Если тебя не кормили любовью с серебряной ложечки, приходится учиться слизывать её с ножей, Виолетта.
Черствая. Прогнившая. Утонувшая. Мертвая. Бессовестная и безответственная. Грязная Виолетта. Больше не Виля с третьей парты. Больше не Малышок с бантом. Больше не модная семиклассница Виолетта, по которой сохнет половина школы. Вчера все хотели быть похожей на нее, а сегодня никто не хочет называть ее имя при просмотре старых альбомов с фотографиями. Она вчера хвасталась новыми кроссовками, купленными на распродаже в самом хуевом массмаркете, сегодня ей неинтересен даже душ, задыхаясь в запахах прошлых часов безбожного потребления всякого дерьма, выращенного на коленке за кучу бабла, она втыкает в стену, считает не существующие лампочки и помнит десяток, а то и сотню людей, которых никто и никогда не знал. Знала только она, после четырех часов сна. Ей ничто не поможет, потому что она сдалась. Ей никто не поможет, потому что сил бороться нет. А за тебя бороться чужаки пожалеют времени. Никто не станет марать руки. И Виолетта лежит снова. Снова давится. Снова снятся люди. Снова охватывает тревога. Она периодически голову с необычайной резкостью подкидывает, так что в затылок отстреливает со звуком. Кира напротив, на стуле. Во время самой ебаной ломки последнее, что хочется видеть Малышенко - это словно вымощенную из белоснежного камня Медведеву, что восседает напротив, надменно окидывая взглядом. И самое убивающее в этой картине, в ее глазах нет ни доли жалости. В них вообще ничего нет. Виолетта в попытке найти в закромах прокуренной головы хоть какое то оправдание, но сдается, не начав, потому что та особа не воспримет никаких оправданий. Она не выслушает. Она не слушает. Она давит, ковыряет, поддевает, но оставляет одного в момент, когда пытаешь забросить вторую ногу. - Снова бросишь в подвал, как ненужную кошку? - Это бессмысленно. - Холодно. Обжигающе холодно.- Если ты правда хочешь бежать...- Она замолкает на секунду, наклонившись чуть ближе. -....Беги, Виолетта. Но первым же шагов наступишь в говно, а помыть ногу тебя сюда никто не пустит. - Уебищные метафоры. - Я думаю, с человеком вроде тебя, это может быть и не в рамках метафоры. - Меня блять разрывает на части... - Это самая обычная ломка, Малышенко, грязная и позорная ломка. - Снова секунда молчания. - А ты самая обычная наркоманка, грязная и позорная, чья жизнь и гроша не стоит, но за нее почему то так цепляются. - Она усмехается, словно сама с себя, пока Виолетта несчастные глаза отводит. - Забавно, что цепляются все, кроме тебя самой. - Я не просила... - Ты глупая....невероятная глупая. - Шепотом. - У меня нет шансов да? - Кряхтя от боли, тяжело так, говорила Малышенко. - Если ты про шанс на нормальную жизнь, то, боюсь тебя огорчить, вряд ли. - Кира локти на колени ставит, заглядывая в бездушные будто глаза, сомневаясь отчасти даже, что та запомнит все сказанное. - Это не решается годом в рехабе, Виолетта, и даже двумя не решается. Всю оставшуюся жизнь ты будешь крутиться и вертеться среди наркоманов. И за большую денюжку спасать от самовыпила глупых, грязных и слабых животных.....- Она протянула ладонь в мокрому лицу, ухватив несильно за подбородок - Вроде тебя, Малышенко. - Гав...- Шутила она, бегая потерянными глазами вокруг и выдавливая слабую и до ужаса наигранную улыбку. - Так может тогда...