздыхает. — Глупо злиться на того, кого уже нет, — Чимин неуверенно улыбается уголками губ, чуть поднимая сигарету. — Чимин. Хосока такой ответ не устраивает. — Я не злюсь на него. — Но это ведь Чонгук дал Юнги наркотики! — Хосоку непонятна позиция друга, и он повышает голос. — И именно он трахнул его в твоей кровати. — Хосок, умный человек бы не поддался, — Чимин говорит осознанно, но с привычной тоской и грустью. Он принял все свои ошибки и готов двигаться в светлое будущее, где нет никакого Юнги и проблем с доверием. — Умный человек бы тебя не привлек, — насмешливо бросает Чон без умысла задеть или оскорбить друга. Чимин негромко смеется, щуря глаза. — Да, меня привлекают только проблемные и чертовски красивые, — этих черт у Юнги не отнять. Докурив, Пак отбрасывает окурок в сторону и серьезным взглядом смотрит на Чона, который погружен в свои мысли, куря одну сигарету уже минут десять. — Через две недели я улетаю в Берлин, — ровным тоном произносит младший, выводя из транса Хосока. Чон смотрит на Чимина пораженно. Если честно, Хосок в полном шоке, что Чимин решился и не струсил. Все же Пак растет, понимает и расставляет правильно приоритеты. Раз не личная жизнь, тогда карьера. — Это твое конечное решение? — Да. Я уже начал потихоньку собирать вещи, —звучит серьезное доказательство, — и Холли уже в курсе. — Долго верещала? — в голосе мелькает улыбка. — Минут пятнадцать, — в ответ ему хмыкает. — Как мартышка по комнате скакала без устали. — У нее есть повод для радости. — Вот только у тебя его нет, — Чимин переводит взгляд на Хосока и весь задор и веселье в голосе исчезают. Он становится вновь серьезен, ведь тема соответствующая. Паку далеко не до шуток. Оставлять друга в такой ситуации слишком рискованно и неправильно, когда в каждый переломный и трудный момент Чон был рядом, а Чимин его фактически бросает. От этого на душе кошки скребут, словно Пак предает своего друга, вытирая об него ноги и не желая поддерживать, но на самом деле это не так. И Хосок это знает. — Чимин, я все понимаю. — Я просто не хочу оставлять тебя одного. Ощущение, словно предаю, — грустные карие глаза смотрят на Хосока, а тот отталкивается от дерева и треплет Пака за плечо по-дружески. — Это не так. Я буду только рад, если ты исполнишь свою мечту и станешь счастливым. Здесь ты счастья не найдешь. Чимин поджимает губы, понимающе кивая. — Юнги расскажешь об отъезде? — Да. И снова по накатанной, знакомой дорожке. Хосок вздыхает, с укором смотря на младшего, а тот все прекрасно понимает, но спешит объясниться: — Я лишь дам ему возможность поехать со мной на реабилитацию. Если он откажется, оборву все связи. Звучит как заготовленный сценарий, который пойдет не по плану. Хосок не хочет, чтобы этот разговор состоялся, но таково желание друга и изменить его нельзя. Чон не имеет права влезать в это, но как же хочется. Но шансы, что Мин согласится и полетит, ничтожно малы. Этот план обречен на провал.***
Наверное, это глупая затея просить у Юнги еще одной встречи. О последней, возможно. Но Чимин не может оставить вопрос нерешенным. Он не хочет пропасть из жизни Юнги без вести, как это сделал он тогда в больнице. Но Мин ведь ясно дал понять, что не нуждается больше в Чимине и ему интересно только тело, животный интерес. Стоя вечером в парке в легкой ветровке, джинсах и кедах, Пак чувствует себя в смешанных эмоциях. Внутри него еще теплится мысль, что Мин одумается, но она глушится разумом, который теперь властвует над телом рыжего и полноправно главенствует. Как показывает опыт, сердце лучше не слушать. Оно поступает опрометчиво и по-детски глупо. Но именно это глупое сердце привело его сюда и заставило написать смс тому, кого он ненавидит, но в глубине израненной души продолжает любить, несмотря на предательство, измену и боль, которую он умудряется причинять словами и на расстоянии. В свете фонарей Чимин стоит, склонив голову, и пинает носком кед камни на асфальте, стараясь не нервничать, но руки все равно покалывает легким морозцем. Одинокая лавочка рядом прельщает присесть, но рыжий решает постоять, тем более через десять минут Юнги должен подойти, как думает парень. Тот прочитал сообщение, но не ответил. Это вполне в стиле блондина, но Пак надеется, что он все же соизволит прийти. Юнги появляется в строго назначенное время, но замедляет шаг, видя сидящего вдалеке на лавочке рыжего паренька, понуро опустившего голову, и плечи сведенные к подбородку. Мин ловит себя на мысли, что Чимин необычайно красивый. Да он в этом никогда не сомневался, но последние брошенные слова не сходятся. Юнги за них не стыдно, но он ощущает себя странно от этих мыслей. А отчего-то громко