Поклоняясь праху (Worship the Ashes)

      Коготь отменил атаку, но палулуканы не ушли. Вместо этого они вылезли из зарослей и расположились вокруг, в лесу, отдыхая в ожидании дальнейшей информации. Как бы то ни было, ни один на’ви не мог покинуть эту территорию, пока всё не будет улажено. И линия чёрных тел, спящих под лучами раннего утреннего солнца, подкрепляла этот факт.       Эйтукан, Мо’ат, Тсу’тей, Коготь и Духовные стражи уже некоторое время вели переговоры, пытаясь найти компромисс, который они все приняли бы в вопросе о преступниках, организовавших нападение на ДжейкаСулли.       Нейтири внимательно следила за спящими телами, приходящими в себя в людском логове, вместе со сноходцами. Ну, Ева уснула, всё ещё вся в грязи и крови после поездки в пещеру, в которой хранилась часть лекарства от яда, но Хару старался помогать. И при этом умудрялся быть бесполезным.       — Его брат рассказал ему, — повторил Хару, озадаченный самой этой идеей.       — Его дух был временно отрезан от его тела, — наконец предложила Нейтири, стремясь положить конец его раздумьям, — Его не было с Эйвой, так что, возможно, он был там, куда обычно идут люди, когда уходят, и видел его.       — Это… — Хару попробовал и вздохнул, — Думаю, что я понимаю?       — День рождения, знаменательное событие?       — Вроде того, — признает Хару, — Обычно это празднуемое событие. Некоторых это не особо волнует, но… ты знаешь про человеческий календарь, и то как мы отслеживаем время года?       Она кивнула.       — Мы отмечаем годовщину дня нашего рождения, — сказал Хару, — День рождения. Обычно в чей-то день рождения именинник получает угощение, выпечку и подарки от друзей и семьи. День, когда человек и его близкие могут это отпраздновать. Некоторых людей это событие не особо трогает, и они не обращают на него внимания, других же это очень волнует. Зависит от человека. В последнее время я не слышал, чтобы Джейк отмечал свой. Честно говоря, я не думаю, что он всё ещё следит за человеческим календарем. Так что я не знаю, действительно ли его это волнует? Но… судя по всему, у него сегодня день рождения. И, ну, я думаю, что начался он действительно ужасно, — учёный указал на спящие тела.       — И, — уточнила Нейтири, мысленно работая, — Это будет первый день рождения, который он не разделит со своим братом. Они родились одновременно.       Хару смотрит на неё пустым взглядом.       — Ах, чёрт, да. Это тоже, — он слегка зашипел, поморщившись, глядя на человеческое тело.       Нейтири некоторое время размышляла над этим вопросом, периодически поглядывая на переговоры неподалёку. Уши Тсу’тея всё это время были прижаты, и она почувствовала прилив симпатии к этому мужчине. Тяжесть преступления была столь велика, что трое преступников будут, как минимум, изгнаны из клана. И уже одно это будет болезненно для охотника на’ви. Однако проблема была не только в этом. Палулуканы требовали большего от наказания в обмен на то, чтобы не просто разорвать их на куски за, не только покушение на убийство брата-по-связи, но и за попытку вырвать Джейка из этого самого мира. У Нейтири сложилось впечатление, что одной попытки убийства недостаточно, чтобы привести армию палулуканов к Дереву Дома. Но природа этого преступления была чем-то большим, чем просто поводом для войны. По крайней мере, в прошлом другие палулукан-макто могли вернуться в Эйву после того, как были убиты. Джейку было отказано в этом праве, и это было неприемлемо.       Иглы Когтя расслабились, и он встал, слегка потягиваясь, прежде чем начать движение по спирали, сигнализируя о том, чтобы группа рассредоточилась. Тсу’тей вернулся в логово целителя, когда Мо’ат и Эйтукан начали что-то обсуждать между собой.       — Ну? — спросила Нейтири, когда Тсу’тей принял сидячее положение с утомленным видом.       - Изгнание, — вскоре начал он, - Не только из Оматикайя, но и с территории Палулукан. Коготь уходит, чтобы сообщить палулуканам у Дерева Дома о своём решении и отправить их по домам, а затем он пойдёт за особым типом… не совсем яда, но чем-то похожим. Когда он попадает в кровь, он меняет запах поражённого и сигнализирует другим палулуканам, что это изгои и могут быть убиты за то, что находятся на их территории. Это способ их изгнания, поскольку они не живут кланами, как народ. Им придётся полностью покинуть лес и найти убежище где-нибудь, где нет палулукан, чтобы быть в безопасности от их зубов и когтей.       Нейтири переваривает новость.       - Мне очень жаль, мой друг, — тихо говорит она.       - Это лучше, чем альтернатива, — устало говорит Тсу’тей, — У них будет примерно десять дней, чтобы покинуть территорию палулукан, прежде чем эффект начнёт проявляться. Есть ещё кое-что, но не связанное с наказанием, которое получит моя семья. В знак признания боли, которую наш клан причинил палулуканам, Дерево Дома станет убежищем для их уставших или раненых собратьев, если они в этом нуждаются. Коготь восхищался целительскими способностями и милосердием Мо’ат и чувствовал, что, поскольку доброта заложена в природе народа, они должны распространить её и на палулукан. Он предлагает своего рода торговлю, передавая лечебные средства туда и обратно, чтобы восполнить запасы, которые будут потеряны при лечении ран и болезней палулукан. Некоторые вещи он может легко получить там, где Мо’ат не может, и наоборот.       — Мы действительно живём в интересные времена, — признала Нейтири, — Торговля с палулуканами! Но хватит об этом, с тобой всё в порядке?       Тсу’тей закрыл глаза и глубоко вздохнул, выпуская воздух.       - Я… я обижен, зол и опечален, признаюсь. Больше за моего брата, чем за моих родителей. Он молод и глуп, на него слишком сильно влияют гордость и нравы наших отца и матери. Он всегда жил в моей тени, а не рос под своим солнцем. Я пытался дистанцироваться от родителей, чтобы они не уделяли столько внимания мне и моему будущему в клане и давали ему ту любовь, которую он заслуживает, но… вместо этого они просто использовали его как инструмент, чтобы добиться своего, — он пробежался рукой по макушке, - По крайней мере, я думаю, что теперь он это понимает.       Нейтири кивает и приседает рядом с ним, обнимая его за плечи, чтобы успокоить.       — Я собираюсь поговорить с ним. И если он скажет что-нибудь о разлуке с моими родителями после изгнания, я отведу его на лежбище икранов до того, как подействует ароматическое зелье. Он был готов к Икнимайе ещё до этого. Я посоветую ему отправиться в один из прибрежных кланов, вдали от территории Палулукан, и попрошу его честно рассказать о своём преступлении, но также сказать, что я ручаюсь за его характер, поскольку им манипулировали.       — Это очень мило с твоей стороны.       Тсу’тей вздохнул.       — Я просто… я так забочусь о нём. Я хочу, чтобы у него были все шансы на хорошую жизнь, несмотря на всё это. Я только надеюсь, что он увидел ошибку своего пути и скажет мне то же самое.       — Честно говоря, я не понимаю, как ему удалось вообще коснуться Джейка своим клинком, — призналась Нейтири, — Джейк впечатляющий боец. Я заметила это, так как мы часто спаррингуем. Он эксперт в своём стиле и иногда может меня победить. Арвок — хороший воин, но не настолько, чтобы победить Джейка на дуэли.       Тсу’тей посмотрел на неё с болью в глазах.       — Джейк отказался сражаться, потому что Арвок — мой брат. Он поймал нож, чтобы остановить атаку Арвока, и продолжил говорить, чтобы отговорить его. И только тогда, услышав слова Джейка, Арвок осознал свою ошибку.       — О, Эйва, — вздохнула Нейтири, немного раздражённая из-за действий человека, — Возможно, теперь я лучше понимаю, почему ты чувствуешь такую ​​вину. Но даже в этом случае тебя нельзя винить за действия твоей семьи. Не… не кори себя из-за этого, — заканчивает она по-английски полезную фразу, которая была весьма к месту.       Он ещё раз вздохнул и кивнул.       — Я должен собрать вещи своей семьи, поскольку им нельзя доверять, чтобы они могли свободно ходить. Я просто… хотел посидеть здесь немного, — признался он, глядя на спящих.       - Сердце Джейка работает намного лучше, и его душа с ним. Он слаб, как и ожидалось, но со временем восстановит силы, — говорит Нейтири, — Он тоже измотан, у него действительно небольшой жар. Но я уверена, что он не будет возражать против твоего присутствия.       — Спасибо, — сказал он, придвигаясь ближе к человеку и кладя руку Джейку на плечо, чувствуя тепло его кожи.       Мо’ат закончила разговор с Эйтуканом и помогла ему вернуться в жилище целителя, чтобы наконец отдохнуть после долгой и напряжённой ночи. Пройдёт некоторое время, прежде чем Коготь вернётся, и они должны были использовать это время, чтобы немного отдохнуть перед церемонией изгнания. Воины вокруг Дерева Дома, наконец, тоже смогут отдохнуть, поскольку палулуканы разойдутся по приказу Когтя.       После того, как Эйтукан задремал на своей циновке, Тсу’тей пошёл собирать сумки для своей семьи, а дух Хару покинул сноходца, чтобы немного отдохнуть в лагере в человеческом облике после того, как обернул большее тело сновидца вокруг спящей Евы. Мо’ат сменила окровавленные повязки на руке Джейка и его сноходца. Сердцебиение замедлилось, и кровотечение уже не было таким сильным, поэтому размокшие повязки можно было заменить свежими, чтобы защитить рану и впитать немного ещё не застывшей крови.       Мо’ат взглянула на Нейтири, которая рассматривала странный след, образовавшийся на человеческой руке, отражавший другое тело. Покраснение сошло, но вместо него образовались тёмные пятна, теперь действительно похожие на синяки.       — Ты выглядишь беспокойной, — заметила Мо’ат.       Нейтири обдумала то, что она хотела сказать.       — Люди, очевидно, празднуют годовщину своего рождения, — начала она, — С особой едой и подарками. Джейк упоминал, что когда он наконец проснулся, его брат напомнил ему, что этот день сегодня. Я подумала… возможно, попытаться найти ему утумаути в подарок вместо этой традиции. В остальном у него сегодня очень неудачное начало праздника, это может… улучшить его настроение, когда он проснётся.       Мо’ат сделала паузу, внимательно изучая дочь и слегка нахмурившись.       — Это очень… щедро, — медленно сказала она.       — Это будет просто подарок, — спокойно говорит она, зная, почему у её матери возникли подозрения.       Обычно, когда находили утумаути, тот, кто наткнулся на него, вежливо предлагал его другу или семье, которые также вежливо отказывались и настаивали, что он принадлежит тому, кто его обнаружил, и что он должен им насладиться. Намеренно дать кому-то фрукт, не собираясь съесть его самому, было… скорее ухаживанием за избранником, нежели чем-то иным. Это была очень тонкая грань, и они оба это хорошо знали.       - Я просто хочу улучшить его день после неудачной ночи.       Мо’ат, похоже, не убедилась в её словах, но медленно кивнула.       — Если хочешь, — сказала она, — Я останусь наблюдать за ними и позволю вам попытаться это сделать.       — Спасибо, мама, — сказала Нейтири, улыбаясь с некоторым облегчением, — Я вернусь до полудня независимо от того, добьюсь успеха или нет, чтобы иметь возможность наблюдать за церемонией изгнания.       Мо’ат кивнула и переключила внимание на пациентов в лачуге. Нейтири быстро ушла, взобравшись на дерево, даже не переодевшись в леггинсы, к своему икрану Сезе.       Когда она установила связь и забралась на спину своего летуна, она на мгновение задумалась о связи Джейка с Джеллибин. Тсу’тей сказал, что он пировал как палулукан, и что её разум стал единым с Джейком, а её инстинкты — его собственными. С икраном всё было не так. Она и Сезе были отдельными разумами, общавшимися между собой, и Нейтири была главной. Как будто она навязывала икрану свои собственные инстинкты. Это говорило о мощном разуме палулукана, способного таким же образом контролировать на’ви.       