нахуй старания, есть метадончик? - Есть что то лучше. И Малышенко в состоянии своем не различает ничего. Она не может пошевелить даже пальцами, потому что те кажутся ей невероятно тяжелыми. Хочется снять с себя кожу, засунуть в себя что нибудь холодное и металлическое, залить в горло кипяток. Это странное ни с чем несравнимое состояние. Состояние, при котором хочется исцарапать себя до шрамов, но на это попросту нет сил. Она чувствует как к ней холодными руками прикасаются, стягивая одежду. Как нежными движениями, слегка влажными ладонями по животу проходятся. Виолетта внимание свое переключает всецело, на то, что происходит. Чувствует мягкие руки с тяжелыми пальцами. Чувствует мурашки и капли пота. Чувствует как с нее футболку аккуратно снимают. Чувствует как ветром обдает с ног до макушки и как холодно становится. Взгляд ее плавает по потолку, лишь изредка замечая перед собой холод карих глаз и запах древесного парфюма. Он чувствует как белоснежные пряди щекочут шею, чувствует дыханье поблизости, что горячее до ужаса. Ладонь на лице своем чувствует и смех поблизости слышит. Она еле улавливает звук зажженной спички, замечая краем глаза как загорается свеча. Малышенко глазами на огонь смотрит, умоляюще так. На огонь, что воск плавит в каемочке, безжалостно сжигая фитиль. И падает капля воска раскаленного на полуживое тело, тело, что содрогается еле видно, задыхаясь в слезах, тело, что именно этого и хотело, именно этого, будто, и просило. Кира в отношении своем к людям безжалостна и строга. Она не умеет жалеть, не умеет прощать, не умеет любить и сопереживать. Но для нее это будто в плюс. Для нее, что холодными руками свечу церковную держит, над телом обнаженным. Она капли воска у пупка садит, оставляя красноватые следы, и смотрит сквозь огонь на личико. Личико, что красное до кончиков ушей, что умоляющее просит, непонятно только закончить и продолжать. Медведева, завидуя, подмечает, что в глазах Виолетты, огонь выглядит ни капли не устрашающе. Она не напряжена в страхе, она не кряхтит, прося пощадить. Малышенко расслаблена и возбуждена. Ладонями простынь зажимает, оставляя мятые следы и глазами кошачьими смотрит, периодически закатывая их будто до самых орбит. Игра в кошки мышки. Обожги и выбрось. Попроси и молись. Медведева за глазами наблюдает, понимая, что строгость теряет. Виолетта капли воска ловит, поверх старых, постанывая. Кира брови хмурит, на икону посматривая. Она напугать хотела, прижечь, успокоить. В итоге завела до дрожи и мольбы еще, завела до стонов. Малышенко спину в ответ выгибает, заставляя незастывшие лужицы растечься, оставляя красные дорожки. Она хочет, чтобы ее насквозь прожгло, чтобы до дырки. Но блондинка сдается, теряясь, сдается, свечку поднимая. слышит последний стон, от которого противно становиться, ставит наполовину сгоревшую свечу в стаканчик с сырым рисом и убегает дверь снаружи запирая. Шаги слышны в перемешку со сбившемся дыханием слышны в коридоре. Медведева умывается долго, на секунду задумываясь о том, что в этот раз ошиблась. В этот раз промазала.Я хочу найти тебя, заставить вещи завыть Населить город своими снами, увидеть, как он корчится в пытках
Последние силы свои Малышенко отдает на то, чтобы ладонью тяжелой дотронуться до застывшего воска, чуть приподнимая голову, замечает покрасневшую кожу и проводит пальцами по свежим ожогам. Сжимая их, она губу закусывает, спуская руку к лобку, она хочет раскаленного железа, она хочет облить воском всю спину, она хочет еще. Но все что осталось с ней сейчас - это покалывающий треск возле пупка и засохшие слезы....