и часто бьющееся сердце заставляет притормозить в нескольких шагах. Старший стоит совсем недалеко от Пака, но почему-то не может подойти и вновь унизить. Что-то внутри ставит блок, прочную стену, что больше нельзя говорить Чимину этих слов, ведь ни одного он не заслужил. И каждое было лживо. Мин взял и соврал наивному Паку, заставив почувствовать себя грязью. Юнги не знает, что это с ним такое. Новые последствия ломки или что посильнее? Вроде, сейчас он не под наркотиками, выпил лишь таблетку от головы, чтобы та не трещала. Да и синдром отмены еще не настал, но ощущения примерно те же от вида Чимина. И правда, сумасшествие творит с ним, что хочет. Юнги делает шаг и наступает на маленькую ветку, а та громко хрустит под ногами, привлекая внимание задумавшегося рыжего. Чимин вскакивает, как первоклассник, увидевший учительницу. И вот они встретились вновь, но никто ни слова не говорит. Банальное приветствие кажется дикостью в их разговорах. Никто не хочет начинать, но Чимин понимает, что должен сделать это первым. Но внезапно все слова пропадают, а в голове вспышками воспоминания о недавнем вечере. И это должно поспособствовать быстрой работе мозга и формированию слов, но не в случае Пака. Тот продолжает стоять и смотреть на Юнги. Блондин в кофте на застежке цвета хаки, темных карго и черной футболке. Даже кругов под глазами не видно, но Пак уверен, что они просто хорошенько замазаны. Старший засовывает руки в карманы и сжимает их в кулаки, оттягивая до такой степени, что они доходят почти до бедер. Пак же глубоко вдыхает и медленно выпускает воздух, а его негромкий голос в нелюдном парке кажется криком. — Случились некоторые обстоятельства, — Чимин звучит неуверенно, набираясь сил и духа. — Я должен улететь в Германию. У Юнги моментально увеличиваются глаза, брови взмывают вверх, а на лбу образовываются небольшие волны-морщинки. Эта новость бьет ударом под дых. У блондина земля уходит из-под ног, а дар речи спешит потихоньку за ними. У Мина было детское чувство, что Пак всегда будет рядом и никогда его не покинет, сколько бы боли он не делал, но у всего есть предел, и никто не может быть рядом по принуждению столько, сколько ты захочешь. У каждого человека есть выбор. И Чимин выбрал. Мин не знает, как реагировать на эту новость. Закатить истерику и скандал? Они не в тех отношениях, чтобы это возымело эффект. Сказать, что все равно, развернуться и уйти? Но Юнги не все равно, с чего-то ему не плевать. В Сеуле столько людей, но именно к этому рыжему парнишке он прикипел и не может отпустить. То же самое он чувствует и от Пака. Но Чимин почему-то отпускает. — Я предлагаю тебе полететь вместе со мной. Там есть хорошие специалисты и клиники. Они помогут тебе. Юнги от каждой новости волнами сносит. Он не менее пораженно смотрит на Чимина и молчит. Слов нет, желания куда-то лететь тоже. Даже несмотря на то, что с ним рядом будет Пак. Это слишком маленькая цена для того, чтобы бросить все и улететь, черт знает куда, только по прихоти рыжего. Мин не может перестраивать и менять свою жизнь только ради Чимина. — Я не прошу от тебя четкого ответа сейчас. Самолет послезавтра. Если все же надумаешь, напиши мне, и я тебя встречу. Пак разворачивается, но не может не сказать напоследок: — Если не ради себя, то ради меня. Если я все же значу хоть что-то, пожалуйста, одумайся. Чимин молча и тихо уходит, не собираясь больше задерживаться ни на минуту. Юнги же остается стоять и переваривать всю информацию. Ситуация сложная. В Сеуле у Юнги все есть: жилье, будущая работа, друзья, наркотики, а в Германии ничего. Только Чимин, но этого катастрофически мало. Пак не может заменить ему общения с другими людьми, тем более Мин не знает языка и в другой стране будет как белая ворона. На такие жертвы Мин не готов идти. Но он не может отказаться и от Чимина. Нет больше человека, который зацепит так же сильно, как Пак. Нет такой выдающейся необычайной красоты и характера. Такого человека Юнги за свои двадцать пять лет повстречал всего лишь раз. И не уверен, что еще выпадет шанс. Так и получается, что перед ним очередной выбор. Перед Чимином стоял такой же, и он выбрал, а Юнги не в силах, потому что выдержки и желания чего-то добиться нет. Но у него есть целый вечер и завтрашний день, чтобы подумать. Хотя кажется, все предрешено.***