Она обыскала каждое известное ей дерево утумаути, прочесала землю и даже осматривала ветви деревьев, чтобы определить, есть ли какие-нибудь из них в пределах досягаемости и достаточно ли они созрели, чтобы их можно было сорвать. На стволах этих фруктовых деревьев росли неприятные шипы, покрытые раздражающим веществом, что делало лазание по ним трудным или невозможным. А их ветви густо сплетены, чтобы не дать икран макто дотянуться и схватить один из них себе. Именно поэтому они были так редки. Нужно найти один нетронутый, который был достаточно созревшим, чтобы упасть и не зацепившийся ни за один из шипов. Из-за этого можно было уловить запах их сока, и их часто быстро хватали более мелкие животные, способные летать, такие как рити.       Приближался полдень, а у неё уже заканчивались деревья, которые она ещё не проверила, прежде чем время истечёт, и ей придётся отказаться от этой задачи.       Затем, словно подарок Эйвы, она нашла одинокий утумаути, спрятанный в корнях последнего дерева, которое ей удалось проверить. Она быстро схватила его и осмотрела на предмет гнили и повреждений. И он выглядел так, будто упал совсем недавно.       - Эйва, спасибо за это благословение, — сказала она в воздух, наполняя каждое слово, облегчением и радостью в сердце.       Она быстро вернулась к Сезе и направилась прямо к Дереву Дома, прижимая фрукт к животу. Она прибыла как раз в тот момент, когда солнце уже достигло пика, и увидела, что племя собралось снаружи, чтобы наблюдать за изгнанием. Коготь тоже наблюдал, по-видимому, что-то перебирая передними лапами, ожидая своей очереди с преступниками. Она приземлилась далеко в стороне от происходящего и отправила Сезе обратно на ветки наверху, чтобы отдохнуть, пообещав ей сытный обед позже в тот же день, и бросилась к толпе, чтобы наблюдать.       Мо’ат возвестила об их преступлениях, о серьёзном вреде, который они причинили союзнику племени, проигнорировав желание своего Олоэйктана оставить палулукан-макто в покое, подробно описав каждую причину, по которой они должны быть изгнаны, и о наказании палулукан. По толпе пронёсся шёпот, когда они говорили о яде, способном нанести вред Великой Матери, о предотвращенной войне, и Нейтири подвинулась, чтобы увидеть Тсу’тея со своим отцом, снова поддерживая его, пока он наблюдал за старшим мужчиной. Его глаза были слегка красными, но выражение лица было довольно спокойным, учитывая боль, которую он, должно быть, пережил.       Мо’ат завершила процесс, нанеся лезвием небольшую отметину на подбородке каждого человека, отметив его как изгоя. Прямая тонкая линия, идущая чуть ниже губы. Она наблюдала, как Тсу’тей вздрогнул, когда лезвие ранило лицо его брата, прижав уши назад. Эйтукан тихо заговорил с ним, и тот кивнул, но его боль была очевидна, несмотря на его силу.       Она не завидовала ему.       Затем они наблюдали за процессом, который готовил Коготь. Во время изгнания он создавал в своих лапах некую смесь трав и цветов, поднося смесь ко рту, чтобы разжевать её в кашицу примерно в тот момент, когда Мо’ат порезала первое лицо. Закончив церемонию для на’ви, Мо’ат подвела их лицом к лицу с палулуканом. Они выглядели нервными, столкнувшись с существом, которое хотело, чтобы они были не более чем клочьями кожи и мышц, как после изначально выбранного наказания. Коготь языком прижимал мякоть к задней части верхних зубов, позволяя созданному им яду капать из них. А когда Мо’ат протянула первую руку, удерживая виновника на месте, палулукан очень осторожно вонзил зубы в плоть, вводя зелье, а также оставляя видимый след, который станет шрамом, зеркально отметкам на их лице, которая говорила о том, что они изгои.       Нейтири восхищается его сдержанностью, наблюдая, как он отпускает руку, а Арсут яростно ругается от боли. Если бы у Нейтири была возможность разорвать плоть в такой ситуации, у Нейтири не было бы такого уровня самоконтроля. Из раны капала кровь, и следы выглядели глубокими, но женщину это не убило. Его тёмные клыки пронзили ровно настолько, чтобы как следует испачкать её кровь, но не откусить её руку.       