Джисон любит потрепать языком. А Минхо любит тишину.

— у тебя марафон какой-то? — замирает джеймс, заметив, как притих сэм, — ты чего не моргаешь? а я, джеймс, не моргаю, потому что боюсь, что ты задушишь меня цепью велосипедной, как того парня. а я вовсе, знаешь ли, не хочу быть этим парнем. да и вообще, если честно, не хочу находиться ближе, чем на метр к тебе. но на самом деле сэм этого не говорит.

— А по машинам прыгал? — Странные у вас здесь развлечения, — бросает Минхо. Плетётся, скептически разглядывая цветную спину. — Нормальные, — обернувшись, почти плюёт в лицо, — это ты не от мира сего.

Сейчас Сэм находится в болотном безвременье, в тупике и в самой настоящей собственной ловушке. Сэм чувствует, что не в состоянии выплыть и вскоре потонет. Без возможности зацепиться, потому что у болота, как правило, не ощущается дно.

Забываю про отрезанный треугольник на блюдце. Ребята на крошечной сцене хрипят в микрофон. Бедняги. Им не лучше: вспотевшие, в плотных костюмах, с прижатыми к телам инструментами и без перерыва дуют в губные гармошки. Нет, они молодцы, хорошо играют, чувствуется изгиб нот и прочее. Честно, не вслушиваюсь. Не хочу вслушиваться. Потому что всё это время занят другим. Потому что не могу отвести взгляд от Баки. Баки целовался с другим.