Все небо заволокло тучами. Серое безжизненное полотно не сияет красками и не радует глаз. Оно совершенно пустое и холодное. Дождя нет, но, кажется, что вот-вот и хлынет сильный ливень. В воздухе чувствуется напряжение, то самое чувство после и перед грозой, разряженный воздух, сырость и свежесть. В голове полный сумбур мыслей. Ни одна не может ужиться с другой. Юнги окончательно запутался. Он не спал всю ночь и думал над словами Чимина, вспоминал все, что было между ними и так и не смог до конца понять, что испытывает к нему. В начале был нескрываемый интерес. Тот самый, больше похожий на детский, когда все так любопытно и хочется потрогать, почувствовать, погрузиться в омут непонятных чувств. Именно это Юнги испытал, когда первый раз увидел Чимина. Рыжего парнишку в очках, с пухлыми губами, дерзким нравом и желтым ежедневником. Он был словно из другого мира, манил и пробуждал в Мине желание прикоснуться к необъяснимому и новому. С каждой следующей встречей Юнги чувствовал ответный отклик и влечение. Оно было обоюдным. Мин ощущал, что тянулся не только он, но и к нему. Это было приятное бурлящее чувство, которое старший испытывал не так часто. Люди тянулись к нему, но Чимин был особенным и приближался не сразу, а постепенно, опуская свою стену и перешагивая на территорию блондина. Так они оба перешли к чему-то большему, что стало интимом. Привязанность была необратима. Людей всегда сближают эмоции, будь то радость или печаль. Юнги и сам не понял, как быстро привязался к рыжему пареньку. Чимин нечто совершенно иное, необъяснимое и непонятное. Он, как вирус, проник в его тело и завладел разумом. Осознание. А вот здесь уже стало по-настоящему страшно. Юнги начал понимать, что медленными шагами оттесняет свою любовь к наркотикам и заменяет ее более сильной к Паку. Вот только человек — существо, которому всегда мало. Он не может насытить и старается получить все и сразу. Юнги хотел получить компанию, жить беспечную жизнь, употреблять наркотики и быть с Чимином. Вот только эти значения не приводят к желаемому результату, и несколько слагаемых пришлось убрать из уравнения. Так Мин отсеял компанию и Чимина, оставив два важных для себя компонента. Отторжение чувств к Чимину было сложно принять, но критически необходимо. Мин не может быть рядом. У парня вечный синдром спасателя и желание спасти всех и вся, а вот Юнги этого совсем не хочет, поэтому пришлось дистанцироваться от чувств к Паку и начать давить его морально, показывая, что он для Юнги лишь ничтожный мусор, который даже подобрать жалко. Ни к чему хорошему это не привело. Их связь — самое плохое из всех возможных исходов. И сидя на пристани, где корабли заходят в бухту, Юнги не знает, как поступить. Бросить все и побежать к Чимину, навсегда отказавшись от наркотиков, и обеспечить себе счастливое будущее или остаться и не портить жизнь ему, продолжая жить в свое удовольствие. Взрослый бы человек все давно решил, но Юнги никак не может. Для него это слишком сложно, а ошибиться так легко. — Как же все это тупо! — психует Мин, кидая горсть маленьких камней в воду. Он сидит на бетонном блоке, где стоят небольшие рыбацкие лодки и прогулочные катера. Погода сегодня совсем не для круизных походов, но парочка людей умудряется взять парусник. Юнги смотрит вдаль, уместив голову на предплечьях, сложившие на коленях. Его одинокое спокойствие и тишину нарушают тихие шаги за спиной. Мин сначала их не замечает, а после игнорирует, думая, что это очередные недоумки, решившие прокатиться на лодке. — Только не говори, что думаешь над тем, чтобы утопиться. Здесь выбор слишком прост. Прыгай. Юнги оборачивается на знакомый голос. За спиной стоит Хосок. Мужчина смотрит на него нечитаемым взглядом и делает пару шагов, оказываясь совсем близко, и устремляет взор на спокойную водную гладь, что даже от тихого ветра не колышется. — Следил за мной? — не глядя на пришедшего из ниоткуда, задается вопросом Мин. — Не хочется признавать, но да. Но это была вынужденная мера. Юнги переводит на него взгляд и смотрит с вопросом, но вслух не озвучивает, а Чон на него внимания не обращает. — И что привело тебя сюда? — Юнги сейчас не до загадок, у него самого миллион в голове. — Тебе должно быть известно, что Чимин покидает Сеул, — Мин не отвечает, но и не опровергает. — Я знаю, что он предложил тебе полететь вместе. Глупо с его стороны, но что поделать, — пожимает легко плечами. — Ближе к делу, — поторапливает Мин, поднимаясь с насиженного холодного камня, полностью оказываясь во внимании Чона. — Я хочу, чтобы ты оставил его в покое и никуда не летел. — Дерзко, — хмыкает блондин и кончик носа почесывает, склонив голову. — А почему я должен тебя слушать? — Потому что я не хочу, чтобы ты продолжал портить жизнь Чимину, — резонно, но для Мина это не отговорка. — Ты ведь даже не представляешь, как сильно сломал его. — Ты нянькой заделался? Если да, то не стоит. Он уже взрослый мальчик и должен нести ответственность за свои поступки и слова. — Ты ведь не