Процесс повторился с двумя другими. Атейо также выражал боль и гнев, ненадолго боролся с теми, кто его удерживал, пытаясь избежать этого аспекта наказания, но Арвок, младший, вообще не двинулся с места. Он сам предложил свою руку, хотя другие держали её твердо, и стиснул челюсти, когда зубы впились в кожу, в глазах читались одновременно боль и принятие.       Когда вопрос был решён, Коготь отступил, выкопал одной лапой ямку, выплюнул оставшуюся в яме мякоть и закопал её, избавившись от ингредиентов. Он слегка склонил голову к Мо’ат, а затем повернулся, чтобы уйти, и через мгновение исчез из Дерева Дома.       Мо’ат, приготовившись к наказанию Когтя, лишь перевязал раны, чтобы они не кровоточили сильно, и воины, назначенные уводить их, начали это делать, хотя тот, кто держал Арвока, привел его к Цу’тею. Нейтири почувствовала облегчение: Арвок, должно быть, решил расстаться со своими родителями, а это означало, что Тсу’тей исполнит своё желание и станет проводником Арвока сам. Это должно быть облегчением и для Тсу’тея. Арвока передали его брату, и Эйтукан взял охранника под руку, чтобы опереться.       Толпа начала расходиться, и Мо’ат подошла к Нейтири.       — Я вижу, что ты добилась успеха, — отметила она.       - Самое последнее дерево, которое я проверяла, — подтвердила Нейтири.       Мо’ат какое-то время изучала её лицо.       - Будь осторожна, — сказала она наконец, - И помни кто ты, Нейтири.       — Это подарок, не более того, — спокойно сказала она.       — Очень хорошо. Джейксулли ещё не проснулся, но я постараюсь вскоре его разбудить. Его человеческое тело должно восстановиться дома, чтобы ему не приходилось носить маску, и он мог спокойно есть и пить. Мы можем присматривать за сноходцем до тех пор, пока он не наберётся сил переместить его самостоятельно, или его можно доставить обратно в его лагерь.       — Как его лихорадка? — спросила Нейтири.       - Я уверена, что его товарищи будут следить за ним, — заверила Мо’ат, а затем после паузы продолжила, — И я уверена, что ты сама пойдёшь проверить его состояние, как ты это делала, когда он приходил в себя после его болезни некоторое время назад.       - Да, — призналась она.       Мо’ат вздохнула.       — Ты для него хороший друг, Нейтири, — сказала тсахик почти с жалостью, и они вместе вернулись в логово целителя.       Нейтири отложила плод в безопасное место, отметив, что Евы и Хару больше нет, и по приказу Мо’ат помогла очистить рану Эйтукана и наложить на нее свежие повязки.       Та выглядела слегка раздражённой после сегодняшнего дня, поэтому девушка нашла успокаивающий бальзам и посоветовала ему более серьёзно относиться к постельному режиму, хотя и признала, что он не мог избежать активности в этот день.       — Я постараюсь, дитя моё, — согласился Эйтукан, - Поверь мне, никто не будет более благодарен за возможность отдохнуть, чем я сегодня.       Нейтири слегка усмехнулась.       — Я послал всадников сообщить людям о сегодняшних событиях и о том, что им не следует приходить сегодня в Дерево Дома, чтобы мы могли пережить это событие, — сообщил он ей.       — Я думала об этом, — призналась она, — Это день, когда они должны были прийти, но, когда я вернулась, я не увидела других людей.       — Да, твоя охота, — криво заметил он, глядя на фрукт, который она спрятала, - Действительно любопытная добыча, таронью.       Её уши прижались назад.       — Подарок, — коротко сказала она, наконец перевязывая рану, — Люди отмечают годовщину своего рождения подарками. Это улучшит его дух.       Эйтукан с сомнением хмыкнул.       - Клянусь Эйвой, я говорю правду, — сказала она, оскорбленная самим фактом недоверия своих родителей в этот момент.       — Я уверена в этом, — ответила Мо’ат и пошла будить Джейка. Нейтири подвинулась перед ним, когда Мо’ат похлопала рукой по его груди — жест, обычно используемый для больных детей.       