Нескончаемый кошмарный сон, голое и продрогшее тело, исхудавшее до самого критического состояния. Ссадины, синяки, шрамы и ожоги. Ощущение словно шатаются все зубы и болит каждый миллиметр. Запах сухости и потрескавшейся кожи. Провалы в памяти и ожоги по всему телу. И первым, что видит Виолетта, открывая глаза, - Лизу. - Прости...- Тихо шепчет Малышенко, сильнее сжимая хрупкую ладонь. Впервые за столько лет с ее уст упало искренне "прости". Она Лизу не знает вовсе, но такое виноватой себя перед ней чувствует. За все ночи, за все глупые вопросы и даже за кошек, что пнула по синьке. - Все хорошо, чего ты...- Бормочет Лиза осторожно, - На...выпей...- Ко рту ложечку чайную с водой подносит. - Я пиздец как мерзко себя чувствую... - Ты спала почти сутки, Виолетта, ничего другого и не должно было быть. - Она была необычайно спокойной, обдавая все вокруг комфортом и заботой. - Я вообще нихуя не помню...- Малышенко будто сама с собой, хватаясь за голову, пытаясь вспомнить, но попытки все заканчиваются кошмаром. - В голову тебе дала ломка и ты пыталась сбежать, помнишь? - Лиза рукой волосы влажные на чужой голове перебирает, пока та морщиться, вспоминая. - Кира тебя остановила, помнишь? - Виолетта послушно кивает.- Оставила у себя до утра, помнишь? - Опять кивок.- Днем принесла обратно и дала мне указ следить.... - Как однако все мило и безобидно со стороны.... - Ты все эти дни в бреду, Виолетта, - Лиза осторожничая, тянет еще одну ложку с водой. - Но я помню ее уебищные метафоры про говно и игрушки со свечкой. - Ухмыляясь говорила шатенка, видя как та морщиться сильнее. - Так вот откуда ожоги.... - А ты думала я поджечь себя пыталась? - Думала, что ты просто неудачно упала на раскаленные камни, потому что судя по пятнам, воска она не пожалела... - Она сказала, что это лучше метадона....И я с ней почти согласна. - Я не буду тратить на тебя свечи, Малышенко...И отмывать застывший воск с твоего волосатого пупка. - Эй...- Протянула Виолетта, слабо пихнув Лизу в плечо, - Он не волосатый....- Она наклонила голову к животу. - Ну или может...совсем немного...Ты должна мне сказать спасибо... - За практику шугаринга?..Знаешь, я как то не планировала этим в жизни заниматься... - А чем планировала? - С интересом спрашивала Малышенко. - Мы ведь ни разу с тобой, Лизок, об этом не говорили....и о жизни твоей в целом. - Подытожила она. - Не честно, знаешь ли, ты видела меня голой, а я кроме твоего имени ничего не знаю. - Ты очень назойлива для человека, которому хуево.. - Ого, Лизаветка сматерилась...скажи хуй, Лиза, умоляю...- Виолетта на удивление активностью своей прикрывала недобитость организма, забывая о голоде, боли и ломке, она тонула в глазах потерянных напротив. - Не дождешься...- Отрезала Андрющенко. - У меня кроме моего имени ничего и не осталось, поэтому ты знаешь все, что нужно.....- Лиза замешкалась немного, ладони друг о друга потирая. - Лиза, я вполне вероятно завтра откинусь, говори мне или не говори, мое отношение к тебе никак не поменяется... -Ну...В детстве я мечтала быть прокурором или судьей,....но в итоге пошла на экономический, который успешно забросила. - Бормотала устало Лиза, раскачивая ногами, под заинтересованный взгляд соседки. - Матушка меня опекала, я не ходила в детский сад и в школу почти, друзей не было, никакого влечения к людям тоже, я просто плыла, пока не поняла, что абсолютно не умею общаться с людьми....А знаешь кому нравятся девочки, неспособные и трех слов в компании мужчин связать?- Малышенко нахмурила брови. - Уебкам. - Смело...Я так понимаю, там все и началось с веществами. - Не было никаких веществ, Виолетта. - Девочка улыбнулась скромно, сдерживая парочку слезинок в покрасневших глазах. - Да, были транки и психотропы, но лишь потому что голова у меня больная, а наркотиков в моей жизни не было. - А как ты...здесь? - От него босиком бежала, пока меня погреться не пустили. - Выдавливая очередную улыбку. - Так и осталась здесь. Но я каждый день, засыпая, молюсь, лишь бы он меня не нашел.это ад прикинулся городом 24 года не знаю куда деться самим фактом существования о человек ты ссышь богу в самое сердце