хочешь лететь с ним, — Чон противно улыбается, дразня Мина. — В Германии не будет дури, без которой ты не можешь. Она тебе дороже Чимина, сукин ты сын. — А как же всеобъемлющая сила любви? Не веришь, что Чимин может меня изменить? — из уст Юнги звучит как издевка. — Не верю, что твари, как ты, меняются, — Хосок открыто выражает свою неприязнь. Юнги усмехается, качая головой, и по-скотски смотрит на шатена, диктующего свои права. — Я пришел поговорить, но могу и грубую силу применить. Я не Чимин и могу тебе въебать. На тебе живого места не останется, уж поверь, — Чон здраво оценивает свои силы. — Чимин не переживет этого. — С чего это ты вдруг стал заботиться о его чувствах? — насмешливо бросает Хосок, почти истерично. — Никогда до этого не интересовали, а сейчас вдруг стали. — Мне не наплевать на его чувства. — Даже не смей говорить об этом! — рычит Чон и хватает Мина за грудки, встряхивая. — Ты трахался с моим братом на его кровати, бросал и забивал на него хуй бессчетное количество раз! Даже язык не смей поворачивать в адрес его чувств! — Хосок замахивается и влепляет сильную пощечину. Во время сдержался и не ударил кулаком по самодовольной нахальной роже. И что Пак в нем нашел? — Чонгук твой брат? — только это успевает услышать и смотрит удивленно. Хосок цокает и закатывает глаза. — Оставь Чимина в покое. У него еще вся жизнь впереди, а ты тянешь его на дно. Это нечестно, Юнги! Мин смотрит на него снизу вверх и кусает нижнюю губу. — Пожалуйста, прошу тебя, — Хосок опускается и протягивает ему платок. — Продолжай рушить свою жизнь, но не трогай Чимина. Я хочу, чтобы он наконец-то подумал о себе, а не ком-то другом. Ты не знаешь, сколько раз он плакал из-за тебя. Пока ты веселился и не думал о его чувствах, он не ел и не спал. У него была депрессия. Юнги, это все из-за тебя. Ты ведь понимаешь, как тяжело в ломку, так почему делаешь тоже самое с ним? Оставь его. Да, ему будет больно, но так потом станет лучше. Ты не тот, кто ему нужен, а он тебе не сдался вообще. Хосок поднимается, а Юнги продолжает сидеть на холодном камне и буравить взглядом платок, обдумывая все, выше сказанное. — Я никогда не видел его слез… А ведь и правда. Чимин никогда не плакала при нем, даже когда Мин душил его, кидался вещами, унижал, хотел насильно взять. Ни в один из этих моментов на его лице не было и намека слез. Сколько же всего копит в себе этот маленький стойкий оловянный солдатик? — Потому что он не хотел, чтобы ты их видел. Видел его слабость. Мин зарывается рукой в сожженные волосы. — Юнги, подумай хорошенько и пойми. Вы слеплены из разного теста. И вам не суждено быть вместе. Чон уходит, оставляя Мина сидеть в раздумьях у причала, где река начинает бушевать, а волны поднимаются. Это сердце Юнги бунтует. Теперь выбор принять еще сложнее. Обречь жизнь Чимина на вечные страдания или отпустить в свободный полет?***
Чимин давненько не был в аэропортах и успел позабыть, как порой здесь бывает много народу. Особенно, когда люди собираются куда-то лететь или возвращаются с рейса, то есть всегда. Пак стоит внутри у огромных окон у входа и выглядывает одного конкретного человека среди огромный толпы. Глупо, конечно, надеяться, что Юнги принял решение улететь вместе с ним, когда даже сообщение с ответом или отказом не прислал, что заставляет Пака думать, что еще не все потеряно, и вот-вот ворвется Юнги с огромным багажом вещей и полетит с ним хоть на край света. Жаль, что это всего лишь фантазии рыжего. Большие карие глаза с надеждой и трепетом выискивают белую макушку. Чимин очень боится упустить Юнги. Этого он себе никогда не простит. Пак не может заглушить чувства к нему. Черт, да он готов простить измену, если Мин правда в этом раскаивается и чувствует вину. Такой вот он беспечный влюбленный дурак. — А не многовато ли вещей? Голос за спиной заставляет вздрогнуть и резко обернуться. — Хосок! — радостно вешается на шею, а Чон приобнимает его за талию, отрывая от пола. — И я рад тебя видеть, дружище. Чимин опускается и с радостной улыбкой оглядывает свой багаж, словно не помнит, как бережно складывал каждую вещь, аккуратно пакуя и трясясь над тем, что мог забыть что-то важное. Но все с собой: большой чемодан на колесиках, портфель и дорожная сумка. Пак будто навсегда уезжает. — Я долго думал над тем, что оставить, а что взять, — заявляет Пак, гордясь своей собранностью. — Ты ведь будешь прилетать, так что, если забудешь не страшно, а еще я могу прислать тебе забытую вещь. — Я об этом как-то не подумал, — смеется нервно и почесывает затылок, вновь оглядываясь на вход. А Чон без слов понимает, кого ищет друг. И всеми фибрами души надеется, что Мин