Взрослого она бы потрясла его за плечо. Возможно, ей хотелось быть нежной, но, тем не менее, это было очаровательное движение, и она одарила мать дразнящей улыбкой.       — …Хм? — Джейк встряхнулся, распахивая глаза.       Он всё ещё выглядел изнурённым, но теперь, когда он отдохнул, его глаза стали более осознанными.       — Джейксулли, тибя нужно вернуть домой, чтобы ти поправился, — успокаивающе сказала Мо’ат.       — Я верну тебя, — сообщила ему Нейтири.       — Без проблем, — тихо бормочет он, окидывая взглядом комнату, недоумённо бормочет, — Где Тсу’тей?       Джейк был без сознания целый день, он не знает ни о церемонии изгнания, ни о наказании палулуканов, ни о чём.       — Занят важным делом, но я знаю, что он навестит тибя, как только сможет, — ответила Нейтири.       Мо’ат пошевелилась, и Нейтири вздрогнула, когда её нога задела хвост сноходца… который мгновенно дёрнулся, и Джейк вздрогнул, говоря:       — …Ой? — он моргнул, озадаченный, и оглянулся.       Обе женщины в шоке моргнули, и Мо’ат обошла тело сноходца, наблюдая, как Джейк взял свой тонкий клинок и прижал его к своему плечу, вызвав укол боли. Рука Джейка хлопнула по плечу, и он вздрогнул, выглядя ещё более озадаченным. Мо’ат отошла, и они уставились на него.       — Ти чувствуешь это? — спрашивает она и прижимает руку к груди сновидца, но Джейк не может видеть, к чему она прикасается.       — Нет?       — Но боль ти можешь почувствовать, — резюмирует она, и Джейк морщится, когда рука касается его бедра, которое ничего не чувствует в этом теле, и она перестает щипать кожу там, — Это ощень необычно.       — Это… это ощущается как бы отдалённо, не то… не то, чтобы это тело болит. Больше похоже на движение, чем на боль. Но… этого не должно было случиться, — выдыхает он.       — Ты переместился в оба тела одновременно, — сообщила Нейтири, — Не на долго. Вы были… вы двигались как один.       Джейк уставился на затылок сновидца. Мо’ат провела пальцем по хвосту, и тот снова двинулся. Она коснулась уха, которое дёрнулось от давления. Естественные реакции, хотя само тело иначе не двигалось и не перемещалось. Но выполнение любого из этих действий заранее ничего не давало. Хвост не двигался при взаимодействии с ним, уши не шевелились в ответ на прикосновение. Мо’ат провела рукой по голове сноходца и на мгновение закрыла глаза.       — Я не могу сказать наверняка, но… это почти как если бы ти оставил фрагменты своей души внутри этой формы. Не сама твоя душа, в этом теле нет духа, но… что-то присутствует, далеко внутри этого тела.       — Можешь ли ты… свободно передвигаться? Без твоей машины? — удивляется Нейтири.       — Я… — сказал Джейк, и на несколько долгих мгновений его взгляд стал отстранённым и расфокусированным.       Затем он резко вскрикивает и хватается за голову, как делал это раньше. Сновидец делает то же самое, но его движения останавливаются и замедляются, прежде чем он успевает завершить жест, и замирает.       — Нет, нет, нет, — задыхается он, — Больно, Эйва, это чертовски больно.       Руки Нейтири летят к нему, пытаясь успокоить.       — Не пытайся снова, никогда больше, — говорит она.       — Не-а, — задыхается он, — Нет. Не стоит. Мне очень нравится моя машина, она не пытается расколоть мне чёртов череп.       — Больше никогда, — повторяет Нейтири.       — Тебе не придётся… повторять мне дважды, — говорит он, падая на землю в изнеможении.       — Давай отвезём тебя домой, — сказала Нейтири, — Тебе надо отдохнуть. Настоящий отдых и еда.       — А как насчёт моего…? — он двигает.       — Ты можешь использовать его сам, когда поправишься, и перенести его обратно в свой лагерь, или кто-нибудь принесёт его позже, — ответила она, повторяя слова матери, и пошла за небольшой запасной сумкой, достаточно большой для фруктов, которые она собрала.       Джейк вздыхает.       — Справедливо.       