Вечером того же дня, когда до смерти уставшая Лиза упала сразу после ужина, как только стрелка заржавевших часов еле доходила до девяти, Виолетта, стоя под струей воды, оттирала с себя будто бы последние крупицы микробов, которые она таскала на своей коже с последнего трипа. Она наблюдала за каплями, что бились о пальцы ее ног, а после утекали в отверстие в полу, она рассматривала свой живот в отражении душевых дверей, поворачивая кран в сторону горячей воды. Ожоги горели и без того, от каждого движения, когда на Малышенко была одежда. Неприятно и больно, но сука будто заживляюще. Сгоняя грязь к чертовой матери, стирая ляжки до покрасневших пятен, она стояла под кипятком, пока колени могли держать ее и предобморочное состояние не захватило голову. От тела исходил приятный пар, а пятна на животе выли, как десна после мятной жвачки. Первый раз за все свое нахождение здесь она самостоятельно и без чужой помощи сходила в душ, достижение, которым вряд ли есть смысл гордиться. В комнате тихо и сухо, лишь приятный усталый храп и звуки вытяжки. Для Виолетты здесь все запредельно понятно. Игры, сплочение, психолог, разговоры и безвкусная еда. Все логично, словно она снова в первом классе на квизе про логику. Единственное, что остается красным вопросительным знаком в ее голове - это словно вымощенная из ебаного белоснежного камня Медведева, и ее тараканы, что переползают на всех кто находится рядом дольше, чем двадцать минут. У Малышенко совестный взгляд и трясущиеся руки, а еще ожоги на животе, что доказывает, что ей это явно в припадке не приснилось. И хоть вся одежда в которой она была, успешно постирана Лизой еще утром, досыхает на батарее, Виолетта не находит причины лучше, чем вернуться в пещеру к ведьме за несуществующими трусами. Мокрые волосы оставляют пятна на плечах футболки, а тапки, переданные матерью, невероятно натирают, потому что малы. Шорты неприлично сваливаются с исхудалого тела, а мурашки от холода доходят до самых ушей. Комната, что словно из самого страшного сна, как на зло находится в конце коридора, прямо у двери запасного выхода. "Эта сука еще и из пожара выйдет самой первой." - появится на страничке дневника Виолетты днем позже, но об этом потом. Два удара костяшками по дереву и еле слышные шаги. Малышенко набирает в легкие воздух, и на секунду ловит себя на мысли, что план с трусами заочно хуевый, но деваться уже некуда. - Это...- Тараторит шатенка у двери, будто забыв собственное имя. - Виолетта. Дверь со скрипом открывается, после парочки поворотов ключом, и на пороге словно айсберг, с самыми холодными глазами и без капли удивления стоит она, оперевшись на дверной косяк. Виолетта глазами заглядывает в комнату, которую совсем немного видно в дверном проеме, подмечает мрачность и отсутствие света, постеры на стене и почти засохшие цветы в вазе на комоде. - Тебе чего, Малышенко? - Не поверишь такой абсурд...- Душ наделил Виолетту потерявшимся где то чувством юмора, и она решила, что пока есть силы и возможность, разузнать получше об этом недоразумении, выкрутила шестеренку харизмы на максимум. - Оставила у тебя трусы, я думаю, ты совсем не против, если я посмотрю тут и заберу..- Она под рукой, что была как препятствие, аккуратно пролазит, шмыгая всем телом внутрь комнаты, наигранно осматривая ее в поиске трусов. - У меня ничего твоего нет. - Холодно. Привычно холодно говорит Кира, не напрягаясь для разговора. - Разве? - Малышенко дурочку из себя строит, хмуря густые брови... - Неужели я тут где то еще....без одежды...? - Она глазами по комнате бегает наигранно, продолжая искать то, чего здесь и не было. - Слушай....- Медведева шаг вперед уверенный делает, закрывая за спиной тяжелую дверь. - Неудачный вечер для подъебок, тем более у меня в комнате...Трусы с тебя никто не снимал, так что уместнее наверное к Лизе с таким обратиться, как тебе идея? - Поматросила и бросила? - Виолетта пальцами щелкает неумело, ехидно улыбаясь, пока Кира от удивления брови вскидывает. - Ладно, расслабься, я тебя условно простила... - Малышенко. - Она в самые глаза заглядывает, стоя запредельно близко. - Что. Тебе. Нужно? - Уточнить....Такого рода наказание, только за побег по синьке присуждается...или за незапланированный визит в пещеру тоже?