поступит по совести и не появится на пороге аэропорта. Иначе с Чимином он на трап все равно не ступит. Чон его на полосу самолета бросит и не пожалеет. Младший облизывает пухлые губы и, как верный маленький щенок с горящими глазами, полными надежды и желания, высматривает своего хозяина. Хосоку кажется, что если Мин появится, то Пак хвостиком от радости завиляет и бросится ему на шею, прощая все неисправимые косяки. Парнишка извивается и ищет взглядом Юнги, но не находит. Шатену его искренне жаль. Чимин не заслужил всего этого и с большой долей вероятности полет прорыдает, но так будет лучше. Чон не может знать наверняка, но без Мина в жизни младшего обязательно все наладится и встанет на свои места. Люди вокруг суетятся, достают из багажей воду, ищут документы, а Чимин кусает губы и продолжает от нетерпения сжимать руки в кулаки. Его надежда гаснет на глазах. До посадки осталось всего ничего. — Чимин, — Хосок не может смотреть на это и касается плеча младшего, но тот одергивает руку и отходит ближе к выходу. — Нет. Он просто опаздывает, — неверяще мотает головой с нотками истерии в голосе. — Юнги обязательно придет и улетит со мной в Германию. Вот только он этого не обещал. Пак готов ногами топать и кричать, устроить целое представление, но от этого Мин не появится. Сердце разрывается от самых неприятных чувств. Сколько раз он доверял Юнги и напарывался на предательство, но даже сейчас продолжает верить и молить, чтобы блондин появился. — Начинается посадка на рейс номер 115 корейские авиалинии в Германию. Всех пассажиров просим пройти на рейс к выходу 19, — говорят по громкоговорителю, и все люди спешат занять свои посадочные места. Сердце, подобно волнам, разбивается о скалы. Пора бы усвоить урок. Чимин неважен для Юнги. Даже если бы лежал при смерти, Мин бы не пришел побыть рядом у постели. Пора убрать эти чертовы грабли, чтобы из раза в раз не наступать на них. Рыжая голова опускается, носом и взглядом упираясь в собственные ботинки. Плечи поникают, как и сам парень. До боли закусив губу, Чон подходит ближе и касается плеча. Спрашивать про состояние слишком глупо. Чимин растоптан и унижен. — Он не пришел… — срывается очень тихо и безысходно с уст. — Чимин, — карие глаза часто моргают и восходят к потолку, чтобы сдержать непрошенные слезы. Для них еще слишком рано. — Я ему все-таки не нужен, — пухлые губы дрожат. Хосок боится, что младший сейчас струсит, все бросит и развернется. Побежит искать Юнги и оставит свои мечты и планы. Но тот продолжает стоять и смотреть на выход, а потом поворачивает голову к месту сбора и разбито поднимает уголки губ в подобии улыбки. — Ну, я полетел? — будто спрашивает разрешения у шатена, а тот хватает его и крепко обнимает. — Пожалуйста, не сдавайся и не бросай все на полпути. Ты обязательно будешь счастлив. Найдется человека, для которого будешь той самой неподражаемой жемчужиной, — быстро тараторит и нехотя отпускает Чимина с мокрыми глазами. Пак смотрит на него и кивает, обещая оправдать все ожидания и стать сильным и счастливым. — Еще увидимся? — и вновь спрашивает, держась крепко за ручку чемодана и портфеля. — Несомненно! — Чон улыбается, а у самого слезы на глазах. Они оба не могут сдержать эмоций. Хочется просто разрыдаться в объятиях, но у Пака нет времени. Нужно спешить на посадку и лететь вперед в светлое будущее! Чимин, как пингвиненок, с кучей сумок машет ему на прощание и уходит быстрым шагом, утирая слезы, что продолжают течь, и не оглядывается. Хосок смотрит ему вслед и машет, пока рыжая макушка проходит контроль. Его переполняет гордость и тоска. Теперь не к кому завалиться после работы и поболтать, пока везут заказанную еду. Сеул Чимин покидает в слезах. Уже в самолете он усаживается у окна и смотрит на аэропорт, прислоняет ладонь к стеклу и прикрывает глаза, прижимаясь лбом к холодному стеклу. Ему будет не хватать этого города, людей, вкусной горячей еды, Хосока, привычной работы. Пак будет скучать и вспоминать с теплой улыбкой на лице. Он не забудет никогда эту часть своей жизни, обещает бережно хранить в памяти и засыпать, думая о родном городе, который подарил ему столько всего. Сколько боли подарил ему он. — Прощай, Юнги… — шепчет дрожащим голосом и отпускает его. Самолет взлетает. Следующая остановка Германия. Берлин. В Сеуле Пак Чимин оставляет свое сердце, которое лично разбил Мин Юнги. Да, он был хорошим жизненным опытом, лучшей из всех совершенных ошибок. Благодаря ему Пак понял, что не стоит лезть на амбразуру и пытаться спасти того, кто спасения не просит. Он осознал, что любовь — труд двоих людей, и невозможно быть только тем, кто отдает, но не получает взамен. Чимин