Одинокая дорога

Грейдон понятия не имел, зачем приходил сюда последние несколько месяцев; сюда – в секретное личное местечко его врага, под старым клёном, шелестевшим жёлто-оранжевым фейерверком листьев, где среди кустов прятался кусок надгробного камня с выбитым именем человека, которого не знал при жизни, не наблюдал её смерти: «Магда Эйзенхардт. Любимая всем сердцем жена и мать». Сжимая кулаки, опустив взгляд, он прокручивал эту фразу раз за разом в голове, пока последние лепестки ссохшихся белых лилий уносил с собой ветер; он принёс букет розовых гортензий – так, чтобы не с пустыми руками явиться незваным гостем. Грейдон вздохнул, приседая на одно колено, боясь заговорить с могилой, но обратил внимание на щёлкающий звук – стрелки наручных часов завибрировали на месте, не отсчитывая тяжёлые шаги, хрустевшие опавшими листьями. Когда Крид обернулся, он встретился лицом к лицу с человеком, которого презирал: он мог быть его отцом, но они совершенно не похожи: длинные белые волосы, голубые глаза, усталость и старческие морщинки… и букет белых лилий, перевязанных красной лентой. Другой хмыкнул, увидев за фигурой Грейдона свежие цветы на могиле Магды Эйзенхардт. - Она любила гортензии тоже, - наручные часы сбились, но стрелки вновь задвигались в привычном режиме. - Да… я догадывался, - Крид опустил голову; он не должен здесь находиться, они друг с другом враги, но… он будто искал ответа именно здесь, на могиле чужого человека, который был таким же, как Грейдон, и также связан с мутантами. Слишком близко и тесно; как он боялся сам. - Пришёл выстрелить мне в спину? – Магнето сохранял гордость и спокойствие, он прошёл мимо Крида, стараясь не обращать на него внимания. - Пришёл… - Грейдон вздохнул, сглатывая; он видел, как объявленный в розыск опаснейший мутант-террорист совершал слишком противоречивые слухам вещи: Магнето сидел на коленях, склонился, касаясь лбом холода камня, будто прощался с Магдой ещё раз; гортензии он не убрал. - …Задать вопрос. - Спрашивай, - холодно отзывался мужчина, по интонации подгоняя Грейдона уже закончить эту клоунаду и разойтись, чтобы продолжать отыгрывать свои привычные роли на публику. - Она же… человек, верно? Мои люди сообщили… - Да, - Магнето не смотрел на него. – Это что-то меняет? - Ты ведь ненавидишь людей, считаешь их слабыми, - голос дрожал, - но любил её всю свою жизнь. Почему? - Потому что она была для меня гораздо больше, чем человек, - Магнето коснулся губами выбитой эпитафии, - намного больше, чем моя жизнь. - Ты настолько сильно её любил?.. – вопрос сорвался шёпотом с губ, улетая в пустоту. Грейдон верил безоговорочно, наблюдал эту сильную привязанность между человеком и мутантом, тот союз, где грани стирались. Они были одним целым, а сейчас мутант, который старался на благо своих собратьев, не жалея никого на своём пути, раскололся; будто от его сердца забрали целый кусок и похоронили здесь. Крид был уверен: была бы возможность, Магнето бы отдал всё, лишь бы увидеть Магду ещё раз. Человек, который полюбил мутанта; и мутант, который смог полюбить человека. Грейдон сжал кулаки; он должен уйти, оставить их наедине, чтобы вновь поговорить, проститься, а самому было странно и страшно одновременно – впервые за долгое время; здесь, на могиле Магды Эйзенхардт, он будто сам окончательно закопал ту часть своей души, которая всю жизнь пылала ненавистью ко всему миру мутантов, хотя в ней был виновен всего-то один… одна… Уходя, Грейдон сорвал с рукава пиджака шеврон «Друзей Человечества» и выкинул его за спину; жёлтая лента, несущая ветром, зацепилась за голую ветку, трепыхаясь, будто зовя его обратно в прошлое, но Крид, раньше сомневающийся в своих решениях, теперь был твёрд как никогда. Белые лилии он принесёт в следующий раз.