Честно говоря, Секби знал, что у демонов есть свои способы выражать чувство привязанности из-за особенностей восприятия социальных норм Джаст демонстрировал привязанность посредством угроз и лечения, что может и немного необычно, но вполне приемлемо, да и Секби к этому уже привык. К чему он явно не привык, так это к способу Никки показывать свою привязанность.

Когда Джасту было пятнадцать Войдмен выглядел на двадцать и ощущался всесильным, несокрушимым противником, которого можно было только ненавидеть. Сейчас Джасту почти двадцать, Войдмен выглядит так же, а ненависть давно ушла.

Он просыпается, возвращается в этот мир, выдыхая между едва работающими губами имя. Он не знает, что это значит, не знает даже, что это имя, а не просто набор звуков, но язык будто подчиняясь неизвестно как сохранившейся мышечной памяти неловко толкается в зубы и нёбо, губы одервенело растягивается и сжимаются, горло едва выдает звуки, дрожит. Его первым воспоминанием, первой мыслью, первым вдохом и выдохом становится имя, пахнущее медицинскими склянками и чернилами. - Альфедов.

Когда Джаст просыпается от своего фееричного “передоза” (спасибо за заботу и беспокойство Альфедов, прям от души), мир выбирает быть расплывчатым и кружащимся. И если второе привычно и нормально, то первое вызывает лёгкое беспокойство.