Одинокая дорога

То была зима - суровая и лютая… Там происходила битва – страшная и кровавая. И лишь для одного человека. Битва между старшим и молодым поколением, которое все ещё слепо и не в состоянии различить правду и ложь, чёрное и белое, инь и ян… Когда группа людей нападает на учителя, пытаясь сломать его и уничтожить, – это даже не предательство. Это нечто страшнее… И ведь в отряде, гордо именующем себя «Юные Титаны», была девушка, которая пошла за этими разодетыми фриками только лишь с одной целью – искупить вину перед братом, которого она не смогла спасти. Он остался слеп после той роковой ночи. Он стал тем, кому нужна помощь. И Роуз поняла: Джозеф нуждается в ней, но находиться с ним рядом – слишком опасно. Как и для одноглазой девушки, так и для незрячего парня. Влиться в команду «Юные Титаны» для Опустошительницы не составило особого труда. И пусть её там не любили и в тайне желали оставить гнить в какой-нибудь яме, но где-то в глубине души такого бойца, как она, уважали. Но была только одна особа, которая называла Розу убийцей и считала, что «наглой циклопши» здесь не место. Но принять факт того, что теперь дочь одного из главных врагов команды работает с ними, Кэссиди пришлось, пусть это было нелегко. В конце концов, одноглазая позже докажет, достойна ли она места в этой команде. И время текло столь незаметно, что финальное испытание приблизилось так же быстро. То была зима - суровая и лютая… Там происходила битва – страшная и кровавая. И лишь для одного человека. Битва между старшим и молодым поколением, которое все ещё слепо и не в состоянии различить правду и ложь, чёрное и белое, инь и ян… Когда группа людей нападает на учителя, пытаясь сломать его и уничтожить, – это даже не предательство. Это нечто страшнее… Тогда многие члены отряда «Юные Титаны» полегли, сражаясь против одного единственного человека, который готов был на всё, ради собственных детей, но… сейчас она стоит тут, погрязшая в снегу по колено, сжимает рукоять меча и судорожно выдыхает комочек пара. Она просто стоит, игнорируя множественные стоны и крики… Коллеги сломлены и зализывают раны на морозе, а она стоит, смотря в единственный глаз отца, чувствуя себя предательницей. Предательницей перед кем? - Ну же, Роуз! – ученица Чудо-Женщины тут как тут. Она теперь не могла воспользоваться своими силами, но вот подтолкнуть Уилсон на отчаянный поступок – вполне. – Докажи своей команде, что ты достойна быть в ней! Меня он лишил силы, и я уязвима, и остальные – тоже. Но тебя… Он не тронул. Мы ведь твоя семья, в конце концов! За семью нужно биться, а этот подонок перебил многих из нас. Давай же, ну! Заставь нас всех гордиться тобой! Семья… столько странного в голове ассоциируется с этим словом. Роза и не помнит, что это значит вообще – «семья». Но команда «Юные Титаны» ей вовсе не семья. Они используют её лишь для своих целей. Они называли её убийцей, хотя сами всегда скрывали свое положительное отношение к убийствам врагов. И если враг того достоин – тем более. Чёртова нация боли… И ведь Роза не может выбрать никак меж двух зол: с одной стороны – отец, истекающий кровью, который не в силах больше сражаться, с другой стороны… нет этой стороны. Она фальшива, как и люди в ней. Дезстроук не убивал никого из «Титанов»: лишь обезоруживал, заставлял их упасть без сил, чуть ранил, припугнул… Но не убивал. А его открытые раны… Даже с таким регенерирующим фактором, как у него, ему не спастись. Опустошительница не могла смотреть на изувеченное тело наёмника, который хватался за последние нити жизни всеми силами. И она его должна убить. Это ведь приказ, иначе за девушкой закрепится клеймо предателя. Хотя она им, по сути, не является. - Чего же ты ждёшь? – Чудо-Девушка подливает масла в огонь. - Добей его. Он охотился за нами все эти годы, пытался украсть нашу информацию, секретные данные… Ты позволишь ему уйти или же покончишь его муки и страдания? Решайся, девочка! У тебя есть выбор. Выбор? У Розы его никогда не было. Она не ненавидела своего отца, но простить его пока, увы, не может. Но и наблюдать за тем, как Слейд истекает кровью и не в силах даже пошевелить губами – выше её сил. Опустошительница замахивается своим оружием, её отец уже смирился со своей участью и закрывает глаза, в надежде, что смерть не будет столь болезненной, Кэсседи ошивается рядом и тихо радуется будущему триумфу… Но меч не рассекает голову старого наёмника, меч падает на снег, чуть проваливаясь в него. Она сделала свой выбор, пусть и временный. - Что ты творишь? – Чудо-Девушка падает на колени, в сугроб, хватаясь за свои белокурые волнистые локоны. – Как ты можешь?! Ты ведь его ненавидишь! - Возможно, - она помогает своему отцу встать на ноги, перевалив его правую руку через своё плечо. – Но я пришла не за тем, чтобы его убивать. - Мы ведь семья… - шепчет будто в пустоту Кэсседи. - Нет, Кэсс, - как-то грустно произносит Опустошительница, - мы никогда ею не были. Моя семья – это моё прошлое. И человека, который воспитал во мне убийцу, я уничтожить не смогу. Но считайте, что теперь в вашем списке появился новый враг. Пока что… Она уходит прочь, волоча ноги по снегу. Битва и не выиграна, и не проиграна; Роза мысленно гнобит себя за минутную слабость. Она не должно помогать этому человеку, ведь он, по своей сути, является для неё злодеем, в то время как сама Опустошительница носит якобы клеймо «героя». Даже от собственных рассуждений становится смешно. Она не герой, не злодей… Она сама по себе. Она дочь того, на кого охотился отряд «Юные Титаны». Она та, кто их предала. Чёртова нация боли. Нация тех, кто только и умеет, что приносить боль другим. Не только физическую, но и моральную. От этого только тяжелее… То была зима - суровая и лютая… Там происходила битва – страшная и кровавая. И лишь для одного человека. Битва между старшим и молодым поколением, которое все ещё слепо и не в состоянии различить правду и ложь, чёрное и белое, инь и ян… Когда группа людей нападает на учителя, пытаясь сломать его и уничтожить, – это даже не предательство. Это нечто страшнее… Но только единицы способны понять, что правда всегда будет за тем, кто тебя учил, а не за тем, кто приютил тебя. Но осознание приходит, увы, слишком поздно.