Мо’ат в течение минуты читает ему лекцию о процессе восстановления, но затем позволяет Нейтири взять его на руки и подняться над Деревом Домом к своему икрану, который ждёт. Он утомлён, его движения замедленны, и он почти дремлет на обратном пути в свой лагерь. Даже не удосуживаясь изобразить страх от пребывания в воздухе, как он обычно делает. Он также сильнее наклоняется к ней, ища опору.       Хару и Евы нигде не видно, они, вероятно, отдыхают, поэтому Нейтири впускает их обоих в хижину Джейка, правильно включает шлюзовую камеру и, оказавшись внутри, осторожно укладывает его на кровать. Он снимает маску, и Нейтири видит красные пятна на его коже, обрамляющие его лицо, когда он просто роняет её на землю.       — Спасибо, — устало бормочет он, проводя рукой по щекам и глазам.       — Ты ещё не можешь спать. Ты должен есть, пить, восстановить силы, — сказала она и на мгновение застенчиво оглядывается вокруг, прежде чем поправить принесенную сумку и вытащить фрукт.       Джейк моргает.       — Для тебя, — говорит она.       — Я не могу, — немедленно говорит он рефлекторно, потому что он знает об этом фрукте и знает, как правильно на него реагировать.       — Нет, — твёрдо говорит она, — Для. Тебя.       На’ви одаривает его многозначительным взглядом.       — Подарок, — уточняет она затем, — Это на твой… твой день рождения, — повторила она сказанное им слово.       Он удивлённо моргает, а затем тает, улыбаясь нежными глазами.       — Хорошо, — смягчается он.       «Хорошо.»       Нейтири вытаскивает нож и разрезает толстую кожуру, пока он шатко садится. Руки Джейка кажутся слабыми, и он щурится, словно у него кружится голова, но остаётся в вертикальном положении. Она снимает кожуру с плода настолько, что он может легко съесть мягкий плод внутри, и кладет его ему в руки. Он посмотрел на неё, вопросительно.       — Подарок. На твой день рождения, — серьёзно повторяет она, — Это твоё.       — Ладно, ладно, ладно, — соглашается он и откусывает кусочек. Он издает восторженный звук и некоторое время молча жует, пока сок стекает по его подбородку, — О, Боже мой, это очень вкусно.       Нейтири немного посмеялась над ним и тоже пошла принести ему воды. Вероятно, он немного обезвожен.       — Намного лучше, чем праздничный торт, — бормочет он не отрываясь от фрукта — М-м-м--м…       Она оглядывает его маленький дом, замечая всё, что изменилось с тех пор, как она была там в последний раз. Некоторые вещи были ей знакомы, другие новыми. На стене висели два станка с уложенной в них тканью, третий лежал пустым, стояла какая-то мелкая мебель и… На столе лежал большой неполный тканевый мешок с швейными принадлежностями. Оно очень красивое, цвет ей очень нравится, вышивка очаровательная, но для человеческой сумки она великовата. Возможно, это для его сновидца.       — Знаешь, я не думаю, что смогу съесть всё это, — говорит он, и она снова смотрит на него, — Я очень маленький, — многозначительно продолжает он, показывая, как фрукт удерживается обеими руками, — Было бы обидно потратить это впустую.       Она бросает на него невозмутимый взгляд.       — Было бы чертовски жаль, — повторяет он, глядя на неё, — Думаю, что неплохо бы поделиться этим.       Она закатила глаза, стараясь не дать ушам гореть слишком явно, потому что это было очень похоже на ухаживание, хотя он этого не знал.       — Хорошо, если тебе от этого станет легче, — говорит она и отрезает небольшую часть фрукта.       И он прав, это вкусно. Тёплый аромат, мякоть практически тает на языке, и она не может сдержать шум удовольствия.       Джейк слегка смеётся.       — Да, это действительно хорошо. Спасибо. За подарок, — добавляет он затем, — И… и за всё остальное.       — Я просто рада, что с тобой всё в порядке. Ты бил… — она колеблется, — К тому времени, когда мы сделали противоядие, твой дух был настолько слаб. Я боялась этого…       Джейк кивает, отводя взгляд.       — Это было… я знаю. Меня… я почти умер. Мне было страшно, — признался он, — Я не… Что случилось? Пока я был без сознания?       