Одинокая дорога

Вместо снега – пепелище; вместо гирлянд – искрящие разбитые фонари, сюрреалистично закрученные лентой; настроение – пустота в душе. Феттел не понимал их: как в такое время они могли отвлекаться на человеческие слабости, на эти… глупости, детские шалости, когда город в огне, когда их мать пыталась их убить, когда судьба мира внезапно легла на их плечи? А они… вернулись спустя полчаса, смеющиеся и счастливые, словно ничего вокруг не происходило. Глупые – пронеслось в голове у Пакстона, который, сидя на подоконнике, наблюдал за братом и его девушкой-напарницей, готовящихся к празднику. Феттел ненавидел Рождество: для него оно – всего лишь обведённый в кружочек цифра на календаре, который пролетал так же, как и все остальные дни – быстро и мучительно. Однако подарок Харлан Вейд всё же ему делал: на один укол меньше, на одну разрывающей мозги в фарш процедуру – больше. А лучше бы получил уголёк – им хоть порисовать на стенах можно. Пакстон ухмыльнулся; в книжках был иной мир, другой праздник, который ему хотелось бы увидеть в детстве: не в своих мечтах, а в настоящем. Сбежать из этих жутких лабораторий вместе с братом, покататься на каруселях, наестся сладостей до аллергии, увидеть Санту… И поиграть в снежки! Почему-то никто не догадывался о том, что они – всего лишь дети, а не просто куколки, марионетки в руках безумца, желавшего сломать им не только шарниры, но и механизм. Всё это осталось в далёком прошлом. Жаль, что он больше не верил в дух Рождества. Может быть, когда-нибудь в другой жизни… Не в этой и не в той, где брат пускал пулю ему в голову. Пакстон потёр лоб, вспоминая их первую встречу, и обернулся, смотря, как Джин Сун Квон старательно пыталась сделать из этого гиблого заброшенного помещения бывшего магазина хоть что-то приличное: расставила по углам пыльные игрушки, повесила кусочки пёстрой ткани на стеллажи и шкафы и тому, что от них осталось, а ель собрала из осколков битой бутылки зелёного цвета, не забыв украсить её какими-то безделушками – всё это лишь мусор, он ничего из себя не представлял, но напарница брата творила настоящую магию. Если напрячь фантазию, то можно было увидеть в этом что-то красивое. И напевала под нос какой-то знакомый праздничный мотив. Джин перебивала мелодию собственным монологом, обещая братьям Вейд сегодня рождественский ужин в виде найденных консервов с рыбой и парой энергетических батончиков – на несколько порций больше, чем они могли обычно себе позволить. Оперативник улыбнулся ей, расстилая на полу старый матрас – вот и кровать на эту ночь. А рядом, на картонных коробках, лежала имитация свечки – тонкий фонарик еле освещал стену, куда был направлен, - нужно поменять батарейки. Феттел думал о том, что завидовал им в такие моменты: люди, прошедшие лабиринт сложных испытаний – физических и эмоциональных, - могли себе позволить подобную паузу. И смеялись над дурацкими шутками, и целовались под разбитой лампой, словно та – омела; они такие… настоящие. А он до сих пор прятался за образом прошлого, боясь себя хоть как-то изменить. Когда Джин ушла, брат присоединился к нему, присел рядом, и Пакстон заметил, что он держал что-то в руках – квадратное и маленькое, обёрнутое в чёрный целлофановый пакет – не слишком праздничная упаковка, но всё равно приятно. Оперативник молча протянул нечто в руки Феттелу: тот попятился, опешил от столь странного подарка, но всё же принял его, начиная аккуратно надрывать плёнку. Конечно, он мог бы покопаться в его мозгах, найти ответ на волнующий вопрос, но… так же неинтересно! В Рождество – особенно сейчас, - Пакстону снова захотелось побыть тем самым ребёнком, у которого отняли детство, но не мечты. Может, сегодня ему удастся поверить в праздничный дух? Когда показались первые золотистые буквы, он всё сразу понял. Это была книга – том Шекспира, которую не потрепал здешний Апокалипсис; она как новая, и Пакстон не удержался, открыв её где-то на середине – листья даже не пожелтевшие. Чёрт, он не достоин подобного, ведь между ними была пропасть, бездна и… Несмотря ни на что, Оперативник возвёл мост, дабы встретиться и дать им ещё один шанс. В это Рождество они будут как настоящая семья. - Спасибо, - сухо ответил Пакстон, но старший брат улыбнулся, похлопав его по плечу. Феттел отблагодарил его тем же, прижимая к себе книгу, словно новорождённого младенца. Он подметил про себя собственные ироничные сравнения. Неловкое молчание, и Оперативник встал, направляясь дальше помогать Джин с приготовлениями – такими странными, но создающими особую атмосферу уюта. Брату было просто некомфортно чувствовать что-то новое, и телепат разделял это. Им нужно время. Им нужно многое друг другу рассказать, объясниться, но это будет позже. Феттел наблюдал за ними, случайно – или нет, - забыв сказать брату, что он им тоже нашёл подарки. Не зря же телепат пропадал весь прошлый день в поисках чего-то интересного. В конце концов, ему же надо было, хоть и спустя много долгих лет, извиниться за сломанный игрушечный лазерный пистолет. Феттел, поудобнее усевшись на развалившимся подоконнике, принялся читать сборник пьес, отмечая про себя, что всё так, как и должно быть. И он надеялся, что они пронесут их отношения через время – мирное и ясное, до этого поставив жирную точку в главе, связанной с «Армахем» и её жуткими экспериментами. Именно это Пакстон и загадал на рождество, надеясь, что хоть одно желание непременно сбудется.