узнал, что люди порой совершают ошибки не из-за своей глупости, а осознанно, и есть те, которым важны только они сами, а окружающие — вторичный мусор. Благодаря Мин Юнги Чимин почувствовал, что такое любовь. Любовь — это обязательно больно. Больше Пак Чимин не хочет влюбляться. Как только самолет скрывается далеко в небе, Юнги опускает голову, стоя, прислонившись спиной к стене здания аэропорта. Он все это время был здесь. Так рядом, очень близко, буквально рукой подать. Мин появился за семь часов до рейса Пака, но так и не набрался смелости, чтобы объясниться и сказать, что не может улететь. Мин даже не смог нормально попрощаться и попросить прощения за все свои ублюдские поступки. Юнги слабак и трус. Он не заслуживает и близко стоять с таким сильным человеком, как Чимин. По сравнению с ним он — пыль. В нем нет ничего святого, он грешник, но впервые поступил правильно, по совести. Отпустить Чимина — решение не из простых, но точно самых правильных. — Ты поступил мудро, — подходит Хосок, закуривая и смотря в небо, где сейчас летит его мальчик. Чон знал, что Юнги здесь, и честно думал, что тот все же сорвется и подойдет, но Мин поступил мужественно. — Он заслуживает счастья. Даже если быть счастливым — это без меня. Мин смотрит с печальной улыбкой в небо. Он поступил правильно, вот только от этого не легче. Внутри желание разнести все в щепки и стереть каждое воспоминание с Чимином, чтобы не было так больно. Для Мин Юнги его рыжий мальчик был самой лучшей иллюзией. Да, он поступал с ним плохо, относился как к вещи и обращался так же, но внутри сожалеет и раскаивается, просит прощения на коленях. Мин не святой. В этой жизни он совершил много ошибок. Свою он продолжает разрушать, теперь не для кого ее спасать, ведь единственная причина держаться на плаву улетела. Юнги отпустил свое сумасшествие, но в чувства не пришел. Мин Юнги теперь ненавидит наркотики и все, что с ними связано. Они лишили его нормальной и счастливой жизни, разрушили ее и забрали, оторвали от сердца Пак Чимина. Теперь Юнги понимает, почему Чимин улетел. Здесь переживать разлуку гораздо сложнее, почти невыносимо. — На, держи, — Хосок неожиданно протягивает желтый ежедневник, который смутно напоминает чиминов. — Что это? — хмурит брови, принимая вещь. — Это его ежедневник, — блондин резко поднимает голову и смотрит распахнутыми от удивления глазами. — Там записи о лечении пациентов, ничего интересного. Но есть и мысли Чимина. Думаю, ты поймешь, где он пишет о тебе, и что испытывал в моменте. Юнги разглядывает блокнот и горит желанием его открыть и узнать переживания и внутренний мир Пака, но аэропорт не место, где хочется начать погружение. Это дело Мин оставит для подходящего момента. После того, как сравняет свою квартиру с землей и не оставит ни одно квадратного метра. И вроде бы, его больше ничего не держит, но Юнги продолжает стоять и глядеть в небо. — Прощай, мое маленькое сумасшествие… — улыбается, прижимая ежедневник, что до сих пор еще хранит его запах, к груди.***
Ранним утром черный, как тень, байк несется по улице, а громкий рев разносится пронзительным эхом. Ли подобрал самое подходящее время для серьезных разговоров. И он точно знает, что Юнги сейчас не спит. После исчезновения Чимина, Мин съехал со своей старой квартиры. Была ли причина в том, что она хранит воспоминания о рыжем, или причиной послужил тотальный разгром неясно. Теперь Юнги временно живет в небольшой однушке недалеко от центра. Конечно, но мог себе позволить жилище и побольше, но не видел смысла. Делить большое пространство не с кем, а одному жить в темнице больше не хочется. Сероволосый подъезжает к девятиэтажке и паркует байк недалеко от детской площадки. Он уже знает и код от домофона, и квартиру, и этаж. Фил помогал с вынужденным переездом, ни слова не спрашивая насчет резкой смены места жительства. Через пару минут он заходит в квартиру, разувается в небольшой прихожей, в которой максимум поместятся три человека, и проходит внутрь. На часах 3:48, а Мин сидит на кухне, громко размешивая маленькой ложкой кофе. Лицо бледное, синяки под глазами, совсем как у панды, нездоровые. Он сильно потерял в весе и практически не разговаривает, только односложными предложениями и то, когда Фил спрашивает, а так не язвит и глупых шуток больше не бросает. На себя совсем не походит, словно другой человек сидит перед Ли. Ко врачам категорически отказывается идти, говоря, что нужно просто отлежаться, но так отлеживается уже пару недель, вот только больших результатов это совсем не дает. И ест он очень мало, но хотя бы что-то, вот только больше в своем рационе потребляет кофеин. Крепкий кофе без сахара