Чьи-то до боли знакомые родные глаза бегают от размякшего от сырости листка бумаги до чужого лица. Маша старается не шевелиться, она даже забывает дышать периодически, отчего раз в две минуты рвано и глубоко задыхается, прерывая ширканья графита, а незнакомка, прячась за белым листком, смеётся звонко, нарочито строгим голосом просит не шевелиться, и то и дело стреляет своим сосредоточенным взглядом малахитоых глаз Маше прямо в душу.