Умерев, Люцерис Веларион не оставил после себя ничего и никого. Кроме дяди, чье сердце поглотила черная смоль отвращения и ярости к самому себе. Кроме Эдмонда Таргариена, который каждую секунду своей оставшейся жизни ни разу не уверовал, что поступил правильно в Штормовом Пределе. Кроме мужчины, который теперь мог только носить цветы на могилу своего давнего возлюбленного, передав эту странную традицию своим детям.

— Ну что ты, милый, все ведь хорошо, правда? Люцерис нежно погладил Эймонда по преклоненной голове и улыбнулся. — В конце концов, каждый из нас получает по заслугам. Чужая рука грубо дернула серебряную косу, едва не вырывая с корнем, а Эймонд не смог даже закричать. Из глазниц, с живим глазом и нет, полились градом слёзы, а сердце почти остановилось. — Ты убил меня. Теперь я убью тебя в ответ, милый Qȳbor. Он не мог кричать. У него больше не было голоса. Он мертв. Эймонд мертв.

Течь при виде своего лучшего друга, который за лето возмужал и вырос? Конечно. Хотеть, что бы он трахнул тебя на любой горизонтальной поверхности? Это его заветное желание! Сказать ему об этом? Еще чего, Скотт проблем не хочет. Но эти проблемы сами всё за него сделают, в этом можно не сомневаться.

Ливень может смыть с лица маску безразличия, но вот яркий румянец на щеках ему не по силам.

У Тони Старка получилось вернуть как Питера, так и пол вселенной. У этого же Тони Старка получилось вижить после, казалось бы, смертельного щелчка для него. Но выйдет ли у такого сильного и упрямого мужчини вернуть память о себе юноше, который его не знает от слова совсем?