и молока Мин пьет на протяжении всего дня. Фил становится напротив подобия мумии без саркофага и кидает на стол скрепленные бумажки в файле. — На, почитай. Юнги лениво переводит взгляд на документы и заторможено хмурит брови, видя знакомый почерк. — Что это? — хрипит, тянясь пальцами к заветным бумагам. — Твой отец все-таки составил завещание и перед смертью передал его мне. Он попросил отдать его, когда будешь готов. Я не мог сделать этого, пока ты кутил в клубах и набухивался до состояния невменоза. Но сейчас, когда у тебя нет ни веры, ни сил, ни надежды, думаю, это придаст тебе уверенности, — хмыкает парень, складывая руки на груди, а Юнги вынимает завещание из файла, пробегаясь быстро по содержанию. — Господин Ким завещал свою компанию тебе, но на протяжении трех лет ты должен быть под руководством Намджуна, так как он более опытен в этом деле. Два год ты уже упустил, не потеряй оставшийся. Юнги распахивает глаза, вчитываясь в слова. Компания принадлежит ему с самого начала. Он хотел отвоевать то, что его по праву! И тот договор Кима был пустышкой. У Мина мысли в кучу. Что же теперь делать? Идти к Намджуну и тыкать в лицо этими бумагами, кричать, чтобы вернул компанию? Юнги в растерянности, но радости почему-то нет. Мин так гнался, старался доказать и заполучить свое, но желаемого чувства и вкуса победы на губах не чувствует. Только странное горькое послевкусие поражения, взявшееся из ниоткуда. — Они заверенные? Как понять, что это не подделка? — Юнги не до конца верит, что все это действительно по-настоящему, а не сон или розыгрыш. — Здесь стоят подписи твоего отца, его почерк. Если не хватает этого, то можем заехать к человеку, который лично заверял их. У него есть видео с камер наблюдения и пометка с датой заключения завещания, а у меня копии. — Откуда у тебя все это? — блондин морщит нос и брови, держа в руках документы. — Господин Ким, твой отец, лично передал все мне. — Почему такие важные документы доверил тебе? Левому человеку? — Юнги не стыдно разбрасываться громкими словами. А Ли и не обижается. — Порой левый человек надежнее близкого. Юнги смотрит на него с недоверием, но долго взгляд не задерживает и возвращается к чтению. — Я выслал копию оригинала Намджуну. Он уже в курсе, что компания принадлежит тебе. Именно поэтому он так пристально следил за мной. Джун знал, что я что-то скрываю, а я водил его за нос, не давая узнать истину, — в голосе звучит хитрость и самодовольство. Не каждый может этим похвастаться. — Что мне делать теперь? — спрашивает сам у себя парень, роняя документы на стол, а руками хватается за голову. — Для начала нужно исправить свои ошибки и косяки, а потом уже и за дело браться. Начни с себя, Юнги. Ты — будущее лицо компании. И пока это лицо выглядит не очень. Юнги тяжело вздыхает. Но обещает себе со всем разобраться в ближайшие дни. Сейчас ему не до компании и Намджуна. Как только Ли покидает квартиру, Юнги уходит в свою небольшую комнату, которая состоит только из двухспальной кровати, тумбочки и комода с вещами. За окном выглядывает рассветное солнце, на улице тишина, а на заправленной постели лежит желтый нетронутый ежедневник. Юнги его даже не открывал, только рассматривал обложку и водил пальцами. От чего-то страшно открыть и узнать внутренний мир Чимина. Блондин плюхается на кровать и переворачивается на живот, притягивая к себе ежедневник. Взгляд задерживается снова на обложке, а пальцы осторожно проводят по твердой поверхности, открывая завесу тайн. Первые страницы ничем не примечательны: записи и пометки о лечении пациентов, непонятные слова и диагнозы, редкие рисунки на полях и что-то яростно зачеркнутое. Дневник творческой личности. Мин медленно листает, лениво проходясь по словам, а внутри что-то трепещет от предвкушения: когда же будет хоть что-то про него. Парень листает и доходит до дней пребывания в клинике, а сердце сжимается, пока ладони потеют. Первая запись сделана во время и после сеанса. Чимин писал какие-то мелкие детали и его имя на полях, обводя несколько раз ручкой, а после набросал пару строчек о том, какой же Юнги заносчивый, дерзкий, высокомерный, прилипчивый мужлан со стоящим членом. Мин пропускает мимолетную улыбку. — Все же запал с первого взгляда. По мере прочтения Мин узнает новое, точнее о видении Чимина себя. Сначала он был экспериментом, обычным пациентом, излечить которого хотелось сильнее остальных, ведь наркоманов лечить очень непросто, но по мере прочтения Юнги узнает, что становится чем-то большим. Не любовью всей жизни, но объектом интереса. Мин пальцами проводит по словам, пытаясь напрямую прочувствовать, что испытывал Пак в моменте. А некоторые фразы