Нейтири устало вздыхает.       — Это длинная история, которую ты услышишь в другой раз. Тебе нужно отдохнуть и восстановиться.       Джейк имитирует вздох.       — Ладно, ладно, — смягчается он, — Но… я хочу знать, похоже… — он делает паузу.       — Люди смотрели на нас, когда мы уходили, и много шептались, — говорит он, — Я могу сказать, что что-то произошло. Что-то значимое, кроме того, что меня отравили.       Он выглядит обеспокоенным, глядя на неё.       Нейтири поморщилась и кивнула.       — Ещё один день, — сказала она, — Я вернусь завтра. Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать тогда. Я снова приготовлю тот суп, который готовила, пока ты болел.       — Обещаешь? Это просто потрясающе.       Она усмехается.        — Обещаю, — подтверждает она и проводит рукой по его спине, — А теперь отдохни. Восстанавливайся.       — Ладно, ладно, — бурчит он и с лёгким стоном облегчения устраивается под одеялом, — Да, я… ​​я все ещё очень устал. Не откажусь ещё поспать.       — Хорошо.       Она кладёт руку ему на голову, когда его глаза закрываются, а затем покидает хижину, чувствуя себя… разрываемой во многих направлениях. Она долго сидит снаружи, конфликт поселился в её груди. Её родители заметили её поведение, даже отметили это вслух, и Тсу’тей сделал то же самое, когда спросил, почему от неё так часто пахнет странным дымом. Ей нравились ночи с Джейком, когда они смотрели на небо и разговаривали. Нейтири чувствовала, что он её понимает, и с ним так интересно разговаривать. Они разделили горе, потерю братьев и сестёр. Боль, которую они оба понимали, когда многие не могли. Сильванин была болезненной частью её души, которую она очень любила и по которой сильно скучала. Она могла слышать её голос, когда была связана с Эйвой. Но ей не хватало присутствия, ощущения её тела, колебаний её движений. Её утешило то, что её сестра умиротворена, но это не облегчило её горе.       Джейк был просто… таким обаятельным и забавным, что всегда мог рассмешить её. Она была ему равна в бою, а на охоте он легко мог не отставать от неё, благодаря своей подготовке палулукана. Его скрытность была выше её собственной, и это было чудо, которым она была очарована, хотя его способности слежения просто соответствовали ей. Она задавалась вопросом, каково было бы наблюдать, как он охотится, хотя она не знала, как она отреагирует, увидев, как он пирует, как палулукан… Тсу’тей был силён перед лицом невзгод, но даже он находил это зрелище тревожным. Нейтири знала, что её эмоции делают её более склонной реагировать, когда она должна быть неподвижна.       Джейк так же был вдумчивым и изо всех сил старался увидеть мир вокруг. Его очень заботило то, что он делал, о Народе, о других людях, которые покинули Небесных Людей… У него было сильное сердце, вмещавшее в себя многое. И ещё он был очень красив в обоих телах. Изгиб его озорной улыбки, свет его тёплых глаз, его сильные руки и ноги…       Нейтири прислонила голову к двери хижины и посмотрела на листву. Но, как бы он ни нравился ей, может быть, она даже была увлечена им… она ничего не могла поделать. Она могла следовать намеченной линии, но не переступать её. Как бы ей ни хотелось ухаживать за ним и, в свою очередь, чтобы он ухаживал за ней. Её обещали Тсу’тею. У неё было место, положение и роль, которую она должна была поддерживать, и… и будучи замужем за кем-то, кто не был одним из Народа… она потеряла бы всё. Это было запрещено, строго. Даже то, что она дочь оло’эйктана, не изменит этого.       Она выругалась себе под нос, закрыв глаза. Глубоко вздохнула, выдохнула и встала. Она должна была выполнить свой долг, каким бы болезненным он ни был. Должна была поставить своих людей на первое место. Представление о жизни с Джейком должно было бы оказаться всего лишь мечтами. Она могла бы выдержать это ради своего племени. Джейк всегда будет её дорогим другом, и с этим она сможет жить.