— тогда мне стоит хорошенько позаботиться о тебе, верно? – ликс прижимает криса к стеклу, прокручивая в голове ту самую фотографию его ягодиц, и кончиком носа ведёт по линии челюсти, чтобы оставить мягкий поцелуй на щеке. — давно пора.

— ты на всё готов пойти ради нашей дружбы и меня? если я тебя попрошу кое-что сделать? — только не говори мне, что ты кого-то убил? это начинает напоминать мне какой-то дешёвый американский ужастик. — нет, — хан глаза закатывает, — всё намного проще. ну ты мне друг или нет? — ладно. говори уже, что у тебя? — лиши меня девственности, сынмин. — а?

феликс ненавидит чана так же сильно, как хочет оказаться прижатым его мускулистым телом к любой ровной (и не очень) поверхности. желание ощутить увесистый член на своём языке бьёт исподтишка с каждым днём больнее, отдавая ноющей болью в нижней части тела. а вероятность реального осуществления такого желания где-то на отметке «ноль целых ноль десятых».

сынмин теряется в шоколадных глазах напротив, не зная на чём сосредоточиться. на крепкой хватке его рук или на внимательном взгляде. но от того и другого начинает голова идти кругом. ким неуверенно кончиками пальцев касается предплечий ли и оттуда проводит ниже, оставив за собой мокрые дорожки, но не смотрит. иначе потеряется, забудется и натворит глупостей. минхо улыбается и быстрым движением чмокает парня в губы, сразу же отстраняясь и уходя в комнату. – жду тебя в спальне, минни.

Хёнджин никогда не любил так кого-либо, как любит его.