цепляют за сердце. «Почему любить тебя невыносимо больно?» Юнги бы хотелось узнать, насколько больно сделал Чимину, и как тот справлялся с этим стрессом и чувствами. «Твои слова бьют сильнее любой пули. Сдаться в твои руки — роскошь, которую я не могу себе позволить. Это слабость». Чимин боролся и сопротивлялся с чувствами к Юнги? Гасил в себе их и не хотел испытывать? Настолько сильно боялся привязаться? «Видеть твою боль — наказание. Я не хочу смотреть, как тебе плохо, не хочу причинять боль, но ты ранишь сильнее. Мысли о тебе — медленная смерть. Прекрати душить меня своими губами». У Юнги по щекам медленно стекают слезы. С каждым прочитанным словом он чувствует Чимина все больше. Эту бурю эмоций и непонимание, что делать дальше, как жить с обуреваемыми чувствами. Мин все это ощущает сейчас. »…Мысли о тебе больнее ножа по открытой ране режут, но я сам себе эти мучения причиняю, вспоминая тебя и наши счастливые моменты. Ты бы хотел их вернуть?» — Да, — шепчет тихо, пуская слезы на страницы. — Да, Чимин-и, очень хочу, — каждое слово тише предыдущего и наполнено болью и сожалением. «Дни без тебя похожи один на другой, я теряюсь во времени и пространстве, но боль продолжает напоминать мне о твоем существовании…» Юнги по дате видит, что это период, когда он сбежал из клиники. Блондин и представить не мог, что причинил сильную травму своим побегом. Он буквально оторвал Чимина от себя и оставил брошенным на дороге с закрытыми глазами. Для Пака это ощущалось так. — Прости меня… Прости меня, мой маленький, — Мин рукой прикрывает рот, чтобы не закричать. Лучше захлопнуть ежедневник прямо сейчас, но Юнги хочет узнать все полностью без фальши и обмана, а здесь изложены самые чистые и правдивые чувства. «При взгляде на тебя разум отключается. Я теряю связь со здравыми мыслями, потому и совершаю ошибку за ошибкой. Я иду на поводу у своей глупости, а ты манишь пальчиком, не прекращая делать больно». Чимин безумно любил его. Любил до потери пульса, воздуха, сознания. Наивно, чисто, верно. Он терпел всю ту грязь, которой Мин его поливал, и моральные удары. Юнги эмоционально насиловал Пака каждый день свой жизни, даже на расстоянии истощал его организм. «Чем ближе я к тебе приближаюсь, тем сильнее сгораю. Я принял свои чувства, но сказать так и не смог. Ты все понимаешь без слов, но наслаждаешься моими мучениями. Ты оставляешь меня мучаться. Неужели я интересен тебе лишь таким? Сломленным и несчастным?» Мин понимает, что это было после случая в клубе, когда он бросил парня. Когда его домогались. Когда ждал, что блондин вернется. Когда хотел признаться Юнги в чувствах. Старший осознает, какая же он все-таки сволочь. Юнги читает дальше, а когда страницы заканчиваются, понимает, что морально уничтожил Чимина. Творил с ним вещи, совершенно безнаказанные, и не извинялся. Мин склоняется над последней страницей и плачет горько, прося прощения у Пака, вот только он их не услышит. Бумага пропитывается соленой влагой и становится мягкой, почти прозрачной. Мин утыкается носом, роняя слезы, а плечи дрожат. Если бы Юнги мог, то прямо сейчас выбежал на дорогу и бросился бы под первую попавшуюся машину, вот только даже в этом случае потянет за собой на дно еще одного человека, как обычно. Он желает раствориться, исчезнуть из этого мира, чтобы не причинять больше никому зла. Юнги просто хочет больше не чувствовать ничего, это могут дать препараты, но эффект недолгий. Нужно учиться жить без химии в крови, а в сердце, вот только Чимин свое разбил, а осколки выжег. Рука тянется к ручке на комоде, и Юнги оставляет надпись, которую Чимин никогда не увидит и не услышит, не узнает про ее жалкое существование. Корявыми буквами на сырой странице появляется одна простая фраза. Всего три слова. Те самые, которые Чимин хотел от него когда-нибудь услышать. «Я люблю тебя…»***
Намджун сидит в удобном черном кресле, попивает крепкий зернистый кофе, а рядом сидит Сокджин и помогает с документами. Настоящая семейная идиллия. На фоне слышен шелест бумаг и тихое пение любимого мужа, основательно подошедшего к выбору участка. Джин попивает свой карамельный фраппучино, а Ким изредка бросает на него взгляды, полные теплоты, любви и счастья, улыбается и продолжает подписывать документы, поправляя очки на переносице. Но их спокойствие нарушает единственный непослушный ребенок в семье. Двери кабинета громко распахиваются, и молнией влетает растрепанный Юнги. Мужчины молча переводят удивленные взгляды и ждут объяснений. Блондин громко и часто дышит, смотря уверенно на Намджуна. Ненависти к нему больше нет, уважения, пока, тоже. Зато есть огромная просьба. — Отправьте меня в Швейцарию.