— Я вижу у тебя осталось еще много вопросов, Орфеус. Великодушно войдя в твое положение, за четвертый вопрос я могу взять плату не деньгами, — ехидная улыбка расцветает на устах Кемпбелла, когда тот видит реакцию мгновенно воодушевившегося писателя. — Чем именно Вы можете взять плату? — Отсоси мне.

Иногда Альве просто необходимо позволить себе отпустить ситуацию и плыть по бурному течению, что плавно накрывает с головою тягучими волнами возбуждения. Отдаться во власть случая и обыкновенной похоти; закружиться в безумном танце страсти и желания вместе с Морнингстаром. Никто не узнает, что происходит за дверьми небольшой спальни; никто не посмеет побеспокоить в столь поздний час начальника тюрьмы, а умиротворённое завывание метели за окном сокроет под хлопьями снега все неуместные звуки.

Жгучими ласками выводит Орфей в сердце композитора строки, что нежности полны. Пронизывает абзацами приятных воспоминаний о вечерах совместных, испещряя доселе нетронутые страницы чернилами невысказанных желаний. Все это – роман их любви, в час полночный воплотившийся со страниц потаенных желаний. История, в коей каждая глава раскрывает таящиеся в глубинах души чувства, подводя чарующую нить повествования к предвосхищающему финалу.

Авантюрину действительно хочется задать самому себе вопрос — в какой именно момент из врагов противоборствующих сторон они стали непозволительно близки к друг другу? Не просто двое господ, что имеют взаимовыгодное сотрудничество, а гораздо большее – вершащееся за дверьми покоев Воскресенья переходило все грани разумного и нарушало каждое до единого правило ведения игры в их жизнях. Но все или ничего, не так ли? И кто не рискует сделать шаг навстречу чувствам, тот не пьет шампанское.

Любовь – чарующая серенада, сыгранная на сердечных струнах. Мелодия нежных признаний, в коей каждый слог пропитан мягкими нотами разделенной близости. И Антонио неустанно воспевает арии о любви к юноше белокурому. Опаляет нежное ухо ворохом опьяняющих комплиментов, стараясь собственным голосом заглушить остаточные сомнения в голове Эндрю. Пусть поет разум лишь о симфонии пульсирующего желания, а тело дрожит от тягучих волн запретного возбуждения.